О чем говорили президент Америки и российские правозащитники на последней встрече саммита G20. Прямой репортаж нашего специального корреспондента Елены Милашиной.
Примерно две недели назад мне позвонили из американского посольства и спросили: хотела бы я встретиться с президентом Америки Бараком Обамой? Не так уж часто президенты проявляют инициативу в общении с журналистами, поэтому ответ мой, конечно же, был однозначным: хочу!
И хотя формат встречи не предполагал интервью с президентом Обамой, я подготовила с десяток вопросов в надежде задать хотя бы парочку. Что, собственно говоря, и сделала.
Барак Обама опоздал на двадцать минут (нас попросили приехать в Crowne Plaza в «Пулково-2» в пять, встреча была запланирована на семь часов, началась в 19.20). Ожидание скрашивал персонал американского посольства, охотно комментирующий все злободневные темы дня: от саммита до реакции американского общества на потенциальную военную операцию в Сирии. Один из ведущих сотрудников посольства Говард Соломон, из которого НТВ сделало настоящую Нolywood star (он — регулярный антигерой всех «Анатомий протеста»), увлеченно обсуждал с Евгенией Чириковой творчество Михаила Булкагова. Чирикова писала по Булгакову курсовую работу, а Говард — диплом во время своей стажировки в Ленинградском государственном университете.
…Наконец, нас завели в зал для встречи, попросили выключить телефоны и рассадили за столом. За синей бархатной перегородкой послышались голоса. В том числе один — с характерными интонациями, знакомыми всему миру хотя бы по легендарному Yes we can! И вот Обама уже пожимает нам руки и пытается всех обязательно назвать по имени (для чего чуть ли не перегибается через собеседника, наклоняясь к столу, чтобы прочесть таблички с ФИО). Президента сопровождают американский посол Майкл Макфол и советник по национальной безопасности Сьюзан Райс, близкий друг Обамы и одна из самых влиятельных женщин мира.
Встреча с российскими правозащитниками (и одним российским журналистом: все-таки я более комфортно ощущаю себя в роли стенографиста данного события, чем полноправного правозащитника) начинается с заявления Обамы для своего журналистского пула. В этой поездке Обама подчеркнуто игнорирует российские СМИ. Как, впрочем, игнорируют их и российские правозащитники. В общем-то поделом. Надоело, что «иностранными агентами», шпионами и продавцами Родины тупо называют лучших людей страны. Журналисты должны информировать общество, а не обслуживать идиотизм власти. Прописная вроде бы истина…
— Спасибо за то, что согласились принять участие в этой встрече, — говорит Обама нашим правозащитникам, улыбаясь на американские камеры. — Я страшно горд сидеть за одним столом с замечательной группой лидеров гражданского общества России. Сила каждой страны исходит от ее народа, а не от власти. Я начинал свою политическую карьеру как организатор на низовом уровне. Помогал неимущим людям, чтобы они могли влиять на свою судьбу, несмотря на сложные жизненные обстоятельства. Я недавно выступал на мероприятиях, посвященных 50-летию знаменитой речи Мартина Лютера Кинга I have a dream. И говорил о том, что, если бы не Кинг и не такие, как он, я, возможно, сейчас был бы простым сапожником, а не президентом. Те виды правозащитной деятельности, которые представлены здесь вот этими людьми (жест в сторону российских правозащитников), очень важны для развития России. И я еще раз подчеркну, что горжусь знакомством с ними. «Спасибо, ребята! — это Обама обращается уже к своему журналистскому пулу. — И не беспокойтесь, скоро уже едем домой!»
Словосочетание «go home» Барак Обама непроизвольно повторит за всю встречу пять раз. В отличие от прошлого визита в Москву в 2009 году Обама даже не запланирует прогулку по великолепному Питеру в великолепную погоду (хотя посольство подготовило ему культурную программу). Из этих мелких деталей станет понятно: в сегодняшней России ему некомфортно. По-моему, по-человечески он расслабился лишь на этой встрече с российскими правозащитниками. Хотя они его критиковали по всем проблемным вопросам: от провальной «перезагрузки» российско-американских отношений до незакрытого до сих пор Гуантанамо и потенциального американского военного вмешательства в Сирию. Безудержный эколог Евгения Чирикова обрушилась даже на чисто американский проектKeystone Pipeline System (нефтяная труба, которую намереваются проложить от Канады через всю территорию Америки до Мексиканского залива).
