«ОЙМЕ» — ОТ ДУШИ

«Новая» продолжает знакомить читателя с культурой республики Мордовия. На этот раз, при помощи музыки. Разговор с участницей группы «ОЙМЕ» Ежевикой зашел гораздо дальше рассказа об истории возникновения группы и других банальностях, которые обычно рассказывают в интервью. Мало кто знает, например, что печная заслонка – это музыкальный инструмент, колдунов можно отогнать водкой с пометом, петь надо пи**ой, а на сцене жить…

Лариса Зыбкина, Ежевика, звукорежиссёр Валентин Осинский, Ксения Кудинова

— Как собиралась группа «ОЙМЕ»?

— Изначально у нас был другой состав, но по разным причинам (кто-то заболел, кто-то играл еще и в других проектах) состав обновился.

Лариса Зыбкина пришла к нам за два месяца до того, как нам пришло приглашение на «Дикую мяту». А Михаил (перкуссионист) присоединился к нам перед началом фестиваля. Катя Модина практически сейчас с нами не выступает, потому что она разрывается между Мордовией и Москвой, но на данный момент живет в Мордовии, потому что не хочет вступать в конфликт с чиновниками, и ее там держит работа. А нас ничего не держит, поэтому мы здесь, в Москве, в студии Владимира Осинского, общаемся с вами по Скайпу.

А Валя Осинский наш звукорежиссер. Он очень солнечный, справедливый и очень спокойный. И еще он выступает в дипломатической роли в группе, как примиряющая сторона. Валя, иди сюда, расскажи про что-нибудь интересное…

Аранжировщик, саунд-продюсер группы "OYME" Владимир Осинский (студия звукозаписи "Хранители", г.Москва)

Владимир Осинский: — Ежевика и ее подружка Аня Панишева — эрзянки. Так случилось, что они приехали в Москву и пели здесь свои народные песни. Мне очень понравился их мелодизм, напевность и многоголосие – то есть вроде наше, а вроде как будто хоббиты какие-то. Поскольку в этом есть какая-то сказочность, я подумал, что интересно было бы сделать какие-нибудь электронные аранжировки. Так мы начали работать вместе.

В Мордовии до сих пор развито язычество, и у меня очень много в аранжировке всяких барабанов, тембров от земли. Нашей задачей было написать музыкальную книгу о Мордовии, вот мы и пишем по главам.

— Да, пишем. И с нами еще пишет эти главы Ксюша Кудинова. Она сама нашла меня, мы много репетировали, она быстро (за месяц) выучила материал, и потом у нас было выступление, которое журналисты определили как концерт-лекцию.

Мы в доступной форме рассказывали, что собой представляет мордва: кто есть мокша, кто есть эрзя, показывали музыкальные инструменты, рассказывали о традициях, культуре, национальных блюдах. Проводили мастер-класс игры на нюде, показывали элементы хореографии.

— Как у вас строятся отношения в коллективе, распределяете обязанности?

— У нас каждый – музыкант, и мы все серьезно увлечены этнической музыкой. Лариса, например, этномузыколог. Ксюша в Университете культуры учится на отделении «народное пение». Катя окончила факультет национальной культуры МГУ (Мордовский государственный университет). Я училась там же на историческом факультете и в Государственном эстрадно-джазовом училище в Москве, известном как Гнесинское, а сейчас учусь в Петрозаводске в Консерватории заочно на отделении этномузыкологии. Но это сложно, потому что регулярные поездки в экспедиции, реконструкция музыкальных инструментов занимают большую часть времени.

Мы много работаем, но у нас весело. Хотя, Валя как-то сказал, что ему скучно на репетициях. Я стала менять программу и теперь на концертах он бодрячком, потому что, несмотря на то, что у него есть список, я могу взять и во время выступления что-то другое поставить. Он всегда начеку, впрочем, и я тоже.

