Троицкий — это не только Артемий

В первой трети XIX века город обслуживали три основных базара – Вшивый, Сытной и обжорные ряды на Алексеевской площади (площадь Революции). По мере увеличения числа приезжих торговцев властям пришлось выдворять часть из них на Сенную (будущую Троицкую) площадь. Раньше здесь шла торговля с кочевниками.

В 1830–х годах это место производило унылое впечатление – огромный «овраг с грязью, идущий до берега реки Самары с одной стороны, и степь, простиравшаяся на восток с другой». Протоиерей Дмитрий Орлов вспоминал в 1879 году в газете «Самарские епархиальные ведомости»: «Торговцы выйдут, бывало, по приглашению полиции на эту площадь, постоят, подивятся, зачем это их из города высылают торговать чуть-ли не в чистое поле и разойдутся кто куда».

Городской трамвай звенит, дребезжит, грохочет и лязгает, заворачивая с Венцека на Галактионовскую.

— Кто просил Троицкий рынок, — кондукторша с трудом шевелит заиндевевшими губами. Кто-то просил. Холодно. Под конец долгого воскресного дня продавщица из хлебного ларька орет, устроив руки в бок, у перчаток отрезаны концы пальцев и торчит оранжевый маникюр:

— Витька, черт лысый, где тебя носит, болван! Час назад просила меня эвакуировать в комнатень, уже мочи нету никакой здесь коченеть!

Из-за угла появляется Витька, несмотря на погоду, он без всякого головного убора, на ногах дорогостоящие валенки с кислотным узором, из кармана торчит книга в бумажном переплете.

— Чего ты орешь, курва, — миролюбиво отвечает он продавщице хлеба, — сейчас оформлю тебя, моргнуть не успеешь.Эвака…эваку… короче, перенесу мать!

Хватает сбитые из досок поддоны, полные мерзлых булок, тащит в соседнее помещение под крышей, неосторожно плюхает посередине прилавка, рядом с чьим-то ажурным отпечатком сапога. Продавщица заливисто хохочет, забыв обиды. Невысокая худая старуха в пальто из драпа спрашивает городскую булочку. У ее ног вьются три маленькие дворовые собачки, путаясь в поводках. Витька роняет книгу – это оказывается детектив Николая Леонова про сыщика Гурова. Лев Гуров, приятель из восьмидесятых.

Куры в ближайших рядах призывно расставили ощипанные крылья. Широк профсоюз торговок птицей – да недружны его члены. Полная черноволосая девушка в белом халате поверх пуховика зачитывает своей соседке гороскоп:

— Близнецам первая половина месяца принесет конфликт с любимым человеком и денежные проблемы, в середине месяца следует ждать неожиданно встречи со и старым врагом, а в конце – неприятностей со стороны здоровья, опасайтесь ушибов, травм и падения предметов…

С досадой захлопывает тонкий глянцевый журнал:

— Блин, ну почему я не Стрелец?

— Галька — Стрелец, — сообщает соседка, крашеная блондинка, — вот ей везуха. И никаких падающих предметов.

— Не говори мне ничего про Гальку, — грозят несчастные Близнецы, — она у меня сегодня двоих покупателей сманила, сучка. Люди стоят, грудки на кости выбирают, а она со своими цыплятами! «Цыплята по сто пять рублей», «цыплята по сто пять рублей», тьфу! Конечно, они к ней переметнулись, а я вот что скажу: кто так с подругами поступает, тот полное барахло.

— А ты себе чего цыплят не взяла?

— Никто мне не предложил, — Близнецы хмурят лоб под редкой челкой, — одни желудки да головы… Я их боюсь, этих голов. Мертвые зенки таращат.

— У меня одна клиентка из них мужу суп варит, — интимно понижает голос блондинка, — исключительно, говорит, улучшает потенцию. Просто на загляденье…

Девушки склоняют разноцветные головы и продолжают важный разговор. Рядом рыба. Мороженые горбуши скалят свои скособоченные маленькие морды, хвосты семги уценили, мойва нарублена кирпичами, селедка киснет в темной воде. Торговцы свежей рыбой смотрят окрест свысока, говорят о своем:

— Налим сегодня отличный был. Мне мужик один носит, он такой рыбак – от бога. Налимью «тропу» нащупал, и ставит свои «закидушки». И судака берет, и окуня.

— А этот-то ходит? Который подводный охотник?

— Сейчас редко. Бабу какую-то, чую, нашел. Они все, как к бабе переедут, на первых порах рыбалку побоку. Но – временно…

Невысокие горы фруктов, преобладают оранжевые – мандарины, апельсины, хурма.

— Хозяйка, мандарины ваши почем?

— Сто рублей!

— Да что ж так дорого-то!

— Чего тебе дорого, нормальная цена. Дешевле, вон, свеклу покупай. А мандарин – он нежный. Он из Африки к нам прибыл.

В начале 40-х годов XIX века в Самаре начинает ходить слух о скорой реорганизации города из уездного в губернский. Утверждали, что на землях Сенной площади будут проложены «какие-то дороги». Именно тогда в городе появился оборотистый симбирский землемер – некий Фокин, который по сговору с местным городничим в течение года распродал земли на будущей Троицкой площади всем желающим по самой низкой бросовой цене. После этого в районе Сенной площади началось усиленное строительство жилых домов и городских усадеб, использовались самые современные технологии, богатые дома оснащались вентиляцией, основу которой составляли круглые воздуховоды, а овраг был засыпан. Приток населения на эту городскую окраину поставил перед властями вопрос о необходимости строительства здесь церкви. Проект храма был выполнен известным архитектором Михаилом Петровичем Варенцовым-Коринфским, который еще в молодости получил свою вторую фамилию «за заслуги» по распоряжению императора Александра I. В 1844 году храм был освящен во имя Святой Живоначальной Троицы.

