Меня пригласили на спектакль в некую «Лабораторию ON .ТЕАТР» на улице Жуковского 18 в Петербурге. Сначала я не пошел – что там за театр, чушь какая-то, два раза приглашали, и спектакль по моим рассказам, называется «Потеря равновесия» – а на третий раз сходил. Помещение подвальное – коридоры, трубы, две сцены, бар – на одной сцене бассейн надувной. Я вошел – меня заметили.
То есть, я-то считал, что в лицо меня никто не знает, оказалось, что это не так. От этого чувствуешь себя нехорошо, неуютно, шляешься уже, не как раньше – как попало, а со значением – это утомляет.
Но вот гаснет свет – начинается. Спектакль. И тут я вижу очень удачную нарезку из моих тестов, которую еще и играют молодые артисты, и чувствуется, что им нравится то, как они играют и что они играют. Мои выражения вызывают смех в зале – публика вокруг молодая, почти дети, но они все понимают – и веселое, и смешное, и грустное, и печальное. И моя биография там есть – это язвит, неприятно колит, но пережить можно.
То есть, твоя биография, или часть ее, смешивается с выдумкой, тоже твоей, а потом она смешивается еще и с чужой выдумкой – и это все равно, что съесть пирожное, по своему собственному рецепту, но изготовленное кем-то другим, талантливым, но только вместо сладкого он положил горькое – и тоже получилось вкусно.
Артисты то выплывают из бассейна, то прыгают в воду, то падают туда – брызги на зрителей первых двух рядов, для чего им дают полиэтилен – защищайтесь. А еще они читают стихи – мои тексты превращены в стихи, в речитатив или поют – тоже мои тесты. Поют, маршируют, любят женщин – такая веселая, озорная, грустная жизнь.
Полтора часа пролетели быстро, а потом – аплодисменты, и меня поднимают, и я получаю свою долю их. А потом со мной фотографируются – и я почти бронзовый памятник и хорошо, что не натирают мне пальчик на память, потому что потом неприятно блестит.
Ребята артисты хорошие, и любят они свое дело, и режиссер, как они говорят, садист, Андрей Гогун – понимает в нем толк, а художественный руководитель Володя Силаков сказал мне, что этот спектакль он создавал для папы, а рассказы мои он слышал в детстве, когда еще не умел читать, на Севере, в Гаджиево, когда собирались на кухне и вслух их проговаривали, рассказывали, и веселились, и что папе спектакль, слава богу, понравился.
А потом оказалось, что это последние спектакли – театр закрывают, выгоняют из помещения на Жуковского 18, потому что над ними живет генерал, и ему это все не нравится, и это известный генерал – о нем можно прочитать в сети, там от чтения волосы встают дыбом, а подвал принадлежит КУГИ, и был отдан в аренду совершенно разрушенным, на условиях самостоятельного восстановления – существует и такая подлая формулировка. И туда вложено больше двух с половиной миллионов, хвала аллаху, рублей, и еще море сил и времени – всё делалось руками режиссеров, актеров, драматургов, театроведов, неравнодушных волонтеров.
А теперь КУГИ разводит руками, мол, отстаньте от нас, мы вам помещение дали, глаза на несоответствия условий заявленным целям закрыли, теперь, как бы, из-за вас нам не влетело, а влетит – так, мы вам вообще больше никогда, ничего и ни за что.
Вот такая история. Я по их поводу звонил сытым, но сытые отвечали, что они в курсе происходящего, но сделать ничего не могут – у сытых свои заморчки и несварения разные.
А еще у нас все чиновники озабочены бурным ростом патриотизма, но вот только расти он должен не где попало, в а правильном месте, где-нибудь на Селигере, под шелест правильных лекций правильных авторов, а если он вырос в подвале, то его изводят по правилам изведения черной плесени.
Но вот только плесень творчества – она же неистребима, ее не вывести, она точит человека изнутри. И человек вывернется. Обязательно. На то и человек.
А все, что мешало ему, уйдет, сгниет, сгинет, засохнет, занесется пылью и прорастет быльем.
Вот это я и сказал ребятам – молодые, ничего, они выдержат и все у них будет хорошо – я в это верю.