…Осунувшееся лицо выдавало явную усталость президента, но он внимательно слушал собеседников. Руководителя «АГОРЫ» Павла Чикова первым попросили резюмировать ситуацию с правами человека в России. Он поблагодарил Обаму за то, что американские визы без проблем получают активисты ЛГБТ и ВИЧ-инфицированные российские граждане. За то, что конгресс под давлением американской и международной интернет-общественности отложил принятие закона SOPA и принял «акт Магнитского» (несмотря на позицию администрации президента Обамы). Передал привет от Нади Толоконниковой и Марии Алехиной.
— Им тоже большой привет! — откликнулся с улыбкой Обама.
— Спасибо! — весело сказал Павел Чиков, а потом продолжил довольно жестко. — Я хочу обратить ваше внимание на ту ответственность, которую вы несете, как страна, которая всегда была во главе мирового правозащитного движения. Ваша личная как президента такой страны и принципиальная позиция по вопросу защиты прав человека — чрезвычайно важна и для нас. Ситуация с правами человека в России на данный момент сложная. Вы знаете, сколько за последний год Путин подписал законов, ущемляющих эти права. Очень важно, чтобы вы продолжали попытки улучшить отношения с президентом России и не забывали о правах человека в этих отношениях.
— Спасибо за хороший доклад, — благодарит Обама и поворачивается к Ольге Ленковой, представителю ЛГБТ организации «Выход».
Оля спокойно рассказывает об «охоте на ведьм», которая превратилась за последний год в русскую национальную забаву: о запрете брать донорскую кровь у геев, находящихся, по мнению нашего Минздрава, в одной группе риска с проститутками и наркоманами, о запрете усыновлять детей-сирот, о предложении законодательно лишить представителей ЛГБТ-сообщества родительских прав и отправить их детей в российские детдома («где им будет гораздо лучше» — утверждение депутата «Единой России» Журавлева).
В какой-то момент я вижу, как у Барака Обамы округляются глаза от перечисления всех изощренно-разнообразных инициатив «Единой России» против «неправильных» российских граждан.
В русло митинга переводит мирную беседу хорошо поставленный высокий голос Евгении Чириковой.
— У меня большая проблема, и я хочу попросить вас о помощи, господин Обама, — звонко говорит Евгения без единого намека на просительную интонацию. — Я не могу включить в «список Магнитского» бывшего мэра Химок Стрельченко, которого я подозреваю в причастности к нападению на моего друга, эколога и журналиста, Михаила Бекетова. Миша умер, а Стрельченко, по некоторым сведениям, хорошо живет себе на Западе. У него никаких проблем нет. Надо, чтобы были! Второе. Америка должна продемонстрировать пример всему миру и отказаться от грязных источников энергии. Вы должны остановить строительство нефтяной трубы через Америку. Это губительно для экологии вашей страны! И последнее. Мне выпала большая удача побывать в Бостонском университете, который изучает разнообразие форм ненасильственных методов протеста. Ваши великолепные ученые доказали, что мирный протест в два раза эффективнее, чем прямое насилие. Я надеюсь, эти исследования также окажут влияние на вашу позицию по Сирии и помогут вам найти правильное решение в этой непростой ситуации, за которой теперь внимательно следят и в России.
Слушая Чирикову, Барак Обама даже выпрямился на стуле, а когда она изящно подвела свое выступление к главной геополитической проблеме дня, рассмеялся. Улыбались и посол Макфол вместе с Райс. Напористость российского эколога явно произвела сильное впечатление на сильных американцев.
— Что касается Сирии и применения химического оружия, — ответил Обама Евгении, — почему именно мы взяли на себя роль арбитра? К сожалению, не существует какого-то международного правительства, которое бы обладало достаточным авторитетом для всех стран, придерживающихся принципа неприменения оружия массового уничтожения и отвечало бы на вызовы в случае грубого нарушения международных договоров. Авторитета ООН в этой ситуации не хватает. Как нам его укрепить? Комиссия по правам человека при ООН не работает. Предыдущая администрация (имеется в виду Джордж Буш-младший. — Е. М.) не считала нужным считаться с ней, и мы сейчас рассматриваем возможность стать членом этой комиссии, чтобы она перестала быть фарсом и начала играть серьезную роль на международном уровне. Должен вам сказать, что США — страна несовершенная, но на нас действительно лежит большая ответственность, и поэтому мы ведем себя приличнее, чем многие другие страны. Что касается изменения глобального климата — то у меня есть очень хороший план действий. Он вывешен на моем сайте. А по проекту нефтяной трубы администрация президента выступала против, но ученые убедили наш конгресс, что вреда экологии не будет. И Гуантанамо мне не позволил закрыть пока именно наш конгресс. (Барак Обама чуть ли не развел руками…)
…Председатель российской ЛГБТ-сети питерец Игорь Кочетков начал с цитирования Обамы, который в свое время назвал всех простых американских активистов и защитников прав ЛГБТ «будничными героями». «Нам важно, о чем вы говорите с лидерами других стран, в том числе с Путиным, — сказал Кочетков. — Еще более важно, чтобы вы не во всем верили им на слово и публично говорили об этом. Я очень прошу вас сделать так, чтобы преступления на почве ненависти и ксенофобии, которые в России становятся все более массовыми, были предметом не только неработающего внутреннего правосудия, но предметом международного контроля».