Хмурятся продавцы картофеля, сворачиваю экспозицию, упаковывают картофель в огромные мешки, «Поберегись!» — настоятельно рекомендуют грузчики, катят грохочущие телеги, увозят мешки с картофелем в закрома. Туда же отъезжает говядина, свинина и редкая. Торговцы мясом вытирают мокрыми тряпками продолжительные прилавки, в тазах плещется вода с кровью животных.

— Слушай, к тебе за телячьей головой-то пришли?

— Пришли. Я уж не чаяла. Щи, говорит, приготовлю, с головизной, а мозги – поджарю в сухарях.

— Эх, вот в восемьдесят девятом у меня матрос был, так он все время рассказывал, как ел обезьяньи жареные мозги.

— Что, прям все время?

— Да мамой клянусь! Рта не закрывал…

Громыхают тележки, подскакивают на неровностях пола. Грузчики останавливаются на полпути, ведут беседы на остро-политические темы:

— А ты-то сам – за Путина?

— А за кого еще можно?

— Ну, этот, как его. Зюганыч!

— Или вон Жирик!

— Или он.

— Но ты сам-то – за Путина?

Увлеченных грузчиков осаживает широкая в талии, румяная баба с крутой рыжей завивкой на большой голове. В нескольких непечатных словах она объясняет мужикам, что крайне недовольна их поведением, и желает им управиться с делами как можно скорее. В руках у бабы термос из нержавейки. Прямо тут, не ища более удобной позиции, она наливает себе кирпичного оттенка чаю в широкую крышку, и жадно пьет. Пар поднимается над открытым ее темным ртом.

После чудовищных пожаров 1855 – 1856 годов с Алексеевской площади на площадь Троицкую были окончательно перенесены все торговые и обжорные ряды, «лобное место» (эшафот) и городские часы работы братьев Бутеноп, которые были установлены на колокольне церкви.

Зазывные крики торговцев, запахи наваристых щей, пирогов и жареного мяса, буйство красок фруктов и овощей в торговых рядах создавали неповторимую атмосферу Троицкого базара в Самаре. Вместе с тем, справедливости ради, стоит отметить, что современники недолюбливали Троицкий рынок, а буржуазные газеты «Голос Самары» и «Волжское слово» не упускали случая разместить какой-нибудь «ядовитый» репортаж о буднях этого базара.

У газетного киоска девочки-подростки, скрюченными пальцами выгребают из карманов новые железные «десятки».

— Нам «Космополитен», пожалуйста.

Девочек чуть не сбивает с ног бородатый страшный мужик с полупустым рюкзаком, помещает свое лицо в окошко напротив киоскера:

— Ты мне ручек отложила?

Забирает могучей горстью штук двадцать наидешевейших шариковых ручек, большими шагами идет на выход.

Интересными фигурами на Троицком рынке в конце XIX века были кисловщики, гречишники, сбитенщики, мороженщики и менялы пареной дули. Кисловщиками называли продавцов кваса домашнего приготовления с плавающим в нем изюмом. Они ходили по базару с лоханью с квасом в грязном фартуке и с грязными полотенцами. Гречишниками были продавцы куличей из мягкого рыхлого теста, выпеченных в масле и имевших темно-коричневый цвет. Мороженщики продавали свой товар из деревянного ушата, набитого льдом, который устанавливался в кольцо из полотенца на голове. Пареная дуля (тушеная тыква или груша сомнительного вида и качества) не продавалась, а менялась наразного рода старье: ржавое железо, кости, тряпки, бутыли. Повсюду на базаре можно было попробовать сбитня (разбавленный горячей водой мед с добавлением сахара, корицы, гвоздики и лимонных корок) всего за полкопейки. Сбитенщик ходил по рынку с самоваром из белой жести в одной руке и мешочком с кренделями в другой.

Соленья, корейские салаты, специи в полотняных мешочках, под вечер молочные ряды уже опустели, и справные молочницы уехали в Рождествено на стремительной «подушке» по крепкому еще февральскому льду. В узковатом переходе задувает ветер, железная дверь стучит в постоянном ритме, киоск с одноразовой посудой и полиэтиленом в рулонах уже закрыт. Холодно, смеркается, низкие температуры досрочно разогнали торговцев водопроводными кранами и прочей хозяйственной мелочёвкой, вещевые торговые ряды пусты, скамьи присыпаны жестким на вид снегом, но атмосфера безвременья, присущая этому месту, не исчезла вместе с дешевым товаром. Скоро, очень скоро, вновь зареют на белесых лесках вечные тренировочные костюмы и дамские халаты на «молнии» цвета бордо, зашуршат резиной цельнолитые китайские сланцы – в сланцах удобно ходить на пляж, налево по Галактионовской, и вниз-вниз, по Венцека.

Текс курсивом: Попов П. Ужасы Троицкой площади //Вечерняя Самара, 2009, декабрь, № 22, 23

При подготовке статьи были использованы: материалы фотофондов ЦГАСО, записки Головкина, Архангельского, Преображенского, Леопольдова, произведения Алабина, Тихомирова и Эртеля, а также работы самарских журналистов в дореволюционных газетах «Волжское слово», «Голос Самары», «Самарская газета», «Самарские епархиальные ведомости».