В подвалах дома Курлиной итальянский куратор выставки «Колонна позора» Энцо Форнаро презентовал четыре инсталляции под названиями «Колонна», «Чума», «Пытка» и «Наказание». Все вместе — это, конечно, «Позорный столб», совместное произведение художников Саймона Топаровского из Лос-Анджелеса и Ариела Соуле из Милана. Его первоисточники — история с ложным обвинением и казнью нескольких жителей Милана во время эпидемии чумы. Этой выставкой Музей модерна начал свою работу с современным искусством.
История с миланской чумой кажется надуманной нам только потому, что мы довольно однобоко знакомы с итальянской культурой. Эта тема — обвинение и казнь невиновных бездушными представителями власти взята Форнаро из романа Алессандро Мандзони «Обрученные». Мандзони — современник Пушкина и один из немногих итальянских романтиков. Поэтому историю о миланской чуме и казни горожан большинство итальянцев знают со школы. Но сам куратор не считает это произведение «слишком итальянским». В беседе с нашим корреспондентом Энцо рассказал, почему он считает идею этой выставки универсальной, поделился мнением о туристической привлекательности Самары и рассказал, почему кончается в Италии эпоха Берлускони. Разговор состоялся в доме Курлиной и шел на французском языке, который для обоих собеседников неродной. Поэтому во время интервью собеседники надолго замолкали, не в силах вспомнить нужное слово, что добавило пафоса и драматизма, но, возможно, привело к потерям при переводе.
— Энцо, я так понимаю, идея этого произведения принадлежит вам, а художники только исполняли ваш замысел. Поэтому вопрос как автору: с чем связан выбор темы? Чума, семнадцатый век? Нет ощущения, что современный зритель не сможет соотнести это со своим миром?
— Мне кажется, что идея произведения универсальна. И не привязана к Италии и конкретной истории. Потому что такие ситуации повторяются везде и каждый день. Когда невинных людей приносят в жертву, прикрываясь словами о неизбежности и обоснованности решений. Здесь важна идея о том, что люди в страхе и панике готовы поддержать и одобрить совершенно чудовищные вещи и найти им оправдание.
— Наверное, вы знаете об этой проблеме — люди зачастую не понимают произведений современного искусства и у них складывается предубеждение. Как куратор что вы можете посоветовать в такой ситуации?
— Читать пояснения. Не лениться и читать, что там написано. Это единственный способ понять замысел художника, его идею и почему он так ее воплощает. То, что современное искусство непонятно, в противовес классическому, где все понятно, — это ведь тоже заблуждение. Зрители часто путают то, что узнаваемо на картине, внешне похоже, и кажется, что всё "понятно". И к традиционному реалистическому искусству, и к классике, наполненной символами, это относится так же, как и к современному.
— Как вам понравилось размещение инсталляции в этом здании?
— Это прекрасное место. Мне рассказали историю этого дома и легенды расстрельной стены. Здесь настроение самого места и произведения очень удачно дополнили друг друга, старые сводчатые потолки в подвале очень красивого дома — это одно из самых интересных пространств, в котором мне приходилось работать.
Энцо Форнара собственноручно собирал всю инсталляцию, бережно раскладывал бронзовые головы, выставлял свет, и было понятно, что история, рассказанная Мандзони, важна для него до сих пор, говоря словами итальянского романтика: «Никогда не примиряться с низостью, никогда не изменять истине, никогда ни единым словом не поощрять порока и не осмеивать добродетели».
Конечно, вопросы актуального искусства тесно связаны в этом произведении с вопросом сохранения исторической памяти и культурного наследия. Энцо Форнара по образованию архитектор, поэтому мы не могли обойти вниманием тему внешнего вида города.
