Константин Голава живет в Тольятти, ему 22 года, он – гей.
Тольятти – второй по численности населения город-переросток в Самарской области, известный в России наличием гигантского автозавода, отца-производителя бывших «жигулей» и настоящих «лад». В Тольятти жизнь так или иначе закручивается вокруг автомобильного производства, в Тольятти были самые страшные бандиты (см. девяностые годы), в Тольятти и сейчас самые страшные скинхеды, неонацисты, белые братья и прочие охранители славянской культуры. Тольятти бьет региональные рекорды по числу ВИЧ-инфицированных, наркоманов и туберкулезных больных. Жить в Тольятти и признавать себя геем совсем не то, как если бы это делать в Лондоне, Париже и других изящных местах, даже и в Москве. За прошлый год Константин неоднократно становился объектом публичной травли и реального насилия: после акции анти-СПИД с раздачей презервативов его обвинили в осквернении святынь; чуть позже Константин был пленен неприятелями и облит красной краской. В тот раз к руке его пристегнули гирю, чтобы не убежал. Он и не убежал.
.jpg)
Константин отвечает на вопросы Новой газеты в Поволжье.
— Константин, раньше вы были известны как правозащитник-эколог, сейчас являетесь членом Совета Самарского общественного ЛГБТ-движения и председателем Самарского регионального отделения «Российская ЛГБТ-сеть». Как произошла эта смена деятельности?
— Я бы сказал, что сместились приоритеты. После принятия на региональном и федеральном уровнях гомофобных законов – в моей жизни также произошли серьезные перемены. У меня высокий уровень эмпатии и сострадания – поэтому мне близка и правозащитная деятельность, и защита природы, но вся эта государственная гомофобная истерия коснулась меня лично, и ударила по мне лично. Вопрос стоял и о невозможности продолжения службы в муниципальной организации (Константин работал педагогом в в ДМО «Шанс» – прим. авт.) и о невозможности просветительской деятельности в учебных заведениях вообще. Сам факт того, что я гей, согласно закону, запрещает мне говорить о себе, как о социально равноценном представителе общества, у которого есть права и свободы. Именно на волне принятия гомофобных законов и появилось Общественное движение «Аверс», которое с декабря 2011 года работает на территории Самарской области. Целью Движения «Аверс» являются содействие распространению идей толерантности в российском обществе, устранению всех форм дискриминации по признакам сексуальной ориентации и гендерной идентичности, а также вовлечение представителей ЛГБТ в культурную и общественно-политическую жизнь региона. Кроме ЛГБТ-активизма я занимаюсь сейчас еще и защитой Прав призывников, с января 2013 года существует Правозащитное движение «АнтиПризыв. Самарская область», которое помогает призывникам отстоять свои Права в военкоматах. Экологическую деятельность я не бросил – но она у меня теперь не в первой тройке приоритетов.
— Кто и насколько мешает вашей общественной деятельности?
Все три нападения на меня – в августе и ноябре 2012 года и в июне 2013 – были хорошо спланированы кем-то. Информационная атака на меня в мае прошлого года, в ходе которой проплаченные журналисты распространяли ложную информацию обо мне, как о «возложившем презервативы к вечному огню» — была кем-то организована. Я от той краски, которую на меня вылили нацисты, отмылся быстрее, чем от всей той грязи, которая продолжает поступать от людей, называющих себя «журналистами». Они следят за каждым моим шагом и не переставали этого делать, даже когда я уехал из Тольятти. Ублюдки, которые на меня напали после пресс-конференции в Тольятти и приковали к гире, были кем-то привезены из Москвы – ранее они уже занимались такой преступной деятельностью там – есть видеозаписи с их канала на YouTube. Удивительно, но даже то, что я показал буквально пальцем на преступников – не побудило сотрудников полиции возбудить дело. Нет оснований для его возбуждения — и ожог глаза не основание и показания свидетелей, и видеозапись с нападением – все это не является, по мнению полиции, основанием для возбуждения уголовного дела. Борьба с гражданским обществом – это еще один курс государства, это видно и по позорному закону «Об иностранных агентах» и по прокурорским проверкам и по наездам на правозащитников. Наша деятельность им мешает – ведь мы защищаем простых людей, не наделенных властью, от них. Уже, наверное, пора и самих правозащитников защищать от всего этого кошмара.
— Как сейчас обстоят дела лично с вашей безопасностью?
— Я переживаю за свою безопасность. После начала той раздутой истерии с якобы «возложением презервативов к Вечному огню» — мне стали приходить угрозы физической расправы в социальных сетях. Мои фотографии размещали на нацистских сайтах и в нацистских группах в социальных сетях с призывами к расправе надо мной. В интернет нацисты выставляли и мой домашний адрес, и мой номер телефона. Конечно, после всего этого, я не могу не опасаться за свою жизнь. Но больше всего раздражает лицемерие и двуличность людей. Они моментально забыли все мои дела – и посадки леса и кампанию против Лесной дороги в Тольятти, и эко-фестивали, и десятки волонтерских акций, образовательных семинаров и уроков – а ведь всё это я делал не только для реализации своего Права на здоровую среду, но и для них. Эта обида, наверное, сильнее, чем страх за свою жизнь. А еще сильнее, чем страх – уверенность в том, что, если со мной что-то случится – найдется множество людей, которые это не оставят просто так.
— В каком возрасте вы осознали, что вы – гей? В тот момент это испугало вас или обрадовало?
