Когда уйдем со школьного двора?

Неотвратимо приближается первая суббота февраля, знаменитая вечерами школьных друзей. Странное мероприятие: приходится стягивать деловой костюм, надевать джинсы (или наоборот); вынимать из ушей наушники, слушать откровения чьего-то соседа по парте о судьбе общественной организации «гражданское оружие», вести пугающий разговор о губернаторе с учителем биологии, смотреть на коричневую в белесых разводах доску – декорацию былых драм.

Неожиданно выясняется, что прошло пятнадцать лет со дня окончания школы, и готовится грандиозная вечеринка, придут «все! все!» — восклицает бывшая то ли староста, то ли председатель учкома. Все-таки староста. «Пятнадцать лет как одна копеечка», — причитает она в трубку.

Назначенный вечер, морозная суббота, ветер несет по скользким улицам мусор; зачем-то уговорились зайти сначала в школу – это лишнее, в школе скучно, директриса грозит пальцем лично вам и каждую фразу начинает так: «Разрешите быть откровенной». Первая красавица классически требует «шам-пан-ско-го!», но шампанского нет. Бывший двоечник нагло является в полицейской форме, раздает товарищам плакаты «участковый — от слова участие», товарищи с отвращением благодарят. Школьный ди-джей оказывается журналистом, он аболютно лыс, и кто-то уже поет хором «милую, мою, солнышко лесное».

Люди неторопливо собираются, коренастый бородач учтиво представляется: «Павел Скориков, олигарх. Сейчас презентую школе вертикально-фрезерный станок 6м13п». Участковый замечает красавице: «Добровольное признание облегчает участь», красавица вертит шеей в поисках спасения.

Неизвестно, как лучше поступить — сейчас идти в кафе? сначала дождаться всех? Решают идти, решают дождаться, неразбериха; участкового принуждают переодеться в штатское, он нехотя соглашается и уходит, оглядываясь. Среди шума вы случайно оказываетесь рядом с неизвестным мужчиной в цветастой рубашке не по сезону. Наверное, учился годом старше, думаете так, а он вдруг треплет вас по щеке и говорит с удовлетворением: «Так и думал, что ты меня не узнаешь». Мужчину крепко обнимает юная девушка. «Это моя молодая жена», — гордится он. «Черт, — вдруг понимаете вы, — это же тот самый мальчик, что после пятого класса переехал в Монголию навсегда».

Юная жена хохочет. В кафе вы оказываетесь на соседних местах, жена монгола со смехом напевает «тататарам тататарам», Сюзанне Вега, дискотека девяностых. Напротив устраивается с какого-то перепугу преподавательница физики, крутит в руках гигантскую солонку.

«Какой идиот её пригласил?», – шелестят вопросы. Преподавательница физики никогда не увлекалась физикой, а однажды призналась, что плоховато переводит километры в час — в метры в секунду, но прекрасно разбирается в стоимости септика для дачи, который прекрасно справляется с очисткой бытовых сточных вод, а установка от фирмы Бионик — наилучшее решение. Староста пихает вас коленом: «Пусть она поставит обратно эту солонку, сил моих нет».

Но все понемногу налаживается, и уже девочки мечут меж тарелок свои фото в интерьерах: «это мы в Италии», «это Славик на своем первом мотоцикле», «это мой племянник с президентом Уругвая», и вот уже мальчики выпивают по третьей. Красавица желает «тан-це-вать!», монгол учтиво приглашает её на вальс. Вальсирующим сильно мешает соседняя компания выпускников.

«Краев не видите? — вежливо осведомляется соседняя компания, — мы сюда культурно отдыхать пришли, а не смотреть ваш фридрихштатпалас».

