— А вы не знаете, — спросила испуганная девушка в цветастом комбинезоне, — что конкретно там будут делать? И нельзя попросить соорудить какой-нибудь определенный акцент?
Я солидно откашлялась.
— Отчего же нельзя, — ответила, — обязательно можно соорудить акцент. А какой вы хотите?
Испуганная девушка смутилась и махнула рукой. Будто бы отвергая любые свои идеи.
— Да ладно, — сказала она, — ничего особенного, просто брови хочу – галочкой. С таким изгибом. У меня сегодня мероприятие, и хотелось бы выглядеть по-особенному.
Я решила, что у девушки – свидание. Но она немного помолчала и добавила неожиданное:
— Суд у меня сегодня.
В разговор вмешалась пышная женщина с крупной лакированной сумкой. У нее был решительный вид.
— Я принципиально отказываюсь стоять здесь на страшной жаре, — сказала она, — и если меня сейчас же не проведут внутрь, то повернусь и уйду. И пусть как хотят!
Гордым кивком она указала на гигантский трейлер, нарядно раскрашенный – по черному фону растительный орнамент, ближе к водительской кабине – женский силуэт, сплошь замощенный цветами и плодами. Мне показалось, что у колен нарисованной женщины болтаются аккуратно выеденные рыбьи скелеты, но это оказались листья хвощей и плаунов. «Дорогу Красоте!», — призывал слоган, а рядом значилось имя бренда «Mary Kay» — большими буквами. «Рекламный тур по дорогам Российской Федерации». Мощные колеса автомобиля хранили пыльцу дорог Российской Федерации. У трапа прогуливались две уполномоченные работницы в розовых платьях. В руках у них пестрели рекламные брошюры и пробники косметической продукции. Широкие юбки подхватывал ветер. Пышная дама преувеличила насчет страшной жары.
— Меняйтесь вместе с Mary Kay, — предлагали пешеходам уполномоченные работницы, — получайте комплимент — профессиональный макияж в подарок!
Некоторые пешеходы реагировали вяло. В основном это были мужчины. Остальные замедляли шаг и завладевали предлагаемыми буклетами и мелким кремом в бумажной обложке. Некоторые выясняли подробности относительно комплимента.
— Занимайте очередь, — объясняли работницы, — и ждите!
Указывали на нашу группу, с испуганной девушкой и пышной дамой, изнуренной жарой.
— Суд у меня, — повторяла тем временем испуганная девушка, — мне адвокат сказал: не приходите. А я приду! Вы как считаете, это правильное решение?
Я растерялась. В суде я бывала лишь в качестве подружки судьи, мы болтали в зале заседаний, цинично расположившись на скамье подсудимых. Пили джин-тоник из алюминиевых банок. Было весело.
-Тут такая история, — заторопилась девушка, я вам сейчас вкратце расскажу. – В общем, я – наркоманка. Но чистая, и уже полторы тысячи дней.
Пышная дама придвинулась ближе, взглянула на испуганную девушку с новым интересом.
— Да! – продолжала девушка, — чистая. А вот мой сосед ниже этажом – наркоман! Да только он не признается. И позиционирует себя как алкоголик. Но я не верю! Мне ли наркомана от алкоголика не отличить!
Пышная дама энергично кивнула, словно тоже безошибочно отличала наркоманов от алкоголиков. Испуганная девушка нервно закурила.
— И вот, — сказала она, выпуская дрожащие кольца дыма, — я считаю своим долгом поддерживать наркоманов. И я пошла к соседу. И предложила помощь. А он меня выкинул из окна.
Мы с пышной женщиной всполошились.
— Ничего страшного, — успокоила нас девушка, — там был полуподвал. Но в суд я подала. Теперь вот думаю – а стоило ли?
Следующая порция дымных колец ей совершенно не удалась. Мы молчали. Смотрели вокруг. Мимо проходили голуби. У трейлера насчитывалось много дверей, примерно пять, и все разных размеров. Внезапно одна распахнулась, и наружу выбрались обработанные клиентки. Их лица излучали довольство. На щеках рдел рукотворный румянец идеальной формы. Уполномоченные работницы, тряхнув розовыми юбками, пригласили в трейлер следующих посетителей. Следующими оказались мы с испуганной девушкой. Пышная дама, недовольно вильнув крутым бедром, отошла в тень.
