Марш Иисуса против геев на проспекте Юных Пионеров.

12 октября в Самаре состоялся «Марш Иисуса», организованный евангельскими и протестанскими церквями города. «Нам важно показать ценность семьи, ее роль в общеcтве, а также мы хотим выступить против гомосексуальных союзов и абортов», — поясняли свою идею церкви.

«Если мы сегодня промолчим, завтра геи будут насиловать наших детей!» — заявил один из организаторов шествия Игорь Ляшевский. Про аборты он ничего не заявил, но наверняка имел в виду, что через несколько лет геи будут делать аборты нашим детям. Людей, опасающихся скорого насилия геев, собралось немало. В полдень на пересечении улиц Воронежской и проспекта Юных Пионеров выстроилась колонна из прихожан.

«Марш Иисуса против гомосексуалистов на проспекте Юных пионеров!», — медленно и восхищенно произнес пожилой мужчина из прохожих. Его спутница качнула подсиненными волосами. Пара торопливо перешла на другую сторону. Прихожане евангельских и протестантских церквей выглядели устрашающе: в облаке неизменных улыбок, вооруженные увесистыми транспарантами. Таким транспарантом можно запросто сломать человеку руку. Вокруг парковались полицейские автомобили. Стражи порядка выстраивались цепью по ходу марша. «Первый раз патрулирую марш Иисуса», — проговорил крупный полицейский. На его лице хранилось сложное выражение.

Перед камерами выступал мужчина в хорошем пальто, называющий себя епископом Василием («меня все знают»). Он говорил, что Бог задумал семью как союз мужчины и женщины, а всего остального вовсе не предусматривал. И что дети должны воспитываться отцом и матерью, а если двумя отцами, то это настоящий разврат, женщин тоже касается. И что пусть все выйдут на марш и проголосуют за традиционную семью, без которой у великой страны страны нет будущего. «Мы здесь собрали почти тысячу человек, — слукавил епископ, тысячи не собрали, — и обратите внимание, что это не какие-нибудь старухи, а молодые, трудоспособные мужчины! Юные матери! Подрастающие дети!»

Он с восторгом огляделся. В это время молодой трудоспособный мужчина влез на бетонную плиту и прокричал в мегафон: «Пусть нас всех господь сейчас обильно благословит!» Его волосы от испуга отступили со лба, четко прорисованные залысины влажно поблескивали. Одернув немаркую курточку, он встал в строй. Из музыкальных колонок исполинских размеров доносились бодрые песнопения: «В церкви можно танцевать и славить Бога! В церкви можно ликовать, хоть громко здесь немного!»

Юные матери толкали две коляски на двоих, впереди бежал чей-то ребенок постарше. Одна юная мать сказала другой: «Прикинь, как он меня подставил. Я пришла, а у него дома не только жена, но и мать жены, и какой-то типа отец жены, и чуть ли не братья, чуть не трое. И я такая стою, красотка. А они мне: здравствуйте, садитесь, пожалуйста! Вы, наверное, с Юрикиной работы? С работы, говорю, а сама краснею не только лицом, а еще шеей и спиной».

«Да-а-а-а», — протянула вторая юная мать.

«Но самое неприятное, что она опять беременная, — щелкнула языком первая. – Я как в воду глядела».

Из динамиков разносилось про благословение, что щедро прольется на город. «Христиане за традиционный брак», «Христиане за рождение детей», «Крепкая семья — сильная Россия», «Бог дает жизнь», «Иисус Христос – путь, истина и жизнь», и «Иисус Христос — Господь», — сообщали плакаты, добротно отпечатанные типографским способом. В руках марширующие несли воздушные шары белого и красного цветов. В финале шествия предполагалось их отпустить в небеса: «в память о нерожденных детях Самары», — сказала пожилая женщина, посмеиваясь. Она остановилась и немного потанцевала под псалом. Шары трепетали над ее головой.

«Гомосексуализм разрушает традиционную семью, навязывает обществу отношения, которые приведут его к Божьему суду. Вспомните судьбу Содома и Гоморры!» — прервалась песня проповедью.

Люди с плакатами шли, не нарушая предписанного расстояния в один метр между рядами. Подрастающие дети совали чупа-чупсы в чумазые рты. Девочки-подростки ритмично размахивали небольшими флагами пастельных расцветок. Они хотели добиться синхронности движений. Мужчины стреляли друг у друга сигареты и отходили покурить из колонны вон. Женщины приветливо махали рукой знакомым и обнимались. «Римма, а ты почему в прошлую субботу не приходила на молодежное служение?» — «Да у нас Машке тестомешалкой руку зажевало. Ее, понятно, отпустили в бинтах, а мне отрабатывай! Сует свои пальцы куда не след».

«Как съездили в Саратов?» — «Отвратительно. Он забыл свои таблетки, сбежал от меня в гостинице, и я его поймала в автобусе седьмого маршрута при попытке законспектировать разговоры кондуктора с пассажирами».

Все улыбались. Если вдруг чья улыбка на секунду гасла, братья по вере давали ленивцу хорошего пинка, и человек улыбался снова как миленький. Бросались в глаза трикотажные шапки и плащи из коричневой болоньи. Скромно белело воззвание «Построим храм вместе». К воззванию прилагался ящичек-копилка. Обитатели микрорайона опасливо наблюдали за происходящим, стоя поодаль.

Возглавлял шествие сооруженный из полотен красного материала крест. Его несли мальчики-подростки, скромно одетые. Белые буквы текста, сплетенные через букву «С» как в кроссворде, напоминали, что Христос – Воскрес.

«А отчего же ваш господь не любит гомосексуалистов», — спросила я держателя плаката «Содому – Нет». На плакате две мужских фигуры перечеркивались красным крестом. Фигуры были, разумеется, голубыми. « Мне кажется, он всех должен любить», — сказала я ещё. «Всех, — улыбчиво кивнул держатель. — Кроме пидорасов».