Получается, что каждый член команды привносит что-то. Миша здорово играет на различных перкуссиях и делает вкусное видео, Лариса знает много традиций, она ведь родилась в деревне. Ксюша – рукодельница, и хорошо схватывает хореографические элементы. Я как наседка-руководитель. У меня вожатская школа, поэтому сделать из сложного простое — для меня не трудно.

Был очень долгий процесс притирания друг к другу, потому что бабский коллектив, есть бабский коллектив. Вообще, это страшное дело, когда девок больше чем одна. И страшная сила!

— Как появилась идея «ОЙМЕ»?

— Все началось благодаря Владимиру Ивановичу Ромашкину. Он был создателем и руководителем группы «Торома». Владимир Иванович открыл для меня мою родную культуру и родной язык!

И первые мои авторские песни были записаны на эрзянском языке. А затем я уехала в Москву учиться.

В Москве я пела поп-музыку, были ротации на радиостанциях, вот, к примеру, ДИ FM, но потом мне все это надоело, и как раз в тот момент Володя Осинский предложил сделать такую группу. Вроде две девчонки, из этого уже можно сделать многоголосье. Мы записали два трека, и выступили на фестивале «Этносфера». Но я не считаю это рождением «ОЙМЕ», это было скорее продумыванием идеи. А потом, год назад, я выложила два трека на Real Music, где проводился конкурс фестивалем «Дикая мята». Из двух тысяч треков они выбрали нас. К тому моменту я уже забыла про то, что куда-то что-то выкладывала. Вдруг, через два месяца звонок, и нам сообщили, что мы стали лучшими, и пригласили нас поиграть на фестивале.

Я считаю, что в момент, когда мы там выступали, и родилась группа «ОЙМЕ» .Группа, которая живет фольклором, ездит в экспедиции и изучает свою культуру. Я чувствую, что энергия этого проекта совпадает с тем, что во мне заложено — Небесами, родителями, природой.

— Вам важно, как реагирует зритель или вы играете для себя?

— Зритель у нас действующее лицо. Это невыносимо, когда зрители тупо с каменными лицами смотрят выступление, тем более фольклор. Мы предлагаем людям подключаться к нашей игре — играть с нами, жить с нами, потому что мы на сцене живем. Мы не напрягаемся, не высчитываем, какую ноту взять, – просто живем, потому что фольклор – это жизнь. Здесь невозможно все просчитать – здесь пауза, здесь мы вдохнем, здесь выдохнем, здесь, извиняюсь, пернем и тому подобное. В фольклоре не может быть пустоты.

— Ежевика, для тебя музыка, группа как увлечение или это нечто большее?

— В жизни у меня много разных увлечений, но я расставляю приоритеты. У меня был выбор: делать поп-музыку, дальше продолжать «ежевичный проект», либо «ОЙМЕ» .Я однозначно выбираю «ОЙМЕ» .Во-первых, это коллектив, но самое главное, что у того, что мы делаем, есть корни. Наша задача – показать современными средствами все глубинное, что есть в национальной эрзянской и мокшанской песне. Сейчас мы еще шокшанские песни учим.

— Чем мордовский фольклор может быть интересен, кроме необычной для народных песен аранжировкой?

— Да, Володя, наверное, сделал так, что лубка вообще нет. И сейчас у «ОЙМЕ» появляются такие песни, которые резонируют со мной. Недавно, 7 июля, мы выступали на одной сцене с Deep Forest на фестивале актуальной музыки в Москве и спели именно по энергетике мою песню — эрзянскую свадебную «Эх, вайя». Но на самом деле привлекательность «ОЙМЕ» не только в аранжировках. Здесь нужно смотреть шире. Я считаю, что наша задача — показать, как можно возродить народную песню, привлекая то, что нам дает 21 век.

