Туалетные комнаты в арт-центре организованы так: буквально на улице аккуратно огорожены кабинки, отдельно умывальники. Умывальники не огорожены, и вполне можно видеть, к примеру, как нарядная дама полощет в раковине ноги, одну за другой. Оглядывается, с достоинством информирует случайных свидетелей: абсолютно не могу жить с грязными ногами. Случайные свидетели отходят подальше и обсуждают, не произошел ли только что актуальный хеппенинг в рамках фестиваля. Он мог бы называться «Чистыми ногами по нелегкому пути литературы», или как-то еще, в этом духе.
На двенадцать-ноль-ноль заявлена Печа-Куча – стремительный каскад презентаций. Печа-Куча (Pecha-Kucha) переводится с японского как «болтовня», или даже — «бла-бла-бла», такой формат мероприятия ещё называют «интеллектуальное караоке». Печа-Куча — собрание коротких презентаций, на каждую отводится шесть минут сорок секунд. За это время можно рассказать о чём угодно: новый проект, хорошая идея, рецепт любимого блюда, тайны скрап-букинга и Лев Толстой как зеркало русской революции. Секреты удачного выбора авокадо! диагностики кармы! разведения пчел! Книжный фестиваль задает все же определенный вектор тематики: участники, так или иначе, представляют свои книги, журналы, буклеты, сборники и рукописи – печатную продукцию.
Наталья Седенкова, литературный редактор альманаха Всероссийского конкурса хайку, отвечает на вопросы: а чем хайку отличается от танка. «Ой, цветет калина в поле у ручья – это хайку. А парня молодого полюбила я – уже танка». На стенде альманаха посетителей ожидает гадание: миниатюрный шкафчик с зеркалом и выдвигающимся ящичком, в зеркальце надо посмотреть, а из ящичка вынуть записку-предсказание. В ритме хайку, конечно: «Кончается лето, еще один оборот на чёртовом колесе». Поди знай, как расшифровать такое послание судьбы. Посетители морщат лбы, расшифровывают. «А вот это к чему: «Одуванчики…На дачной клумбе отца первые цветы…» — «Это как раз понятно, к чему. Это к тому, что тебе все же не следовало все деньги вкладывать в покупку этой развалюхи. Вот сожгут ее завтра соседи – алкоголики, будешь знать!» — «Хм, ты думаешь, в записке про это?» — «Точно тебе говорю…»
Выступает Евгений Бабушкин, в его руках настоящая рукопись — не распечатанные на принтере страницы, но исписанные от руки. Читает нежное про девочку Оленьку. О Бабушкине говорят: «Не имеет компьютера, ему не доступен интернет, он нигде не работает, живёт в лачуге. Если появляются деньги — он тратит их на краски, бумагу, на хорошие книги — обладает энциклопедическими знаниями…» На его картинах – прекрасные принцессы с добрыми глазами и босыми ногами.
Автор из Нижнего Новгорода, Андрей Кузечкин представляет роман-блюз «Не стану взрослой», перемежая прозу музыкальными отрывками из Гершвина. На голове автора – черная шляпа, по ней его легко можно идентифицировать среди других авторов.
Георгий Квантришвили презентует антологию поэтов-коллаборационистов «Под стягом со свастикой». «Пропагандистских стихов в ней нет. Текстов, печатавшихся в прогитлеровских изданиях, тоже нет. Есть стихи, которые, на взгляд составителя, сообщают нечто о душах авторов. В старинных церквях были росписи с сюжетами Страшного Суда. Черти наглядно мучили грешников. Здесь перед нами та же картина, только кошмар ещё более нагляден: чёрт и грешник в одном лице. Если это чёрные души предателей, то давайте бесстрашно всмотримся в эту черноту».
Охотников всматриваться в черноту постепенно становится меньше, на улице довольно многолюдно: рисуют на асфальте, курят, тоже читают стихи, тоже внезапно разговаривают о коллаборационизме: «Конечно, говорю я ему, а ты как думал? Мне же детей надо будет спасать, а тут – захватчики. Ради детей я буду делать все, что прикажут, и это нормально, потому что у меня нет ничего ценнее этих самых детей, и уж точно не государственная власть» — «А он?» — «Ну, а что он. Обозвал предательницей. Закрылся в кухне и сидел. Сначала тихо. Потом слышу – бутылками зазвенел. Ну, думаю, нормально все».
