Общественный транспорт

Если бы мне завтра сделаться вдруг сказочно богатой, чтобы ожидал у подъезда густо-синий мерседес, я бы простым, но эффектным жестом выставила руку вперед, и сказала решительное «нет». Потому что куда же без общественного транспорта. Общественный транспорт может быть муниципальным и частным. Муниципальным общественным транспортом распоряжается мэр, а частным мэр не распоряжается.

К примеру, 8 марта Дмитрий Азаров объявил днем бесплатного проезда женщин в муниципальном общественном транспорте. «Кроме того, — говорится на сайте администрации, — частным перевозчикам также рекомендовано присоединиться к городской акции».

— Знаю я, как они присоединятся, — скажет скептически настроенный горожанин, — либо вообще на маршрут не выйдут, либо сделаю вид, что им никто ничего никогда не рекомендовал.

— Проверю! — бодро отвечаю я, и выдвигаюсь к автобусной остановке. Навстречу попадается мужчина без головного убора, лысоватый, вяловатый от вчерашнего корпоратива, но уже в строю. Разговаривает по телефону: «Я вас, к сожалению, не помню, но просто посмотрите мне в глаза…». Сморкается в махровое полотенце, такое влажным подают в японских ресторанах.

Два молодых человека на Некрасовском спуске беседуют: «Слушай, мы с тобой уже сто лет не бухали!» — «Да на прошлой неделе только» — «Это не считается, это была суббота».

У алкогольного магазина «Горилка» ангелоподобный юноша спрашивает прелестную девушку с белыми волосами: «Ты какое вино будешь?» — «В коробке» — «Надо еше пива взять. Просто на стол» — «И чипсов давай тогда, они и к вину подойдут».

Праздничное настроение на улице!

Объявление на стене, написанное от руки: «Сдам комнату двум девушкам, студенткам, оплата по договоренности. Имеется все необходимое». Вот бы снять комнату со всем необходимым. И оплата по договоренности. Рядом яркий постер: «Туры в Турцию из Петербурга, Москвы и других городов России». Вот бы и туда тоже…

Пассажиров на остановке почти не толпится, всего несколько женщин, как раз участников автопробега. Подъезжает автобус сорок седьмого маршрута, он поражает необычным оформлением кондукторского. На окно пошита портьера из яркого искусственного материала трех тонов, присутствуют необходимые составляющие: ламбрекены лилипутских размеров, изящные драпировки, каскады поперечных складок, банты — всё. Не знаю, что можно сказать о человеке, так оборудовавшим свое рабочее место в сорок седьмом автобусе. Спрашиваю кондуктора согласно плану:

— Правда, что сегодня можно сколько хочешь кататься бесплатно?

— Не всем, — сердито отвечает кондуктор, — женщинам только.

— Я – женщина, — говорю я.

— Да уж вижу, — кондуктор отворачивается, наверное, она недовольна, что сегодня дамы обойдутся без ее услуг.

Обращаю внимание на темноволосую девушку рядом. Девушка напоминает кошку. Гладкая прическа, аккуратное треугольное лицо, раскосые узковатые глаза с вертикальными полосками зрачков, небольшой рот, подведенный алым. Кожаная короткая куртка, черные узкие брюки. Девушка разговаривает с подругой, и довольно угрожающе произносит в стихах:

— Проснулась, а дома ни цветочка, ни лепесточка! Собралась, ушла, и точка!

Вместе выходим на площади Революции, где я тестирую, насколько присоединились к акции частные перевозчики. Решаю, что удобнее будет занять место в кабине водителя, хоть обычно избегаю: задирать поочередно ноги, полчаса умащиваться, слушать милицейскую волну, плюс пристегиваться ремнем, а это унизительно.

— Здравствуйте, — говорю водителю, симпатичному азиату, — а не бесплатный ли у вас сегодня проезд для женщин?

— С какой бы это стати? – искренне удивляется водитель.

Объясняю про мирную инициативу городского Главы, и его рекомендации частным перевозчикам. Водитель смеется мне в лицо и хочет пятнадцать рублей. Гордо расплачиваюсь, следом в кабину взбирается такой молодой человек. Не сказать уродливый, но в шерстяной кепке с норвежским узором. Говорит:

— До Ленинградской!

Зачем-то отвечаю ему, хоть все про неизвестных знаю:

— Так вот же она, Ленинградская! Метров через буквально тридцать!

— Не идти же мне пешком, — злобно отвечает молодой человек. Минуту, что мы добираемся до Ленинградской, он красиво свистит «сердце красавицы склонно к измене», очень романтично и в духе дня. Сильно пахнет кокосовым освежителем воздуха в форме елочки. В успех предприятия верить постепенно перестаю.

Следующий водитель, мрачный блондин арийского типа, беседует по телефону. По всей видимости, с женой по имени Зая. Обсуждается подаренный на восьмое марта шкафчик для обуви, который вопреки ожиданиям не встал в намеченный угол. Не поместился. Водитель и Зая выясняют, кто из них в этом виноват и куда впихнуть шкафчик. На балкон? В общий коридор? Вернуть в магазин? Шкафчик становится мне родным за время следования, я вижу его стальные ручки и дверцы цвета «вишневое дерево». Разговор продолжается несколько остановок, и мешает мне осведомиться о главном. В один момент водитель-блондин негодующе смотрит на меня и кричит:

— Проезд оплачиваем!

Выдавая мне сдачу, говорит с выражением:

— С прошедшим праздником весны вас!

Благодарю, прекращаю эксперимент, возвращаюсь на трамвае, бесплатно по указаниям мэра. Кондуктор, мужчина лет восьмидесяти двух, доброжелательно поздравляет пассажирок, а некоторых даже гладит по голове, вдоль по шапочкам и помпонам. Через двенадцать часов закончится праздник весны.

А с трамваями у меня как-то произошла смешная история. Составляя поздравительную заметку к юбилею самарского трамвайного депо, я анализировала всякие чувства, связанные с этим видом общественного транспорта. Каждое чувство иллюстрировалось примером. Последним примером стал случай английского любовника одной приятельницы. Смысл в том, что к ней приехал этот самый погостить любовник, и долго пел о том, что последний раз ездил на трамвае в 1995 году. Финальными словами заметки предполагались: «И тут у приятельницы возникло странное, мистическое чувство. Кажется, оно называется – ЗАВИСТЬ».

Редактор мне совершенно резонно заметил, что не стоит обижать трамваи в их же народный праздник. Не надо, — сказал он, — нам тут никакой социально чуждой ЗАВИСТИ. Пусть, — сказал он, — у приятельницы возникнет другое чувство. Я быстро согласилась, что пусть возникнет. Какое же? – уточнил редактор. Я быстро ответила: допустим, ГОРДОСТЬ. Редактор начал ужасно смеяться, и повторять: таким образом, мы легко трансформировали зависть в гордость.

Иду домой. Рядом с объявлением про «комнату со всем необходимым» расположилось новое. Приглашают на работу дворников, в социальный пакет включено «обмундирование, постепенно переходящее в собственность».

— Ну что, — спросит скептически настроенный горожанин, — как твой рейд за сознательность частного извоза?

— Нормально, — не буду признаваться, заварю чаю с добавлением доброй толики рижского бальзама, все-таки восьмое марта, международный женский день.