— Знаете, мне на открытии какой-то телеканал задал вопрос, что, на мой взгляд, наиболее привлекательно для туристов в Самаре, и я ответил, что пока не будет приведен в порядок исторический центр города, туристов здесь ничего привлечь не сможет. Вот мы с вами сидим в прекрасном историческом здании, отреставрированном, приведенном в порядок. Вокруг сотни зданий ничуть не хуже этого, но в каком они состоянии? Чтобы сюда поехали туристы, им нужно показать исторический город. Рассказать историю с помощью города. Вместо того чтобы начать восстанавливать и реставрировать дома, я видел строительство огромных домов, совершенно уродливых и бессмысленных. Целые кварталы оригинальной деревянной архитектуры уничтожают, чтобы построить посередине один высотный дом, без инфраструктуры, без жизни. Это, конечно, не очень привлекательно. И для туристов, и особенно для жителей.
— Но у нас до сих пор преобладает мнение, что деревянные дома — это хибары, историческая застройка — развалины, а эти высотки — современная архитектура. А если хочется чего-то исторического, то можно съездить в Париж или Рим.
— Да, я знаю об этом, и мне сложно поверить, что люди говорят об этом всерьез. Во-первых, в Париже и Риме все уже были. Людям интересно что-то новое и действительно оригинальное. А у вас здесь очень много прекрасных зданий. И модерн очень интересный, и русский стиль, а если говорить про памятники конструктивизма, то такого уровня дома, как рядом с нами (имеются в виду здания телеграфа и штаба ПРиВО. — И.С.), и в Париже большая редкость. Но пока вы не сделаете уютным и красивым исторический центр, ни про какой туризм не стоит даже говорить. Никакой самый прекрасный памятник не будет привлекателен, если его окружают руины.
— К сожалению, приведение в порядок центра города — это очень большая наша боль. И никто не пытается решить вопрос комплексно.
— Да, это, конечно, должна быть политика. В Италии тоже много похожих проблем, и государство пытается их решать централизованно. Вы знаете, что у нас запретили строительство торговых центров в городах? Да, по всей Италии. Потому что один коммерческий центр, размещенный в городе, уничтожает жизнь примерно в десятке кварталов, окружающих его. Ремесленники, мелкие магазины, лавки и бутики не выдерживают конкуренции, разоряются, закрываются, люди вынуждены уезжать. Так разрушается повседневная инфраструктура, и район вымирает. Поэтому теперь все центры выносят за черту городов, а многие уже построенные центры перепрофилируют.
— Хорошая новость. Для итальянцев. Ну и, раз уж мы заговорили о сходстве наших проблем, расскажите, успех партии Беппе Грило — это что, на самом деле конец итальянской политики? Шут, который пытается забраться на трон?
— Нет, это не конец. Это, наоборот, начало политики. Во-первых, почему это вдруг так решили, что врач или адвокат, идущие в политику, — это вполне нормально, а вот артист — это уже нельзя? Кто такие ограничения накладывает? Во-вторых, Беппе возглавляет самую народную (во французском слова народный и популярный обозначаются одинаково — populaire. — И.С.) партию в Италии. Это конец для политки Берлускони. Вы знаете, зачем Берлускони пошел в политику? Чтобы не попасть в тюрьму. И вся его карьера политика связана, прежде всего, не с интересами Италии, а с его попытками обогатиться и остаться при этом безнаказанным. Никогда не задумывались, откуда у него столько денег? Неужели столько денег можно заработать? А если нет, то как он их получил? С помощью коррупции, мошенничества и махинаций. Но пока все медиа были под контролем у Берлускони, ему это сходило с рук. Газеты, издаваемые Берлускони, телеканалы, принадлежащие ему, все старались убедить нас, что власть заботится о народе и все обвинения просто беспочвенны. Но после того, как получили развитие Интернет и Твиттер новые медиа, люди постепенно начали получать информацию и разбираться в ситуации. И вот появился Беппе, который на понятном языке говорит вещи, нужные людям. Это не конец. Это начало. Вы знаете, в Италии очень хорошая Конституция, одна из лучших в мире. И очень долго в нее пытались внести изменения, как-то откорректировать под свои нужды и желания. Сейчас просто надо вернуться к выполнению Конституции всеми гражданами Италии. Чтобы было понятно, что это закон для всех. Я думаю, нашей стране это очень поможет.
— Спасибо. Думаю, это можно отнести не только к Италии.