…Заслуженный правозащитник Борис Пустынцев говорил про закон об «иностранных агентах». Борис Павлович сказал, что мало одних попыток американского посла развеять заблуждения, будто наш закон — аналог американского законодательного акта 1938 года FARA. Не помешало бы жесткое заявление по этому поводу на самом высоком уровне администрации президента США. Именно это Обама совершенно определенно пообещал Борису Павловичу. Надо сказать, что Пустынцеву — под 80. Все остальные участники были значительно моложе не только заслуженного диссидента, но и самого Барака Обамы. На Обаму этот факт произвел сильное впечатление. Мне понравилась его реакция на юного Диму Макарова, представляющего молодежное правозащитное движение России. После выступления Макарова, которое Обама назвал «великолепным спичем», американский президент добавил: «У молодых людей нет старых стереотипов, и это очень ценно!»
Именно Дмитрий как раз и поднял тему об итогах неудачной политики «перезагрузки» российско-американских отношений. И дал мне возможность задать первый вопрос президенту Обаме:
— Господин президент! Считаете ли вы ошибкой, что «перезагрузка» не предусматривала включения в повестку вопроса о соблюдении Россией прав человека?
— Я хочу говорить с вами так же честно и открыто, как вы со мной, — ответил Обама. — Когда я был избран президентом в 2008 году, я считал, что с такой большой и сильной страной, как Россия, нужно говорить на языке глобальных проблем. Ядерное оружие, мировой терроризм, финансовый кризис, изменения климата… Это касается не только России, но и Китая, и Турции, и Саудовской Аравии… У всех этих стран есть деликатные проблемы, в первую очередь — с правами человека. Но маленькие и слабые страны легко призвать к ответственности в этом вопросе. А как поступать с сильными? Я считал и продолжаю считать, что диалог на общемировые проблемы способен вырасти в конструктивные взаимоотношения, в которых будет место и для обсуждения роли прав человека в прогрессе каждой из этих стран. С Турцией и даже с Саудовской Аравией такой подход оказался более успешным. С Россией… Не было встречи на высшем уровне, чтобы я не поднимал вопрос о ситуации с правами человека в России. Но как именно я это делал? Признаю, что все зависело от поиска баланса между попыткой призвать к ответственности и сохранить возможность диалога для обсуждения глобальных проблем. Я всегда стоял перед выбором двух способов коммуникации. Первый — это публичное громкое заявление. Что дало бы вам ощущение, что мир вас слышит и понимает. Но я не раз сталкивался с ситуацией, что если критиковать громко и публично, то страна, как моллюск, может закрыться и влияние наше на ситуацию будет минимальным. Это касается не только России. Ту же поддержку можно высказать частным образом, оказывая практическую помощь в каждом конкретном случае. Но признаю: мы, возможно, уделяли слишком большое внимание именно второму способу. По ситуации с правами ЛГБТ-сообщества в России, по закону об «иностранных агентах», нам надо более четко высказываться и донести ваши озабоченности до вашей власти. Мне осталось работать президентом Америки три с половиной года. Я воспользуюсь этой возможностью, я вам обещаю!