Мне сейчас нравится не огромный вокальный диапазон, а выразительность, краски. Меня привлекает манера исполнения, индивидуальность. Уитни Хьюстон, Мэрая Керри и Агилера меня совершенно на данный момент не восхищают. Мне скучно. Это мое ощущение в настоящем. Мне больше нравится слушать каких-нибудь шаманов. Голос шамана и бубен больше резонирует с моим, извините, организмом. Я от этого получаю не только эстетическое, но и физическое удовольствие. Если бы я продолжала заниматься поп-музыкой, то не смогла бы, например, записывать бабушек в мордовских деревнях. Мне это гораздо интереснее, я кайфую от этого. Я раньше пыталась быть глянцевой девицей, и мне сейчас это на руку. Вообще, я считаю, что девушка в группе должна очень круто выглядеть всегда. Потому что это привлекает внимание. Ведь если офигительные девки хорошо поют, кайфуют, «тратят» свое время на такую музыку, значит, это действительно нечто стоящее. Понятно, что такое суждение – стереотип, но этакие стереотипы нам, девчонкам, на руку! Мы должны отдыхать, ходить в спа-салоны, летать на Мальдивы, и я сделаю так, что «ОЙМЕ» будет зарабатывать на это всё предостаточно.

— Расскажи про музыкальные инструменты, на которых вы играете, особенности народных песен…

— Меня привлекают такие инструменты, на которых каждый из нас может сыграть. Состав группы должен быть небольшим, иначе раздутый коллектив будет трудно приглашать.

В традиции народной эрзянской и мокшанской музыки были одиночные песни, например, причитания невесты, похоронные причитания, рекрутские причитания, песня свахи и т.д., но огромный пласт захватывало именно многоголосье. Поэтому у нас три вокалиста. Есть еще перкуссионист, и еще, возможно, я введу скрипача. А, про инструменты:

гайдямо – доска, которая расширяется к низу (хордофон), в самой широкой части есть бычий пузырь, на который натянута жила животного. За счет того что все материалы натуральные, это инструмент с богатым тембром.

Люляма делается из ивы, плакучего девичьего дерева. Мастер Керяз, когда делал этот инструмент, привнес еще и свое творчество. Жизнь считается у мордвы, по словам Керяза, идущей по спирали, и он вставил между этой спиралью родовые знаки. В принципе, ничего магического они не несут, знаками собственности отмечали домашнюю утварь, орудия труда или вырезали на кладбище у подножия креста — это означало, что здесь похоронен человек определенного рода.

Керяз еще сказал, что у нас очень удачное и светлое название («ойме» означает «душа»), и вырезал слово «Ойме» на латинском и русском языках. Так получилось, что внизу на инструменте мир людей, который через ойме, через душу переходит в мир богов. Получилось, что материальный мир и божий мир отделены душой. А там, наверху, различные фигурки: верховный бог Нишкепаз и фигурка коня, конь – это, как и медведь, как и водоплавающая птица в финно-угорском мире, — тотемный знак. Хотя определение не очень верное, потому что ученые спорят о том, был ли тотемизм у мордвы: мокши и эрзи. Если медведь считался символом плодородия, чадородия и богатства, то конь считался символом удачного начала, смелости. И обязательно — колокольчики, которые своим шумом распугивают нечисть.

В первую очередь люлямат — это музыкальный инструмент, во вторую – посох мужского плодородия. По мордовским поверьям, тем, у кого не получается зачать ребенка, посох помогает. Самое интересное, что в этом году на фестивале Ивана Купалы я упомянула про люляму, и кто-то сказал, что с прошлого фестиваля после нашей люлямы у него родился сын. Приятно. Так что главное — это сила веры. Например, когда мастер узнал, что за эту люляму держался Дмитрий Медведев, он сказал, что инструмент стал энергетически более наполненным, потому что дерево впитывает энергию человека.

Тут мы затрагиваем еще одну ступень, говорят – традиции не развиваются. Надо брать корни, опираться на них, но время идет и поэтому традиция трансформируется, при этом ее суть сохраняется. Логика проста, например поют-поют-поют песню. Вдруг, один творческий человек чуть-чуть меняет мелодику или голос, и это нравится людям, и другие начинают петь также.

Я считаю, что этника будет развиваться, просто надо показать, что это можно сделать.

