Девять месяцев Елены

Художник, архитектор из Самары Елена Дендиберя не так давно окончила институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» под предводительством знаменитого нидерландского журналиста, теоретика деконструктивизма и архитектора Рема Колхаса и вернулась в родной город. Сейчас Елена работает над персональной выставкой, чтобы осенью представить Самару в Штутгарте. Елена Дендиберя поведала «Новой газете в Поволжье» о секретах кухни на «Стрелке», о проекте «Соседи: Измайлово» и о собственных взглядах на жизнь в сердцевине столицы.

Как ты начала рисовать?

— Я рисовала всегда. И скорее архитектура появилась в моей жизни дополнительно, когда встал вопрос в 16 лет: «Куда идти учиться?». Я рисовала с детства. Когда я была маленьким ребёнком, я не ходила в детский сад, потому что много болела. И родители клали на стол тетрадку в клетку в 48 листов и две ручки – чёрную и красную. Когда они уходили, я садилась за стол, когда приходили, — я изрисовывала последний лист.

Авангард с детства? Чёрный, красный, белый лист.

— Так случайно сложилось.

Как ты попала на «Стрелку»? Почему захотела туда съездить?

— Мне кажется, в этом нет ничего особенного. Появилась «Стрелка», которая на первый взгляд выглядит очень заманчиво. Это абсолютно бесплатное обучение, звёзды архитектуры, благие цели, более европейский подход к образованию. Там ты должен учить себя сам, но у тебя есть куратор, профессионал в своей области, который помогает. И условия, которые создает «Стрелка», казались мне фантастическими, когда я впервые о ней услышала. Там читают лекции деятели архитектуры и дизайна, такого уровня, как, например, Рем Колхас.

Сам Колхас, помимо архитектуры, – журналист. Вероятно, его подход к изучению определённых проблем передался и студентам?

— Может быть, поскольку он составитель этой образовательной программы. Прежде всего, это аналитический подход, поиск закономерностей и выявление парадоксов.

Расскажи, как выглядит жизнь на «Стрелке» изнутри?

— «Стрелка» снимает квартиры для своих студентов, по комнате на каждого. Мы с ребятами жили втроём: я, Филипп из Казани и Даце из Риги. Сначала мы жили на Юго-Западной. Квартира находилась далеко от «центра», но при этом была достаточно обставлена, и мы называли её ласково «армянское Барокко» или «армянское luxury», потому что хозяином квартиры был армянин, и апартаменты в каком-то смысле отражали его представление о роскошной жизни. Нас окружали различные кристальные люстры и подсветки, мебель из массива дуба. Не знаю, насколько это было здорово. Я более комфортно чувствую себя в спокойном белом пространстве… Половине студентов сняли квартиры в «центре», второй половине повезло меньше. Сначала я попала в несчастливую часть, но в какой-то момент мы с ребятами решили взять всё в свои руки и найти другой вариант. Спросили у «Стрелки», нам разрешили снять квартиру за ту же сумму самостоятельно, и мы нашли другое жильё. Причём, буквально сразу же, в «центре», на острове. Это была превосходная квартира, наполненная советской мебелью, и до нас её практически ни кому не сдавали. Было впечатление, будто она законсервирована во времени. Как будто в ней пожили, на 20 лет закрыли и позже впустили нас. Даже розетки там были советские, старого образца. В зале стоит прекрасная библиотека, в которой я находила книги XIX-го века, поэзию Серебряного века и Ветхий Завет, например. Также у нас была огромная лоджия с видом на Красную площадь. В доме напротив репетировал джазмен. Открывали балкон под звуки саксофона…

В чём заключался твой проект?

— Я была в группе «Городская культура»/”Urban Culture”.. Жизнь города, в общем-то, и есть индикатор городской культуры. Сама тема задавала достаточно большой угол охвата. К термину “городская культура” можно отнести все процессы, происходящие в городе, и так или иначе влияющие на среду. У каждой группы была своя студия для работы над проектом, где можно было заниматься индивидуальным исследованием, а общее рабочее пространство провоцировало тебя на постоянные обсуждения.

Ты работала с определённым районом? С определённой средой?

