Очень прост. Неожиданно собрать руководителей местных СМИ — на людей посмотреть и себя показать. Встреча продолжалась четыре часа, и Николай Меркушкин рассказал очень много нужного и важного. Подчеркивая, что ждет от СМИ нормальной системы донесения информации до населения. Руководители радовались пониманию и кивали, но про саму встречу особо не распространялись. А вот мы решили распространиться. Даем краткий отчет о встрече с губернатором нашего директора Владимира Колосова, так, как он рассказал бы об этой встрече маме.
С чего начал губернатор?
Он очень сжато, буквально тезисно рассказал о тех вещах, которые он уже успел совершить, — о поездках и встречах, на которых побывал (встреча с мэром Самары, заседание в УВД, интервью ГТРК, посещение дальних районов). Вот это уже было вводной формулой того, что он сделал, узнал и успел посмотреть. Беседа носила абсолютно свободный характер в силу того, что вопросы задавались в разнобой и какой-то строго выстроенной канвы в вопросах (которые, как подчеркнули присутствующие на встрече журналисты, ранее расписывались пофамильно) не было. Каждый спрашивал обо всем, о чем хотел. И среди журналистов, которых и раньше показывали по телевизору на таких протокольных встречах имитирующими общение с губернатором, нашлось немало тех, кто стал вдруг задавать прямые вопросы.
Осмелели?
Не просто осмелели, а почувствовали, что губернатор этим действительно интересуется. Николай Иванович рассказывал о Саранске и о Мордовии, но не через призму каких-то успехов, а через призму построения конструкции «власть и человек», то есть «потребитель общества» – то, как ему это видится. Причем экскурс в то, что он думает и как представляет долженствующее быть, корнями уходит в рассказ о том, что в 27 лет он посетил Швейцарию. И поразился тому, что дорожки асфальтовые выкладывают после того, как люди уже протоптали дорожки через парки, через скверы, то есть общество сначала нашло оптимальные пути, а потом государство позаботилось о том, чтобы этим путям придать некую оптимальную урегулированность или законодательно закрепить в виде асфальтового покрытия. «И это правило, — он говорил, — я всегда использовал практически всю свою трудовую жизнь». Есть общество, и его нельзя загонять в рамки какой-то дороги. Это было рассмотрено и на примере КПСС, в деятельности которой он принимал активное участие: и в пленумах участвовал, и на съездах присутствовал, и был секретарем горкома или райкома, я сейчас не помню точно. Но это был живой пример того, как это работало в советской системе, и все те недостатки, которые при ней существовали, включая, кстати, и вопрос о демократии и гласности. Рассказывал он подробно через призму взаимоотношений с соседями по областям о «Демократическом выборе России», в котором состоял наш Константин Алексеевич Титов, и они до сих пор дружат и хорошо знакомы. Вскользь в самом финале рассказа он заговорил о том, что в ЕР тоже не все правильно делается, потому что опять пытаются пустить всех по некой дороге, не учитывая происходящие в обществе процессы. Это не правильно. О чем он, собственно, не молчит и тоже до руководства партии доводит. Поэтому его внутренние принципы, с которыми он согласует свою жизненную позицию, базируются на том, чего хочет общество, чего хочет народ. Он это чувствует, он ради этого непосредственно работает.
Говорил ли что-нибудь Николай Иванович о том, как работают местные журналисты?
В самом начале беседы, после того как журналистка рассказала о некоей бабушке в деревне и о том что у нее есть проблемы с водоводом, он сказал, что надо четко понимать глубинные процессы. Это о том, чем грешит современная журналистика – она не понимает глубинных процессов, она видит на поверхности какие-то факты и считает, что вот все — нет водопровода у бабушки, значит, власть не работает. А власть помимо полномочий и каких-то функций должна иметь еще и финансовые рычаги, которые отсутствуют. То есть это придется возвращать, с этим нужно работать, но это нужно еще и четко понимать.
