Во вторник вечером во дворе моего дома начали происходить события, на первый взгляд совершенно между собой не связанные. Их последовательность казалась абсурдной и придавала финалу трудового дня оттенок сюрреализма и боевой шизофрении. Сначала во дворе появились странно одетые дети среднего школьного возраста. Несколько детей, буквально в каких-то опорках, кокошниках и сарафанах из рубища. Их сопровождала худая дерганая женщина в обычном платье, рисунок – турецкий огурец.
Женщины выстроила детей в шеренгу по два и обратилась к ним, громко и непонятно:
— Три-пятнадцать, начали с кленовых, считаем про себя, Алина ведет.
Дети слегка перегруппировались и закричали мне в окна:
— Ах, вы, сени, мои сени, сени новые мои, сени новые, кленовые, решетчатые!
Я закрыла окно. Дети задорно перешли к следующей строфе:
— Уж как, знать-то, мне по сеничкам не хаживати, мне мила дружка за рученьку не важивати.
Некоторые из исполнителей начали ритмично присвистывать. Это звучало залихватски и напоминало о море и матросах – танец яблочко, бескозырки, присядка. С закрытым окном было душно. Я осторожно приоткрыла створку. Хотя в свете льющихся песен хотелось сказать: ставень.
— Выходила молода за новые ворота, за новые, дубовые, за решетчатые! – проорали дети.
Свист продолжался. Руководительница детей устало прислонилась к каменной ограде, отделяющей двор от миниатюрного палисадника. В палисаднике копошилась садовница-любитель из местных. Она укореняла розы или рыхлила петуньи. Близость поющих средних школьников ее взволновала. Садовница-любитель вылезла из палисадника и сварливо спросила, перекрикивая детский хор:
— Чего надо?
— Мы – фестиваль «Наши таланты родной Самаре»! – развернуто ответила руководительница. – Демонстрируем свои умения на площадках города!
— Чего? – повторила садовница-любитель, прикрывшись рукой в нитяной перчатке. С перчатки тихо падали маленькие комья земли.
И вправду, про фестиваль было непонятно.
— Исполнительское мастерство и художественная выразительность, культура исполнения и артистизм, — основные критерии оценки участников творческого состязания, — пояснила руководительница на всем педагогическом поставе голоса. Дети меж тем перестали про сени и носились по двору, скрипя опорками. Сарафаны взлетали как мантии.
— Ага, — сказала садовница-любитель с опаской.
— По итогам фестиваля участникам присуждается звание лауреатов и дипломантов с вручением соответствующих дипломов и памятных подарков на заключительных концертах, — продолжила руководительница. Садовница спаслась бегством и окопалась в мальвах.
В этот самый момент во двор взошли люди еще. Это оказалась смешанная группа из мужчин и женщин. Они строевым шагом промаршировали до руководительницы и принялись ее в чем-то упрекать. Руководительница оправдываться не собиралась. Она собиралась отстаивать интересы себя и хора. До меня иногда доносились обрывки слов: ничего не согласовали, идите в сто семнадцатый дом, сами идите в сто семнадцатый, это наш участок, пожалуюсь в департамент.
— Да хоть в министерство! – кипятился основной мужчина в пышных бакенбардах. – Да хоть президенту! Хоть этому напишите, как его, Малахову, который целитель!
Сгорая от любопытства, я спустилась во двор и притаилась близ крыльца. Тут уже тусовали две жительницы из соседнего дома. Они обсуждали возможность закидать детей камнями.
Руководительница хора строптиво поджала губы и скомандовала построение. Дети неохотно открыли рты и грянули:
— Запрягайте, хлопцы, коней! Да ложитесь почивать!
— Почему, собственно, запрягайте? – задумчиво спросил мужчина в бакенбардах, — распрягайте, вроде.
— Агитатор, подите прочь! – роскошно ответила руководительница и немного подирижировала хором.
Новая смешанная группа была вооружена бело-оранжевыми листовками. С каждой листовки благодушно смотрел врио губернатора. За его спиной развевался флаг России. А чему же там быть еще, с другой стороны.
Дослушав про хлопцев, вновь прибывшие принялись теснить певцов и оттеснили к угловому подъезду. Сами же принялись беспорядочно звонить в домофоны и призывать жильцов поучаствовать в акции «на связи с губернатором».
— Поддерживаете ли вы план реконструкции исторической части города? – спрашивали они строго. – Варианты ответа : да, нет, затрудняюсь сказать.
И еще:
— Кого из наиболее авторитетных людей вы бы порекомендовали для включения в группу общественного контроля по реализации проекта реконструкции Самары?
Жильцы пугливо отвечали в домофон, что никого и не одобряют. Некоторые решались покинуть квартиры и присоединиться к уличному веселью. Хор, несколько потерявший в позициях, плавно и широко пел про реку Волгу. Руководительницы мстительно оглядывалась на захватчиков. Ей нравилось, что дети поют предельно громко. Желая добавить в децибелах, она подпевала тоже, старательно артикулируя:
— Среди хлебов спелых, среди снегов белых течет моя Волга, а мне семнадцать лет!
Связные губернатора подчеркнуто перестали обращать внимание на участников фестиваля. Они вытащили сто ручек и сто дополнительных листовок, и пристрастно опрашивали попавших в лапы жильцов о социальных объектах, в которых нуждается Самарский район. Жильцы приободрились. Заговорили чуть не хором:
— Ясное дело, поликлиник у нас нет. Это пусть кто-нибудь объяснит, зачем два больших района прикрепили к одной поликлинике? Это пусть мне кто-нибудь скажет, почему к хирургу нужно пилить на улицу Рабочую, а к гинекологу – на улицу Арцыбушевскую?
— Это называется – укрупнение, — с видом знатока сказала одна из женщин с листовками, о чем сразу же пожалела, потому что грубые жильцы немедленно посоветовали ей укрупнить что-нибудь у себя или близких мужчин, а поликлиники оставить, как было.
Детский хор внезапно изменил народным песням.
— В юном месяце апреле в старом парке тает снег, — срывающимися голосами выводили ребята, — и крылатые качели начинают свой разбег!
— Позабыто все на свете, — с восторгом вспомнила я, — сердце замерло в груди!
Дети меж тем достали откуда-то из-за пазух небольшие картонки с печатными крупными буквами и в глубоком выпаде выставили их вперед. Каждая картонка содержала две или три буквы, а вместе они должны были составлять единое слово. Возможно, название самодеятельного коллектива. Но из-за хаотичного движения детей внутри хора слоги перепутались и единого слова не составляли.
— Нет подготовки, — сказал мужчина в бакенбардах, — серьезного, ответственного отношения к делу.
— Да что бы вы понимали! – выкрикнула ему руководительница хора, — мы на городском конкурсе цветов открываем программу! Приходите, сами увидите!
— Не приду, — сказал мужчина.
— Вальс незабудок! Кадриль орхидей! – волновалась руководительница, — дети кружат по сцене в костюмах полевых цветов!
— Орхидея, – сказал мужчина в бакенбардах, — известный в мире полевой цветок.
— Зачем вы так, — обиделась руководительница. Она подобралась и буквально растопырила пальцы, чтобы выцарапать противнику глаза. Но ее по-доброму остановила женщина с грудой листовок имени губернатора. Врио губернатора.
— Ваши обращения и пожелания к Николаю Ивановичу Меркушкину, — проговорила она, светло улыбаясь, — я записываю.