— Да. Я взяла район Измайлово. Мы сами инициировали такой проект, чтобы поработать с определенной средой, местностью и проблематикой, и посмотреть, что может получиться на конкретном примере. Это был проект-эксперимент. Мне хотелось затронуть проблематику, которая была бы универсальной не только для Измайлово, но и для любого района в современном большом городе. На западе тема neighborhood community — сейчас очень популярная, но у нас с этим мало кто работает. Хотя это безумно интересная тема — коммуникация между людьми, которые живут в одном пространстве, но не знают друг друга, и зачастую настроены агрессивно. Отсутствие коммуникации между жителями — вот маяк и отправная точка для моего исследования. Этот проект о людях, которые формируют среду вокруг себя.

Как удалось пообщаться с людьми, которые живут и Измайлово?

— Это было очень интересным опытом, потому что я вообще никогда не была в Измайлово и тем более, никогда не занималась социальными проектами. Район, который я выбрала, расположен между станциями Измайловская, Партизанская и Щёлковская. Наверное, он стал моим вторым домом после острова, так как за время работы над проектом я провела там довольно много времени. Изучила его вдоль и поперек, в конце моего обучения даже провела экскурсию для журналистов “Афиши”. Измайлово – это Сан-Франциско, Нью-Йорк и Советский Союз одновременно. Ортогональная сетка Парковых улиц и поперечных бульваров перекликается в воображении с жёсткой системой стритов и авеню Манхеттена, а Измайловский парк в полторы тысячи гектаров леса соперничает с парком Золотые Ворота в Сан-Франциско. В остальном — предперестроечный Советский Союз. Измайлово будто законсервирован во времени, не тронутый глобализацией кусочек Москвы. Там даже остались строгие советские витринные магазины, заклеенные изолентой, со странными экспозициями, такой визуальный мерчандайзинг по-советски. Я много гуляла там, фотографировала, ходила в лес. Пыталась уловить атмосферу места. Потом начала воплощать проект в жизнь. Мне нужно было набрать участников — жителей района. У меня есть приятель в Москве, который ведет блог об искусстве и дизайне. Я попросила его разместить там объявление, параллельно предложила другим студентам «Стрелки» поместить информацию о стартующем проекте в соцсетях. Получилось некое сарафанное радио. Многие участники после нашего знакомства советовали мне своих друзей, которые тоже живут в Измайлово. Звонок в дверь – не тот метод, который в данном случае был бы эффективен. Необходимо было набрать участников добровольно, основываясь на доверительных началах. Для меня была интересна реакция людей, которая во многом и составляла нарратив проекта. Если человек отказывался, — это тоже являлось частью эксперимента.

Что составляло «ядро» проекта?

— Проект «Соседи: Измайлово» — это социальный арт-проект. Мы привыкли к тому, что художники попадают на первые полосы газет или в телевизионные выпуски новостей, благодаря использованию провокативных, радикальных стратегий, призванных как можно более действенно проблематизировать те явления, которые общество в целом не желает видеть. Это важная и невероятно ценная часть практик современного искусства. Однако помимо нее существует менее заметная, но в других странах куда более распространенная практика community art, искусства локальных сообществ. Адресатом таких проектов в первую очередь являются конкретные жители конкретных мест, что не исключает и более широкого контекста. Эти проекты – не такие громкие, не такие заметные, не альтернатива политизированному глобальному искусству, но дополнение, фундамент, почва, без которой оно не может укорениться в реальности. Главной задачей проекта являлась попытка спровоцировать интерес друг к другу у жителей района, создание между ними неких горизонтальных связей, стремительно исчезающих под натиском возрастающего темпа современной городской жизни. У меня не было сверх цели спасти мир или «подружить» всех. Мне просто было интересно, насколько возможно организовать активность в отдельно взятом нецентральном районе и вовлечь в нее местных жителей. И так как я архитектор, мне было интересно работать, в том числе, и с пространством. Проект включает в себя истории 18-ти жителей Измайлово, рассказанные через фото и аудио документацию их частной жизни, проходящей в 4х стенах многоквартирных домов, которые объединены общей территорией района. История каждого жителя рассказывается через фиксированный набор фотоснимков и текст: фото комнаты, одного личного предмета с историей о нем, фотопортрет жителей квартиры/семьи и фото вида из окна. При этом вид из окна является мостом, соединяющим личное интимное пространство каждого героя проекта с общим пространством улицы, которое может быть легко идентифицировано любым жителем района. Также я фотографировала специфический предмет интерьера, который мог как-то охарактеризовать человека. Через вещи и обстановку я пыталась рассказать личные истории жителей. Когда человек рассказывал про определённый предмет, он в первую очередь, рассказывал свою личную историю, историю своей семьи или жизни, а предмет был лишь посредником в этом диалоге. Предметы были абсолютно разными: для кого-то это была любимая кошка, для кого-то картина, гардероб, холодильник… Ведь даже то, что лежит в холодильнике, может рассказать целую историю о том, как живет его хозяин, как часто бывает дома, что любит, а что нет. Потом я напечатала открытки с видом из окна участников проекта тиражом 20 экземпляров каждого вида, и затем распространила среди участников с дополнительной инструкцией-пожеланием, как с ними поступить — попросила собственноручно их подписать и опустить в почтовый ящик соседа. Каждый написал что-то своё. В этом есть некий интимный момент, потому что сейчас мы почти не присылаем друг другу открыток, а тем более подписать открытку незнакомому тебе человеку стало неким шагом для участников. Мне было важно, чтобы проект не был полностью мною срежиссирован, я скорее запускала некий механизм с коэффициентом неопределенности и непредсказуемости. На открытках также было указано время и место проведения выставки фотографий. Затем я устроила само мероприятие. Было интересно, придут ли вообще люди, сколько их будет, как они узнают о событии, какой будет реакция? Я договорилась с площадкой в Измайловском парке. Получился такой «соседский пикник», и, разумеется, также приходили просто случайные прохожие, заинтересованные происходящим.

