Туда, в отсутствие воды и газа

Не всем украинским переселенцам было суждено въехать в общежитие завода отделочных материалов на Стромиловском шоссе – «Новая в Поволжье» уже писала, что там дети играют на бензозаправке чуть не шлангами; промышленная зона и общая атмосфера культового фильма «Сталкер». Некоторым украинским переселенцам повезло больше, и их разместили в сети гостиниц «Галчонок», например. Одну из них я посетила. Расскажу.

Возможно, сначала люди немного запаниковали, услыхав адрес: Чапаевская, 232. Ужас, подумали было люди, это конец какой-то длинной улицы, там наверняка нет асфальта, хулиганят хулиганы и пасутся бездомные собаки стаями. А вот Стромиловское шоссе, 5, думали люди, это чудное место в начале города; а вышло все иначе, включая автозаправочную станцию, тринадцать человек в комнате и нефтеперерабатывающий завод напротив. Что же касается улицы Чапаевской, то это практически площадь Куйбышева (самая, между прочим, большая в Европе), близко Волга и можно гулять по набережной, где новая тротуарная плитка и виды.

Но переселенцы по набережной не гуляют. Женщина с непрозрачными черными глазами говорит мне, прокручивая на запястье браслет от часов: «Набережная? Да нет, не ходили. Настроение, знаете, для прогулок неподходящее». Мы стоим в симпатичном дворе-почти-колодце, со всех сторон ограниченном домами: вот здание красного дореволюционного кирпича, чуть дальше — параллелепипед английской школы, напротив двухэтажный барак и добротная «сталинка», немного обшарпанная снаружи. На сталинке скромная вывеска «Галчонок», входная дверь распахнута и видно, как женщина в удобной одежде моет пол. Припаркованы автомобили с украинскими номерами.

Я пришла не с целью репортера, а принесла сумку мужской одежды большого размера — собрали в редакции, не хватает именно мужской, с большими размерами всегда проблемы. Одежду собрали адресно, Валерию Ващаеву из 506-ой комнаты. Крупный, очевидно, мужчина.

«Там обязательно кто-то курит у подъезда, — напутствовали меня знающие люди, — или просто дышит, сама понимаешь». Я понимаю. У подъезда никто не курит. Сильно правее курят девушки в корпоративных костюмах – тесные юбки, корректные блузы, закрытая обувь. На украинских переселенцев они не похожи, но я все-таки спрашиваю на всякий случай.

«Началось в колхозе утро, — девушка лет сорока пяти красиво затягивается, — мы здесь работаем, женщина!»

Оценивает меня взглядом, уточняя социальный статус. С улицы лихо заезжает большой черный автомобиль и экстремально тормозит. Из автомобиля выходит мужчина в желтых мокасинах и женщина на каблуках-стилетах. Молча смотрят на гостиничную вывеску. Уборщица освежает шваброй крыльцо, оставляя влажные полосы. Тряпка пахнет мокрой тряпкой.

«Какое-то странное место, — говорит женщина, — пожалуй, мне не нравится».

«А ты чего хотела? – легко огрызается мужчина, — за четыреста рублей в час? Версальского дворца?»

«Букингемского», — женщина огрызается тоже. Разворачивается. Прочерчивает каблуком-стилетом по асфальту кривую в форме басового ключа.

Дверцы автомобиля хлопают с промежутком в секунду. Стартуют так же экстремально. За автомобилем вприпрыжку бегут английские школьники в зеленых форменных жилетах, выкрикивая игривые непристойности. Замечаю, что стены старинного дома исписаны граффити, где название гостиницы рифмуется с народным названием презерватива. Школьники возвращаются.

«Последнее время тут такая скучища, — говорит красивый рослый мальчик. – Одни беженцы. Раньше столько парочек приезжало. Помните, как одного мужика разыскала жена и вылила ему на сиденье кастрюлю борща?»

Прошу уборщицу позвать с пятого этажа Валерия Ващаева. Анонсирую мужские вещи большого размера.

«Вообще нас за это ругают, — прищуривается уборщица, рассматривает пакет, — типа, дезинфекции нет, можно заразиться чумой или сибирской язвой».

«У нас нет чумы», — говорю убедительно. Уборщица склоняет голову к плечу, будто бы немного сомневаясь.

«Тогда давайте так, — говорит она, — незаметно. Я вам человечка вызову. Как раз сейчас обед привезли, все кушают. А вы с ним сами. Но чтобы не на виду».

Человечек подходит минут через пять и оказывается семейной парой. Крупный мужчина с хорошим лицом и женщина в домашнем платье. У мужчины массивный крест на груди. Забирают пакет, благодарят.

Следом выходит другая женщина, с глазами непрозрачными и черными. Это с ней я беседую про достопримечательности Самары. Впервые возникает тема возвращения: «Еще неделю назад сказала бы, что никогда. А сейчас думаю: надо обратно. Будут нам помогать вернуться, как думаете?»

Я не знаю. «Наверное, должны», — говорю, чтобы что-то сказать.

«Я из Луганской области, — женщина крутит на запястье часы, потом часы оставляет и сплетает из волос косу, — разговаривала там с людьми, кто остался. С первого октября обещают школу, детсад, воду почти дали, веерное подключение. Телефонная связь есть, и интернет есть. Свет не отключали. Газа вот нет. За плитками мотаются электрическими по району, ищут. А то еще говорят, такая кастрюля есть – мультиварка. Без всякого вашего газа жарит картошку».

Женщина смотрит мимо. «Нас тут сейчас штук сто сейчас, — продолжает рассказ, — в гостинице этой, а было гораздо больше. Кто-то в деревню уехал, приезжали тут из сельсовета или как там это дело называется, есть, говорят, вакансии трактористов. Несколько семей родственников обнаружили в пределах досягаемости. Соседка моя мужика склеила, хороший мужик, учитель русского, пьет в меру, все зубы целые. У него теперь. А я домой бы! Попервоначалу весь город почти сбежал, из трехсот тысяч дай бог десять осталось. Сейчас — возвращаются. Про одного слышала – так из Ростова пешком пришел».

Из дверей гостиницы выходят мужчины и действительно курят. Коса моей собеседницы сплетена. Она слабо кивает и присоединяется к своим. Вспыхивают огни зажигалок. Я вспоминаю «всякий наш газ» и досадливо морщусь. Мелькает пачка ярко-желтого цвета, я уже знаю, это «Балканская звезда».

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.