В какой-то момент Обаме не хватило воображения. Яна Яковлева («Бизнепартнество»), задавая свой вопрос, попросила его представить себя президентом страны, в которой правосудие и законы — есть, но только на бумаге, судьи и прокуроры ходят на работу, но осуждают невиновных, а полиции боятся больше, чем бандитов… Обама пообещал ответить, но, видимо, так и не смог представить себе ситуацию даже гипотетически…
…Российские правозащитники — довольно странные люди. Обществу, которое с утра до вечера сражается за выживание, живет по понятиям джунглей и руководствуется принципом «моя хата с краю», действительно трудно понять тех, кто помогает другим почувствовать себя людьми. Российским правозащитникам все равно, кому помогать. В том смысле, что права человека есть у таджика-гастарбайтера, у беженца из Чечни и жителя Чечни, у российского полицейского и военного, у бывшего бюрократа и бывшего депутата. Права человека есть у каждого человека. И если этим правам без границ что-то грозит — нашим правозащитникам обязательно будет не все равно. В общем, наши правозащитники не упустили шанс попросить Обаму за «того парня». Вернее, за двух: Бредли Мэннинга и Эдварда Сноудена.
— Я по профессии адвокат, — сказал Иван Павлов, представляющий Институт развития свободы информации, — и мне приходилось защищать whistleblowers* в российских судах. Поверьте, это совсем нелегкое занятие. Эти люди раскрывают засекреченную правительством информацию, следуя своей совести, из чистых побуждений и практически всегда — в ущерб личному благополучию. К сожалению, законодательство в этой сфере из-за своего несовершенства в большинстве случаев не на стороне таких людей. У меня нет иллюзий — сигнальщики бывают не только в России, но и в других странах, в т.ч. США. Но когда таких людей начинают судить в США, то защищать сигнальщиков в других странах становится во много раз тяжелее. Я имею в виду дело Мэннинга. Я надеюсь на вашу мудрость в разрешении этого вопроса. Один лишь акт президентского помилования в США помог бы защите прав человека во многих других странах.
Мое выступление, так уж получилось, последовало за мыслью Ивана Павлова. Я кратко обрисовала Обаме ситуацию со свободой слова в России. Собственно говоря, эта ситуация — стабильно тяжелая. По-прежнему власть цензурирует основные источники информации для граждан России (телевидение и центральную прессу). Становятся все более последовательными попытки законодательно контролировать контент российского интернета. Стабильно велико количество нападений на журналистов. Совершенно невозможно привлечь к уголовной ответственности заказчиков нападений и убийств журналистов (все преступления такого рода носят признаки заказных). Я напомнила об убийстве Анны Политковской и Натальи Эстемировой и о других журналистах, погибших в России при исполнении своего профессионального долга. В том числе и американских граждан. И выразила надежду, что тема безнаказанности включается в повестку российско-американских переговоров на высшем уровне. В итоге я спросила самого Обаму:
— Как вы оцениваете ситуацию со свободой слова в России? И какой пример подает сама Америка?
Надо сказать, этот вопрос задел американского президента.
— Ведущие СМИ моей страны постоянно критикуют мои действия очень жестко. Меня, извините, называют даже идиотом и справа, и слева. Безусловный принцип свободы слова — это то, что отличает Америку от некоторых других. И любой, кто утверждает, что существуют риски для свободы слова в Америке, занимается пропагандой или преувеличением. Угнетение СМИ — это не наша проблема. Жесткое отношение к источникам информации журналистов (дело Мэннинга, Асанжа и Сноудена. — Е. М.) нельзя воспринимать как угрозу журналисткой свободе. Возможно, мы недостаточно четко сказали, что журналисты не несут ответственности за распространение информации, откуда и от кого бы они ее ни получили. Но мы не преследуем за это журналистов на территории США. Что касается whistleblowers… Как президент, я постоянно сталкиваюсь с вопросом, как найти баланс между секретностью, необходимой для безопасности страны, и чертой, за которой начинаются злоупотребления, нарушающие конфиденциальность жизни людей и их свободы. Я не могу комментировать дело Бредли Мэннинга, так как оно находится в стадии рассмотрения апелляционной жалобы. Я также не могу комментировать дело Эдварда Сноудена, который, кстати, больше ваш, чем наш. Но я должен сказать, что у этих людей, если они считали, что правительственные организации превышают свои полномочия, был иной путь. Они могли обратиться в суд, и закон бы их защитил. Но они этого не сделали. Любое государство должно защищать себя. Но иногда, я это признаю, оно начинает больше защищать себя, а не граждан. Это опасная ситуация происходит, когда ты начинаешь считать себя умнее обычных людей. Я не могу вам пообещать, что с этих пор вопросы защиты прав человека станут для меня важнее всего. У меня есть ответственность за другие вопросы. Вы попросили делать в этом направлении больше. Я постараюсь если не всегда делать, то всегда по крайней мере — стараться. А теперь я должен ехать домой.