Этот пример с бабушкой Николай Иванович закончил тем, что, возглавив республику, он провел один-единственный прием граждан. Он длился 4 часа, приходили разные люди с внутренним воспаленным восприятием окружающего и происходящего. «После этого приема я понял, что я могу каждую неделю каждый месяц тратить по 4 часа. Потому что вопросы, которые задают люди, они начинают словами: вот вы президенту доложите, хотя это вопросы уровня водовода и колонки, то есть власть должна решать самостоятельно – без участия президента, губернатора…»
Но ведь прием граждан он продолжал проводить после этого? Надо ведь как-то взаимодействовать с людьми. Как губернатор сможет покрыть асфальтом те самые протоптанные гражданами дорожки, если нет обратной связи?
Он сказал, о том, что за 19 лет он больше ни одного приема граждан не провел, хотя все знают о том, что он получает информацию из разных источников, держит руку на пульсе и знает зону ответственности — кто и что должен делать. Поэтому, если говорить о работе непосредственно на местах, он привел пример того же Саранска: «Я не езжу по дворам, я не хожу не встречаюсь с гражданами. То, как я в Тольятти заехал во двор и удивился неосведомленности граждан, потому что мэр г. Саранска это делает самостоятельно. Он встает в 7 часов утра».
Пример, который привел Николай Иванович по поводу встречи с гражданами и его информированности о происходящем, свидетельствует о том, что его внутренние убеждения сформировались в советские времена и он их несет по жизни независимо от партийной принадлежности. Особый акцент он, что было интересно, сделал на том, что нужно действительно дела делать, а не пиарить себя.
Приводил ли губернатор кого-нибудь из чиновников в пример, или таких нет?
Его пассаж в сторону тех градоначальников которые пиарят себя, заключается в том, что он говорил: «Я бы очень хотел… и мэр Тольятти — молодой, очень активный, и мэр Самары — они мне оба нравятся, и я этого не скрываю. Но я очень хочу, чтобы они полюбили свою работу. Для того, чтобы оставить след в этой жизни, для того, чтобы о них вспоминали. Скажем, те вещи, которые позволил себе Константин Алексеевич Титов, когда пошел на выборы президента. Я был один из немногих, кто говорил ему не делать этого. Но он пошел на этот шаг, и это точно сказалось на происходящих событиях – с переносом столицы в Нижний Новгород Самарская область начала двигаться по нисходящей, и, соответственно, уровень жизни стал другим, а самое главное – в истории каждый оставляет свой след, и потом люди будут вспоминать. Поэтому касательно работы любого чиновника сейчас и любого руководителя, министра – они должны жить с ощущением, что история ничего не прощает, история все запоминает, и поведение людей в тех или иных должностях должно определяться внутренним осознанием того, что ты делаешь для людей».
В чем заключается это внутреннее осознание?
Может быть, историзм, может быть, внутренняя совесть – совесть перед собой, за свои поступки, за свое поведение. Поэтому он говорил о том, что привык действовать методом убеждения.
Задавали ли журналисты на встрече вопрос о том, почувствовал ли он сопротивление бизнес-структур, находящихся в Самаре, когда пришел во власть?
Да. Николай Иванович тут же вспомнил о первой публикации, которую себе позволило «Самарское обозрение», и стал рассказывать о том, что не воспринял это так, как, может быть, ожидали они, «потому что это не мне пассаж был адресован… ах посмотрите какие тут журналисты, которые могут взять да и правду сказать в глаза». Нет, он был адресован Кремлю, может быть, даже Владимиру Владимировичу Путину со словами: вы нам людей назначаете, а мы, смотрите, какие гордые, и мы вам покажем, кто в доме хозяин. Ну, показали, кто в доме хозяин? В результате, после того как он познакомился в процессе беседы с Сурьяниновым, он сказал: «У меня было видение того, кто может от Самары вой-ти в состав правительства. Но ваша публикация повлияла на мое решение, и многие из тех, кто могли бы войти в состав правительства, в него не вошли. Поэтому вы просто с этим живите и знайте…»
Интересно было то, что он начал рассказывать о сопротивлении на примере Мордовии, где в 90-е годы также была сформирована группа, которая пошла во власть и пыталась добиться каких-то мест во властных структурах. Кончилось тем, что уголовные дела там до сих пор раскрываются, посажено огромное количество людей, потому что люди пошли, в том числе, и методом устрашения, было убито несколько чиновников, близких к чиновникам людей, угрожали на уровне 90-х годов: cын учится там-то, мы все знаем. То есть на членов избиркома было давление, тем не менее народ разобрался, потому что велась индивидуальная работа, всем и каждому объясняли – кто идет, зачем идет и всю историю человека, несмотря на то, что они тогда выпускали газету тиражом в 250 тысяч. То есть на каждого жителя.