Оттаскивают монгола за штаны, монгол падает, красавица шепчет: «Ка-ра-ул». Юная жена волнуется, один за одним ревниво бьет стаканы. Встревоженный официант снует с калькулятором за ее спиной. Соседние выпускники обещают научить монгола любить свободу. Выделяется свирепый гражданин с зеленоватым лицом невесты Шрека. Монгол провожает первую красавицу на место, целует ей локоть, юная жена пихает со стола коленом тарелку с мясной нарезкой и рыдает.

Официант под столом, регистрирует убытки. Звучат слова «конфликтное меню». Монгол обнимает юную жену, та уворачивается от объятий, сквозь рыдания поет «тататарам тататарам», сама себе наливает русской водки. Настроение подпорчено, журналист читает вслух свою заметку про коррупцию в эшелонах власти. Невеста Шрека со своих позиций комментирует каждый словесный пассаж, оперируя в большинстве случаев обсценной лексикой.

Часть одноклассников тоскливо выметаются в ночь и метель, учительница физики чиркает ручкой на салфетке – переводит километры в минуты? Собираетесь и вы, сожалея о невнятно проведенном вечере, но монгол хватает за плечо и просит взаймы пять тысяч наличными: юная жена набила посуды на десятку, бюджет не предусматривал таких растрат.

«У меня нет пяти тысяч», — правдиво говорите.

«А сколько есть?», — не отпускает плеча монгол.

«Тысячи три». — «Давай, ладно. Я просто хотел разделить ответственность на зоны», — загадочно отвечает монгол.

Глухо и страшно Вячеслав Бутусов поет про «Гибралтар, Лабрадор», монгол сверкает очами и увлекает вновь танцевать красавицу. Юная жена рушит пару оставшихся фужеров. Журналист вносит свою долю в оплату счета двумя последними номерами газеты. «Я – на последней полосе», — объясняет официанту. Невеста Шрека выходит на середину и ловко пинает монгола. Монгол машет руками, задевает красавице по уху и падает. Красавица визгливо кричит: «Ты что? Ты что? И не звонил мне! чтобы больше никогда! Сволочь!»

Монгол лежит без ропота. Юная жена наливает себе русской водки. С улицы возвращается староста и утягивает вас за руку. «Пошли уже, — говорит она раздраженно, — в клуб сейчас едем, в «Трубу», там нормально: коктейли, и никаких одноклассников, а здесь архипелаг ГУЛАГ какой-то». Староста кивает на поверженного монгола.

Нехотя подходит охрана, закуривает. Садится к столу. Кушает сельдь с хлебом. Находит взглядом и двигает всю сельдь банкета себе. Монгол в три приема поднимается.

«Хоть деньги ему оставлю», — говорите стыдливо.

«Отдохнет», — возмущается староста.

«Ему не хватает за битье посуды» — «А нам-то что!» — «Нет, давай оставим, а то как-то».

Вам нет дела до монгола с его женами, любовницами, танцевальными привычками и всем-всем-всем. Но если уехать, потом будет неловко, и для личного успокоения суете юной жене три тысячи.

«Это кстати», — бегло кивает она и исчезает в дамской комнате. Оттуда раздается звон битого стекла.

Монгол сидит на стуле, в окружении охранника и сельди. Красавица пудрит нос. Невеста Шрека убыл к своему столику, где с удовольствием вспоминает фрагменты боя. В это время появляется участковый в штатском платье. «Не мог пораньше прийти, — упрекает его староста, — тут такое было, а ни одного милиционера». «Я — полицейский», — бледнеет участковый.

Вы, наконец, выметаетесь вон со старостой, на улице ждет такси, и шофер сухо напоминает, что за простой придется доплатить.

«Вот и встретились с выпускниками, — говорите вы. — Вертикально-фрезерный станок-то олигарх вручил? 6эм13пэ?»

«Сиди уже», — тихо и угрожающе отвечает староста.

«Пятнадцать лет как она копеечка», — вспоминаете вы, и внезапно погружаетесь в глубокую печаль, такую глубокую, что она мгновенно добирается до вашего горла, рта, лба и смыкается над головой. Чпок.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.