Ступа. Нам ее подарили, она древняя, ей лет сто. Кстати, ступа тоже была раньше музыкальным инструментом, который назывался «томбава» — ступа с пестом. И еще у нас есть печная заслонка. И как ни странно, это тоже музыкальный инструмент. Она называлась "каштомлаз". Выделяют музыкальные инструменты, которые выходят из домашней утвари и орудий труда, все эти диафоны ( инструменты, источником звука в которых служит твердое тело), заслонки, различные сковородки, использовались и в последний день свадьбы. Из дома жениха уходили все «лишние» гости, оставались только свои и начинали шуметь, чтобы выгнать нечистую силу, которая могла зайти с людьми не того рода.

В свадебном обряде многие традиции направлены на то, чтобы защитить жениха и невесту от сглаза. Считалось, например, что если у молодоженов не все в хорошо после свадьбы (как это называют, не сошлись характерами), значит, на свадьбе был колдун, и он их сглазил. Поэтому у невесты и жениха были различные обереги. Если подозревали кого-то в колдовстве, то подносили ему самогонку с пометом, считалось, что это обезвреживает отрицательную силу.

А вообще, с инструментарием у нас множество задумок, еще очень много предстоит сделать. Я заказала барабан, и закажу еще комплекс колокольчиков, только не буду говорить для чего, пусть пока останется тайной.

— Какие у «ОЙМЕ» планы?

— Мы хотим сделать более «лайвовый» материал, например, использовать барабаны, близкие аутентичным мордовским.

Некоторые инструменты будут «живыми», поэтому звучание немного изменится. Я ещё отдаю песню ди-джеям с отдельными голосами (а капеллой), чтобы они сделали ремиксы. Хочется показать, что это не культура прошлого, что народные песни могут жить и развиваться и в современном мире.

Аутентичная песня — это очень откровенная музыка на самом деле. Как говорил мой преподаватель в эстрадно-джазовом — пой пи**ой, и сразу становится ясно, где должен находиться звук. Но если серьезно, в народных песнях есть обрядовость, в них заложена определенная энергетика и в эрзе и в мокше «куча» эротизма. Эротика – это самое древнее, то, что существовало всегда. А под эти древние, казалось бы, песни можно делать все что угодно – влюбляться, танцевать, грустить, ругаться, заниматься сексом. Народная музыка вызывает различные чувства, настроения.

Поп музыка не может дать всего этого. Российская поп тусовка, в которой я раньше была – это неискреннее сообщество. Там преобладает скука, лицемерие, нет ни друзей, ни врагов, только душевная пустота. Это полная искусственность.

Поэтому аутентичная этническая музыка нам ближе. В «ОЙМЕ» постоянно рождаются какие-то идеи, мы как река не стоим на месте, постоянно в движении. Например, мы сделали, свадебную программу с обрядами и другими интересными вещами. Но у нас получилась мордовская национальная свадьба, а эрзяне по этому поводу протестовали, якобы мы и так уже совсем обрусели, а мы мешаем мокшу с эрзя и так далее..

Объясняю — у нас был всего месяц на подготовку к фестивалю, но это подстегнуло нас к тому, чтобы много репетировать, и сделать программу, в которой перемежаются, затрагиваются основные этапы и мокшанской и эрзянской свадьбы. Получилось, что обрядов там больше эрзянских, а песен половина на половину и тех и тех.

Для того чтобы выучить песни, чтобы сделать аранжировки, нужно время. Может быть, когда-нибудь мы сделаем чисто эрзянскую свадьбу. Но для меня важно другое – чтобы песня, которая исполняется на этой свадьбе, была спета там, где ей было место сто лет назад. Если, например, этой песней встречали гостей со стороны жениха, то значит, что эту песню надо петь именно в этот момент, а какая она – эрзянская, мокшанская, для меня пока это не слишком важно. Дело времени и дело во времени на подготовку. На самом деле, в мордовских деревнях удивительным образом христианство переплетается с язычеством. Когда, например, молятся по-христиански, и говорят при этом – Нишкепаз, помоги нам. Меня это не удивляет, а приезжие дивятся.