Поэтому он сформулировал так :
«Сопротивление, конечно, есть, я приехал на госсовет вчера, и мне в Кремле говорят: вы знаете, люди приезжали — жалуются на вас. Жалуются? Хорошо! Значит, я правильно делаю какие-то вещи, если уже в Кремль какие-то тропки протаптывают. Я все это понимаю. Но в целом мы будем находить взаимопонимание, потому что задача любой бизнес-структуры — это бизнес. И, соответственно, зарабатывание денег, и условия зарабатывания денег в той ситуации, когда существует какая-то конфронтация, совершенно меняются. Поэтому если нет конфронтации, если есть нормальные отношения, это более спокойно для любого бизнеса. Самара очень много потеряла из-за вашей клановой борьбы и игры в политику».
Он приводил в пример в основном Казань и Нижний Новгород, говоря об успехах этих двух регионов. И Казань при всей самостоятельности, при всем том бандитском беспределе, который там существовал в 90-е годы, тем не менее, очень жестко позиционировала свое отношение к федеральному центру, но при этом сама сильно развивалась. Результат налицо – развитие химического комплекса, агропромышленного, результаты, которых сейчас достигла Казань, включая ту же Универсиаду. Почему Самара не подала заявку на Универсиаду? Подала бы заявку — получила бы лишние 50 миллиардов из государственной казны.
Он подчеркнул, что конкуренция между губерниями существует и, придя сюда, он убедился, что не все так хорошо, как ему предлагалось. Долг бюджета составляет 39 миллиардов. Это очень большие средства, из которых 13 надо возвращать в следующем году. Самара практически уже вошла в состав (на госсовете это звучало) тех 30 городов, у которых долг больше 30% от ВВП. Есть еще 12 городов, в которых долг больше 50% ВВП, и меня это заставило подумать немножечко о другом. Как говорит Николай Иванович, глубже надо смотреть. То есть на самом деле те обещания, которые были даны в социальной сфере, и те обязательства, которые государство сейчас взяло с учетом стоимости нефти 100 долларов за баррель и выше, оно не в состоянии потянуть. Уже 50% регионов в России находятся в преддефолтном состоянии. Одна из причин, наверное, это «красть надо меньше». Николай Иванович не произносил слово «красть», просто стал рассказывать на примерах, которые уже имели место за время его назначения на должность, о том, как «не все в порядке».
В качестве примера он привел школу, на ремонт которой потрачено 258 миллионов, а надо еще 130, «А я им объясняю, что за 330 с лишним миллионов с нуля строится нормальная школа. И таких примеров очень много.
Я понимаю, что не все просто так происходит и что не просто так появляются эти цифры. Мы сейчас будем очень внимательно смотреть».
Предложил ли губернатор какой-то вариант решения проблемы, может быть, дополнительное финансирование?
Он сказал, что просто остановят стройки какие-то. Какие-то вещи остановят, какие-то заставят сделать. Он привел пример: ему в первые дни пытались принести бумажку о том, что в системе ЖКХ существует дыра и нужно компаниям, поставляющим услуги, доплатить миллиард семьсот. «Я начал разбираться вэтой ситуации и подписывать бумагу не стал. Мне ее трижды заносили в разных вариантах, и я ее не подписал. Оборот системы ЖКХ в Самаре, по моим подсчетам, на сегодняшний момент оценивается примерно в 40 миллиардов. Где-то 1%, где-то 0,5% чиновник себе захочет «поиметь». Тоже не маленькие деньги».