— Я тебе вот что скажу, — напутствовала она девушку, — ты к своему хахалю больше не ходи. А то, знаешь, полуподвал полуподвалом, а об стенку зашибить можно и там. С нашим удовольствием.
— И вовсе он мне не хахаль! – твердила девушка, устраиваясь на специальном крутящемся табурете. Происходило уже внутри трейлера. Помещение было невелико, примерно как полторы «хрущевских» кухни. У одной стены располагался диван и кресло. У другой – обширный стол с помадами, тушью и кистями. У стола – четыре табурета. В табуретах прокручивались женщины, отважившиеся на комплимент от Mary Kay. Верхнюю часть их туловища прикрывали нежно-розовые пеньюары. Вокруг хлопотали косметологи. Пахло пудрой и немного кофе. Работал кондиционер. И зеркала, конечно же – повсюду зеркала, преумножали пространство, дробили электрический свет.
— Приветствую вас на пути к красоте! – хором сказали косметологи в униформе — белая блуза и черный фартук с растительным узором. Попросили называть их консультантами по красоте. Возражать было неуместно. Осведомились, какого типа макияж мы бы пожелали: дневной или вечерний.
— Дневной, — испуганно ответила девушка.
— Пусть вечерний, — одновременно ответила я.
Закипела работа. Лица протирались салфетками, увлажнялись кремами, каждое использованное средство методично отмечалось в каталоге. Звучали названия тональных кремов: слоновая кость четыре, слоновая кость пять, слоновая кость шесть и бежевый восемь. Минеральные тени для век звались еще роскошнее: медовая патока, темное золото, сладкая слива и бархатная фиалка. Про тушь для ресниц консультант по красоте уважительно сказала: лидер продаж. Губная помада называлась: пряничная сладость, карамельное сердце и черника со сливками. А еще: гранатовый иней и красная сальса. Отметив про себя высокий уровень профессионализма копирайтеров компании, я коснулась коленом давешней испуганной девушки. Она выглядела много лучше, умиротворенной и успокоенной, и ей очень подходили румяна оттенка «коралловый восход». В какой-то момент место на табурете заняла и пышная дама, не одобряющая жару. Строго велела сделать из нее принцессу. Иногда автобус покачивало, очень мягко, будто на волнах.
Внутритрейлерная атмосфера напоминала парикмахерский салон восьмидесятых годов прошлого века. Например, в доме быта «Горизонт» имелся такой: ряды парикмахерских кресел, сушилки для волос, резкий запах аммиака, входящего в состав окислителя, батареи шампуней, красящих средств и флаконов с лаком. Кляцанье ножниц, завыванье фенов, радио что-то поет, дежурный администратор прогуливается, сохраняя повадки льва. Пестрая очередь из дам, желающих изменить прическу или жизнь. В таких местах приняты уменьшительно-ласкательные суффиксы: головка, ноготки, челочка, укладочка. Правильные женские разговоры не утихают. «Мой новый муж просто чудо!» — « Сын на прошлой неделе привел в дом девочку. Ой, и не говорите, посмотреть не на что» — «И самое страшное, что она сама не понимает всей серьезности ситуации!» — «Нет, моя свекровь – вне конкуренции, знаете, как она приветствует любую мою обнову? А другого фасона там не было? – спрашивает» — «Ужас!» — «Прелесть!» И так далее.
Со мной в плане экспресс-макияжа покончили несколько скорее, чем с бывшей испуганной девушкой. Подождала ее немного снаружи, рассматривая в зеркале раскрашенное свое лицо. Лицо празднично поблескивало в лучах июньского солнца. Выглядело неплохо, но без вау-эффекта. Какой-то окрестный таксист предложил домчать меня до вокзала.
Девушка легко спрыгнула со ступеньки автобуса. Ее брови были тщательно прорисованы, желанный изгиб находился в нужном месте. Растягивая губы в широкой улыбке, она сказала:
— Я вот все думаю. Ну как эта баба догадалась, что между нами что-то есть?
Я недоумевающе смотрела.
— Суд. Наркоман. Полуподвальный этаж. Хахаль, — тезисно напомнила девушка. – Я вот что решила. Надо все-таки мне исковое заявление забрать. Время есть. Всегда лучше договориться, правда?
Я кивнула, сияя румянцем «розовые лепестки». Девушка, храня улыбку, бодро проследовала в сторону остановки общественного транспорта.