Что получилось в результате?

— Участники, приглашенные соседи, переместились посредством проекта из виртуального коммуникационного пространства в реальное. На самом деле в Измайлово живут безумно занимательные персонажи, например, семья актёров или профессиональный байкер или два архитектора. Тут дело даже не в профессии, а в том, что каждый человек — это целая вселенная.

Каково было жить внутри такого обильного количества иностранцев, которые объединены общими интересами?

— Это даже вопрос не иностранцев, а коллектива, в котором есть разные люди. Кто-то тебе ближе, кто-то нет. Все-таки мы говорим об абсолютно космополитичном поколении, людях мира. Плюс английский — язык общения, тоже в какой-то степени уравнивает, стирает границы.

Тяжело давалась работа и сотрудничество на английском языке?

— Да. Вначале язык не успевал за мыслями. Потому что у меня не было опыта длительного общения только на английском. Сначала был стресс. Особенно при публичных презентациях.

Хотела бы ты находиться внутри такой активной жизни в центре Москвы постоянно?

— Это очень интересно, но сложно. Потому что у меня есть любимый человек, который был не со мной. И это важнее, чем «Стрелка», события и всё остальное. Намного. Сложно жить двумя разными жизнями.

Получается, что ты была занята в течение девяти месяцев совсем другими вещами?

— Да. Причём абсолютно другими, которыми я никогда не занималась раньше.

Это повлияло на твою дальнейшую деятельность? Что планируешь дальше?

— Я еду в Штутгарт на 3 месяца, как приглашённый художник от Самары, где буду работать над персональной выставкой. Это хороший шанс для того, чтобы посвятить время только творчеству, потому что на «Стрелке» у меня практически не было возможности заниматься живописью. А для меня это определенный вид медитации. Поездка в Штутгарт даёт возможность на какое-то время сосредоточиться только на этом.

А как ты считаешь, является ли всё твоё творчество следствием борьбы за женские права?

— Только не надо про Pussy Riot… (смеётся)

Нет. Мы говорим о тебе. Ты уехала на девять месяцев от своих близких в совершенно другую среду. В какой-то степени это личный подвиг.

— Я не знаю, было это подвигом или ошибкой, — именно решение уехать. В этом вся я — постоянные «решения уехать», сменить обстановку, попробовать что-то новое. Цыганщина и кочевая романтика. Можно, конечно, выдавать за подвиг бегство от взрослой жизни и принятия решений. Бегство от себя. Не думаю, что моё творчество можно категорировать, как следствие борьбы за женские права. Все, что я делаю абсолютно автобиографично. Это мои истории, моя семья. Во многом, то, о чём хочется кричать, но не хватает духа признать, и выливается в творчество. Своеобразная исповедь перед самой собой.

Что является самым главным в твоей жизни и в том, что ты делаешь?

— Любовь. А все остальное только прилагательное.