Поэтому были и другие цифры, которые он приводил в качестве примера, – цифры о содержании горадминистрации. Потому что содержание горадминистрации Самары обходится практически в 12% от бюджета города. Грубо говоря, каждый восьмой рубль идет на содержание аппарата. В Мордовии на содержание мэрии идет порядка 2-3%, это незначительно. Один журналист стал объяснять, что Самара же больше… Николай Иванович на это ответил, что собеседник его как раз демонстрирует отсутствие глубины понимания. «Мы же сейчас говорим о процентах, а проценты – это штука относительная. Процент от того бюджета и процент от вашего же бюджета. Мы не говорим о цифрах. Мы говорим об абсолютных цифрах». То же касается и городской думы, когда речь идет о том, что у нас все депутаты освобожденные, и 35 человек, и у каждого помощники, и администрация, и штаты – это тоже все очень большое давление на городской бюджет. Хотя, если рассматривать функцию думы городской, в свое время, в 90-е годы, 90% законодательства было отдано на места и 10% набрали федералы. Сейчас вертикаль отстроена так, что 90% подстроено федеральной властью законодательства, и только местное законодательство имеет объем 10% . Это не такая уж большая работа, как раньше, для того чтобы иметь такое большое количество затрат на это все. «Я считаю, что должность депутата – это представительская должность, и кроме того, люди, идущие в депутаты, избиравшиеся от народа, это не бедные люди, их возможности позволяют потратиться на пиар-компанию. Соответственно, они могли бы и не брать этих денег из бюджета а гордиться статусом, что он депутат, как это принято заграницей».
Рассказывал ли губернатор, куда он планирует вкладывать средства? Что будут развивать?
В Мордовии по сельскому хозяйству показатели, которых не имеет никто. «Есть специальная программа выделения сельскому хозяйству денег, эта программа оценивается в 6 миллиардов по России, 3,2 миллиарда забрали мордовские фермеры самостоятельно. Люди пошли и взяли кредиты. Это не дотации, не пожертвования, это даже не федеральные деньги – люди, рискуя своей деятельностью, взяли и вложили. Общий объем вложений по сельскому хозяйству в Мордовии — 38 миллиардов с учетом различных схем получения. 2009 год был самый сильный по урожайности, если у вас по Самаре было 17-18 центнеров, то в Мордовии было 34. А это показатель на уровне нашей житницы Кубани, потому что фактически (я знаю, потому что занимался этим всю жизнь) у нас больше 12 центнеров никогда не было. То же самое сейчас можно делать и по Самарской области. Развивать будем абсолютно все: и птицеводство, и животноводство, и крупнорогатый скот. Есть видение того, что если мы сейчас вернем мелиорацию в сельское хозяйство в Самаре, где засуха, но очень хорошие высокие температуры, то мы здесь можем выращивать и сахарную свеклу на поливных, и сою как продукты дорогие в продаже и всегда востребованные».
Поэтому демонстрация им знания вопроса заключалась в том, что он абсолютно свободно владеет цифрами и фактами по сельскому хозяйству.
Говорили о благоустройстве города, о деньгах для муниципалитетов?
«Пройдитесь по городу, посмотрите — банк. красивый, а перед ним бурьян в человеческий рост. Как так? Как можно себя не уважать? Или двор собственный… Есть вещи, которые мы должны делать сами. Из уважения к себе. И это должно быть внутренней потребностью. Как может область, имея такую команду, не содержать ее и не помогать?»
По поводу «Крыльев Советов», естественно, прозвучал вопрос о том, как можно помогать, когда непонятно, кто спонсор, кто собственник и так далее. «Я дал распоряжение людям, ответственным за клуб, чтобы они полностью 100% акций «Крыльев Советов» выкупили на государственное унитарное предприятие, это будет 100% собственностью области, и под это тогда уже местный бизнес может вкладывать деньги». Он приводил пример Нижнего Новгорода с его командами, которые за пять лет сформированы, и пример той же Мордовии. Он говорил: «Вы меня простите, я очень часто говорю про Мордовию не потому что… А потому что там сделано». Тольяттинская журналистка, которая занимается проблемами многодетных семей, стала рассказывать, что в Мордовии действительно реально очень много сделано и проблем многодетных семей нет. Потому что выделяется земля и для строительства, и для всего, и речь зашла о земле. Николай Иванович стал говорить о том, что был удивлен, когда узнал, что у мэра города Самары земли нет. Какой же ты мэр, если у тебя земли нет? Земля — это основа. То есть ты должен распоряжаться, творить на земле. Из этого у меня родился вопрос, и я его задал. В силу того, что муниципалитет собирает деньги с земли, и поступления налоговой казны к земле привязаны, и распорядительные функции (в том числе проблемы различных киосков, которые стоят хаотически), трудно распределить, чья это земля, — не возникло ли у него желания, как у губернатора, вернуть землю городу? Он ответил, что история с министерством имущественных отношений показала, что с землей не все в порядке.