— Вам как-нибудь помогают в Мордовии? Все-таки национальную культуру популяризируете…

— Я буду говорить об этом жестко. Сейчас идет речь о Тысячелетии (объединение мордовских народов с народами российского государства), и нас не пригласили. Всколыхнула, кстати, эту тему диаспора в Калужской области. Они очень удивились и возмутились тем, что мы не будем выступать, потому что они хотели приехать, чтобы послушать именно нас. Один человек сказал, что он вообще не поедет в Мордовию, потому что «ОЙМЕ» там не будет. Состоялась у калужан переписка с заместителем министра, не буду называть его фамилию. Мне по-фигу, у нас же свобода слова, но мне жалко его, если вы его вдруг упомяните, ему, скорее всего, будет не хорошо. В общем, состоялась переписка с чиновниками, в которой нас обвинили в жадности, стяжательстве, и том, что коллектив «ОЙМЕ» не любит свою малую родину и забыл про нее. Они считают, что мы должны бесплатно выступать на любом концерте в Мордовии. У нас есть благодарственные письма, дипломы, значит, мы вносим вклад в популяризацию мордовской культуры, мы отдаем, делимся своим творчеством. Но этот процесс должен быть обоюдным, невозможно отдавать что-либо в пустоту.

Когда нас пригласили в Кремль от Мордовии и удивились тому, что мы хотим за свое выступление гонорар, было странно и даже чуть обидно. Но ведь мы же не на окладе у министерства. А выступление – это работа, которая требует затрат, хотя бы даже на билеты, мы сейчас не можем за свой счет из Москвы поехать в Мордовию. Помимо выступлений мы реконструируем музыкальные инструменты, национальные костюмы, и это тоже стоит денег. Можно же договориться, например, что мы выступим, а вы сделаете нам инструменты или мы выступим за пределами руспублики, а вы нас пригласите на несоклько концертов в Мордовии. Если есть желание, точки соприкосновения всегда можно найти, но сейчас это кажется невозможным. Я с 16 лет выступала бесплатно в Мордовии, но это не значит, что и сейчас я буду выступать задаром. Я могу приехать одна и спеть совершенно бесплатно свои попсовые песни, но на мне коллектив, в котором живые люди. А они — открою страаашную тайну! — хотят кушать, и одеваться, и детей растить. Мы — не эфимерные создания. А ещё у меня должны оставаться какие-то свободные деньги, чтобы группу развивать.

Нам помогают отдельные люди, например, Александр Степанович Лузгин из министерства национальной политики. Мы очень захотели поехать на фестиваль «Ыбица» в Сыктывкар, он выделил часть денег на проезд для «Ойме». Кстати ирония в том, что «Ойме» представляла Мордовию, (чиновники в республике воскликнут щас «ВАУ!»), совершенно бесплатно [Ежевика хохочет].

Хотя история тоже не очень хорошая. Организаторы «Ыбицы» просто настояли на том, чтобы наша группа поехала к ним выступать, но почему то люди из министерства по национальной политике хотели отправить другой ансамбль. Сразу предупреждаю, это не касается министра. И про это мне рассказали сами организаторы «Ыбицы». Так что, так сказать, из первых уст…

Почему-то в Мордовии то, что не лубочно, не воспринимается, а любая мало-мальская любая свободная творческая инициатива зажимается.

А музыкальные группы достойные и интересные в республике есть! А так, кроме Мордовии, нас везде любят и хорошо принимают. Мы так этому радуемся и не перестаём удивляться!

И это тоже огроооомный стимул и колоссальная энергия, чтобы удивлять этот мир! Интересно, как встретят нас на «Метафесте»… Мы очень к вам хотим!

Кстати, «ОЙМЕ» везёт к вам мордовских бабушек, правда, на видео, с экспедиций, но это первый шаг к тому, чтобы показать миру деревенские коллективы, носителей доброты, традиций и настоящей культуры!

Фотографии предоставили: Андрей Каптур, Владимир Кальян, Татьяна Соколова