Я обычно отвечаю: «А в каком возрасте вы поняли, что вы гетеросексуал? И всё равно, у каждого человека осознание своей сексуальности происходит по-разному, но зависит это не от сексуальной ориентации, а от индивидуальных особенностей – физических и психологических. Я осознал свою гомосексуальность лет в 14. Не могу сказать, что меня это испугало. У меня не было внутренних конфликтов – я принял себя таким, какой я есть.
— Тольятти – не самый удачный город для жизни ЛГБТ-сообществ. Что скажете в этом смысле о Самаре? Лояльнее ли большой город?
Тольятти – довольно гомофобный город. Самара – чуть благоприятнее. Вы правы, чем больше город , тем в нем проще. Но проще – это не значит лучше. В Москве и Петербурге, конечно, куча клубов, общественных организаций, но там и гомофобы серьезнее и организованнее. У нас же нет организованных банд гомофобов, как в Питере.
— А вот самарские гей-клубы, например (такие есть). Справляются ли они со своей ролью социализации геев и лесбиянок?
Начнем с того, что, по сути, у гей-клубов нет такой задачи. Клубы — это коммерческие заведения, целью которых является извлечение прибыли. Для нормальной социализации гомосексуала он должен еще в подростковом возрасте понимать, что с ним происходит – иметь доступ к объективной научной информации. Он должен знать, что он – не болен, что все, что с ним происходит – норма, что он должен жить и стремиться к своему счастью, преодолевая все трудности и всю ксенофобию, быть сильным. К сожалению, ни школьные психологи, ни школьные учителя официально не работают по этому направлению, да и гомофобные законы фактически запрещают школьному психологу говорить подростку о том, что гомо- или бисексуальность – такая же норма, как гетеросексуальность. Я молчу уже про все проблемы, с которыми сталкиваются трансгендерные люди. Россия – лидер по подростковым суицидам – я уверен, что огромный процент там составляют ЛГБТ-подростки, учитывая всю гомофобную истерию в обществе. В идеале, должны существовать кризисные центры для ЛГБТ, которые бы оказывали поддержку тем, кто попал в трудную жизненную ситуацию, психологическую и юридическую помощь.
— В августе прошлого года вы написали в своем блоге: «пятилетний опыт работы в НКО показал, что работа на уровне Тольятти и Самары — малоэффективна, хоть и приносит свои плоды. Эпицентр борьбы за нашу и вашу свободу даже не в Мосве — сейчас он в Петербурге. И я хочу быть ближе к этому эпицентру и уезжаю». То есть, сейчас вы в Санкт-Петербурге?
— В данный момент я в Тольятти. Тут я нахожусь для оформления некоторых важных документов. Я прожил в Петербурге два месяца, и в скором времени снова туда возвращаюсь. Действительно, эпицентр борьбы там. Петербург – прекрасный город . В нем сильное правозащитное и ЛГБТ-сообщества, там работают около десятка ЛГБТ-организаций, действуют два коммьюнити-центра. И там мне комфортнее.
— Как вы относитесь к государственной деятельности таких депутатов, как наш местный Сивиркин и питерский Милонов?
Ксенофобия – это месть труса, за испытанный им страх. Эти люди просто необразованные и дикие. Они недостойны того, чтобы жить в цивилизованной стране. Я, конечно, не врач, чтобы рассуждать о здоровье гомофобов, но есть исследования, которые говорят сами за себя: гомофобы – это латентные геи, которые подавляют свои желания, демонстрируют свое якобы отвращение к явлению. Все эти гомофобные шуты – сивиркины, бегуны, матвеевы – все они ложатся под гомофобный курс государства, которое избрало ненависть к геям чуть ли не государственной идеей.
— Про вас написал англоязычный раскрученный сайт buzzfeed.com, ваши фотографии можно увидеть на сайте bbc (фоторепортаж от 14 января «Геи и лесбиянки вдали от столицы»). Можно ли предположить, что вы планируете получить статус беженца и уехать в Европу?
Я не планирую покидать Россию, вопреки распространенным догадкам некоторых людей, называющих себя «журналистами». Если бы я планировал получить политическое убежище – я бы уже давно это сделал – кейсов нарушений моих Прав набралось достаточно. Каждый здравомыслящий человек должен бороться до последнего за Право быть счастливым там – где он живет, а не сбегать туда, где все уже есть. Выезд из страны я рассматриваю в самом крайнем случае – если это будет необходимо для сохранения жизни. Себе я определил критерии, по которым я буду судить, что уезжать уже нужно – если в России будет возвращена 121 статья или если Россия выйдет из Международных организаций, таких как Совет Европы. Я не верю, что пока это возможно, поэтому гомофобы могут не надеяться, что быстро от меня избавятся.
***
Минувшей осенью в Самаре евангелистские церкви Самары провели Марш Иисуса, имевший целью было воспеть ценности традиционной семьи (М плюс Ж), и отринуть безобразие нетрадиционных отношений (М плюс М, Ж плюс Ж). Проще говоря, устращающе густая и бедновато одетая толпа с транспарантами и крестами прошагала по проспекту Юных Пионеров, под развеселые церковные гимны и проповеди епископов. «А отчего же ваш господь не любит гомосексуалистов», — спросила я тогда держателя плаката «Содому – Нет». На плакате две мужских фигуры перечеркивались красным крестом. Фигуры были, разумеется, голубыми. « Мне кажется, он всех должен любить», — добавила я. «Всех, — улыбчиво кивнул держатель. — Кроме пидорасов».
Наталья Фомина