А что с ней не так?
Я задал вопрос, готов ли он вернуть землю городу, городскому округу, чтобы, во-первых, муниципалитет собирал налоги и мог ими закрывать все вопросы, связанные с благоустройством и прочее, во-вторых, чтобы он мог более четко выстроить работу с расстановкой объектов потребительского рынка и так далее. Он сказал: «Погодите, я увидел, что в министерстве имущественных отношений не все в порядке с землей, я уже знаю, что там творится, я уже предполагаю, что там будет, поэтому городу пока ничего возвращать не будем.
Я не уверен в том, что в городе смогут распорядиться землей так, как это должно. Я готов отдать полномочия городу, не только Самаре, другим городам, но при условии, что они тоже поделятся своими полномочиями». Что сейчас глава какого-нибудь района в городе – да ничто: ни денег, ни средств. В Москве есть округа, префекты, за ними идет определенная финансовая составляющая. Для исполнения своих функций.
А здесь этого нет. Когда я увижу, что город готов своими полномочиями делиться, и когда увижу, что землей будут распоряжаться должным образом, то ее будем возвращать. Пока нет». Тут же прозвучало: так вы не доверяете мэру, вы хотите его поменять? Мертвая пауза. «Нет, почему, я доверяю мэру, я вам более того хочу сказать, что у вас хороший мэр, он избран народом, у него хороший процент и хороший рейтинг, но я вам также должен сказать, что рейтинг доверия исчерпан. Все, что он смог показать, и вообще все, что смогла показать партия ЕР на этих выборах, это просто предел того, что народ доверяет. Дальше нужно уже по-другому жить, по-другому работать. Нужно работать так, чтобы любить свою работу, нужно чтобы, как мэр города Саранска, который встает в 7 часов и идет пешком на работу, и смотрит, где люки открыты, во дворы заходил, чтобы он видел, что происходит, чем живет город. Я этого не делал никогда. Но это должны делать мэры, и поэтому я очень искренне желаю, чтобы они полюбили свою работу. Никакой политики быть не может».
Я вам сразу скажу, нет в России ни одного мэра, который бы занимался политикой и был хорошим мэром. Как только начинается политика, заканчиваются хозяйственные функции. Политика — это дело совершенно других. Поэтому ему задали вопрос: ну вы же понимаете, что они молодые, амбициозные.
Он сказал; «Конечно, я все понимаю, но, с другой стороны, поле приложения тоже достаточно благодарное. Мы же говорим о народе, мы говорим о населении, мы говорим о людях, ради которых это делается. Можно делать на политическом поприще, можно делать на этом. В историю можно войти с любым деянием, которое будет приемлемо для населения, и его прекрасно запомнят. Поэтому я не считаю, что мэру надо заниматься политикой и не надо себя пиарить. Если взять ваши газеты, я смотрю, какой у вас хороший мэр — в газетах, а спроси у населения – кредит доверия исчерпан. Нужны поступки, нужны действия. В Саранске, например, дороги — это крупные денежные проекты, область участвует, а благоустройство – это все местное… фасады, газоны. «Николай Иванович начал рассказывать историю: «Я в выходные прошел по старому городу, я такое увидел. Я не ожидал это увидеть – люди в ведрах по сотни метров воду таскают, туалеты во дворе». Тут же ему стали говорить: вы же понимаете, что чемпионат — это история, в которой мы имеем шанс хоть как-то изменить старый город, хоть какие-то средства вложить серьезные, чтобы его преобразить. Он говорит: «Я тоже согласен, но это тоже терпеть нельзя, этим тоже надо заниматься ежедневно. Ежечасно. Этим нужно заниматься, это ненормально в 21 веке жить в таком городе».