Чуть правее, у каменного забора, два человека изготавливают странное граффити на многих листах фанеры, сколоченных в единое полотно. Получается портрет мрачного субъекта в очках -по крайней мере, на этом этапе работы. За действиями художников наблюдают двое: сорокалетний мужчины и двадцатилетняя девушка. Мужчина неплох — квадратное лицо, убедительные плечи, стильные очки. Сандалии без носков, опрятная майка-поло. Девушка тоже всем хороша — белое платье, каблуки. Но что-то не так у нее со смехом, и когда она начинает смеяться, сразу же хочется, чтобы она смеяться перестала. Мужчина энергично доказывает, что быть журналистом девушке совершенно не обязательно: в современном обществе журналист никогда не заработает себе на старость, а если заработает, то до старости не доживет. Девушка хохочет в самых неожиданных местах. Наконец, мужчина замечает, что было бы отлично прогуляться по набережной, он на сегодня совершенно свободен от обязательств. «Выходной день, да? — снова смеется девушка, — правильно, не все же в офисе париться!», но скорее всего, мужчина отправил семью на дачу и уже наверняка сообразил, в какие отели Самары находятся в непосредственной близости от арт-центра. Девушка хохочет, шансы на случай велики.
Художник Баландин не отвлекается на подобную ерунду. Стратегически установив в малом зале арт-центра больничную кондовую кушетку, оформленную дерматином, он, в строгом костюме и без туфель, лежит навзничь, держит диктофон у рта. Свершается перформанс «Метод Барбары Картланд». Барбара Картленд — английская писательница, автор более семисот книг, Сюжеты романов Картленд разворачиваются по одной принципиальной схеме: юная девушка влюбляется в мужчину-аристократа; различные мешают соединению влюблённых, но в конце всё заканчивается свадьбой. Художник Баландин утверждает, что ежедневно около полудня Барбара Картленд ложилась на кушетку, впадала в легкий транс, и надиктовывала порядка десяти тысяч слов, составляющих впоследствии тексты произведений.
«Интересно, он уже впал в легкий транс?» — переговариваются осторожно зрители, заглядывая в малый зал. «Неизвестно. Одно хорошо, вроде бы мочиться сегодня не должен» — «В смысле?» — «В прошлый раз электрический стул изображал. Снял штаны, остался в трусах, и помочился на пол. Стремился, чтобы струя стекала точно по ноге». Одна девушка из осторожных зрителей при этих словах мгновенно покидает помещение. «Ты кто такой, давай, до свиданья!» — комментируют ее поспешный уход оставшиеся осторожные зрители новым популярным мемом. «Ты кто такой, давай, до свиданья», — не могут остановиться ребята.
Мастер-класс «Комикс своими руками». Ведущий Захар Ящин — российский шрифтовик, каллиграф, художник, автор «Книги чувака». Лекция интересная: комикс как особый вид искусства, на стыке графики и литературы. Главное – идея. Создание комикса напоминает создание кино: искусство, состоящее из эпизодов. А еще важно правильно расположить диалоговые пузыри — графическое представление речи и мыслей. В английском они называются speech balloon, speech bubbles, dialogue balloons или word balloons. Выглядят как овал с хвостиком, указывающим на персонажа; мысленные пузыри выглядят как облачка.
Вовлеченные в процесс слушатели увлеченно конспектируют. Трогательно выглядят расположившиеся рядом видные художники-графики Елена Солодовник, Алексей Татарских и Яна Клинк, рисующие комиксы про велосипед.
«Триумфальное чувство потери». Презентация сборника лирики двух авторов – поэта, музыканта, двукратного чемпиона Самары по кикбоксингу Владимира Теселкина и Кристины Цибер – художника, скульптора и снайпера-разведчика страйкбольной команды DFB. Владимир Теселкин красавец, и читает он хорошо:
«На прошлом лежит печать. Дни связаны в узелок
Как мягкий послушный рот француженки на продажу
Ты будешь меня любить, когда настанет черед
Нам, кашляя, отступать, глотая судьбу, как сажу?».
Книга состоит из четырёх глав: сказки, бытие, война, любовь. На обложке, стилизованной под полевой блокнот, значится третье имя – Дитрих Хейллер.
«Это какой-то дальний родственник Кристины. Двоюродный дед? Кто-то такой. Немецкий поэт-солдат второй мировой войны». Стенд авторов книги оформлен милитаристски: столы укутаны камуфляжной материей или даже в чем-то плащ-палатками, ржавые каски, давно снятые с мертвых бедных голов, походные котелки, стреляные гильзы.
Художник Анатолий Осмоловский, автор книги «Революционно-репрессивный рай», в свое время устраивал занятную акцию: во время демонстрации старомодной кинокомедии начал кидать в лицо расслабленным зрителям торты с кремом. Такое получилось веселье, живое, незабываемое. Художник Сергей Баландин вполне мог бы расстрелять пару десятков зрителей из чего-нибудь пневматического, травматического или вообще. Вот был бы хеппенинг, на самом деле. Ведь главное – это контакт с публикой. Мероприятия, организаторы которых пренебрегают данным условиям, обречены на провал. Тяжело пробиться к ожесточенному и пресыщенному сердцу современного зрителя, но с помощью автомата получится наверняка.
