«Я не буду помпезно представлять то, что я написал. Никакого пиара, никаких мемуаров», – произнёс мужчина, сидя за столом перед аудиторией. Слушатели не могли похвастаться разнообразием – просто студенты филфака. Выступающий первым делом замечает, что он обычный местный поэт со стажем и сегодня хочет ответить на просто вопрос: «Бессмертны ли мы с вами или нет?».
Без претензий
«Меня зовут Эммануил Виленский. Поэт. За время моей жизни у меня появился определённый опыт и знание. Подчёркиваю – ни информация, ни догадки, ни гипотезы, а именно знание и опыт. Это достаточно скромно, зато подлинно и можно верить» – начинает Виленский.
Затем он неожиданно изъявляет желание пройти тест. Именно он сам, аудитория будет сидеть и смотреть. Причины просты – поэт хочет для себя понять, кому он интересен. «Потому, что время сейчас смутное. Есть много людей, изображающих из себя то, чем на самом деле они не являются» – поясняет он. Поэтому, Виленский обещает прочитать несколько своих текстов «про сегодня – про осень». И если слушатели, пропустив его лирику через себя, не захотят остаться, то они могут выйти из кабинета.
Поэт берёт в руки листы бумаги. Собирается с мыслями. Всё это время по кабинету хаотично передвигаются фотографы, щёлкая затвором и освещая кабинет светом вспышки. Настроившись на чтение, Виленский произносит: «Так, всё, господа, садимся! Это уже лишнее».
Разная осень
Начинает со своего «Послания из 1988-ого». Здесь лирический герой ходит при лунном свете и размышляет о мире и людях, населяющих его. Ведь этот герой, «никому ничто не знача», один на Земле в ответе за «удачу окаянной массы душ». Именно поэтому у него «было ощущенье сути».
Далее идут трагические стихи, где автор находится среди прекрасного июня. Но месяц тот светил осенним светом, поэтому он задаётся «смертельным» вопросом: «Может, так всегда бывает / Рядом с гибелью?».
Но читает Виленский и веселые политические произведения, например, разговор с Пилатом, где роль великого прокурора исполняет Путин. Герой стихотворения описывает жуткую голодную Россию, «когда стада несутся к бездне». На этом фоне «проплативший» живёт хорошо, «где осину сыщет – так – в коттедж и на дрова». И, конечно же, обо всём об этом хочется поговорить с Пилатом, который ведает страной и допускает такой беспредел.
Не стоит думать, что Виленский – это типичный «политический поэт».
Не надо также думать, что Виленский какой-то строгий и чванливый дядька. Ведь следующее стихотворение, которое он читает, посвящено простому школьнику. И называет этого мальчонку поэт очень просто – ангелочек.
Закончив чтение, немного сообщает о себе. «Времент у нас ограничено. Тем более, я не хочу занимать его историями о собственной персоне. Если вкратце, то родился в Самаре. Всю жизнь здесь провёл. Только в армию отъезжал», –сообщает поэт. Также он признаётся, что состоит в «апрелевском союзе писателей». Раньше там была Ахмадулина, Вознесенский, Окуджава. Сейчас в этом «союзе» есть такой прекрасный поэт, как Евгений Евтушенко.
Заначка – это проза Пушкина
Поэт несколько затягивает с формулировкой основной, серьезной темы: «Иначе бы я вас не беспокоил». Затем он начинает постепенно раскрывать карты: «Часто тексты писателей наполняются теми деталями, которые они никогда не видели, не слышали. Откуда же они тогда получают знание?» Аудитория в недоумении.
«Знаете, – продолжает Виленский, — многие творцы в начале своей жизни говорят: «Я написал, я создал». Но это всё от молодости. Однако некоторые взрослеют рано, у них яканье пропадает. Начинается этот процесс с чёткого понимания, что написал произведение не сам автор… Автор к какому-то времени начинает понимать, что он пишет слова, которые никогда не произносил. И в его окружении подобные слова тоже никто не говорил. И чем дальше он живёт, тем больше в этом убеждается. Со временем он перестаёт якать вовсе. И обнаруживает, что он – антенна. И единственное, за что ты можешь уважать себя, – это качественное выполнение акушерских функций. То есть, ты очень хорошо принимаешь ребёнка, омываешь и даёшь жизнеспособность» — рассказывает поэт, подводя аудиторию к сути.
«Таким образом, любое знание человека находится за пределами собственного понимания». Тут некоторые слушатели хватаются за голову, силясь понять, что хочет сказать им выступающий. Виленский видит это и переходит на простой язык: «Вот, представьте: у каждого есть заначка. То есть, то, чего не должно быть. Ведь у вас есть основной бюджет, которым вы велены распоряжаться сами. Но заначка есть у каждого. Так вот, проза Пушкина – это заначка. Это то, чего не должно было быть в то время».
Здесь профессиональное сознание филологов начинает усиленно работать. Ведь поэт заступает на их сферу – литературоведение. Тем временем Виленский объясняет: «Проза Пушкина – это какая-то фантастика. Был романтизм, были стихи. Какая проза? Какой реализм? Но ведь появились. Появились ниоткуда… Наверное, поэтому, Пушкин был гением. Ведь он видел себя тем, кто он есть, а не таким, каким его хотели видеть. Он получал знания оттуда и писал, не обращая внимание на окружающих».
Вопрос настоящего авторства
Каждый раз произнося слово «оттуда», поэт поднимает руку вверх. Однако он сразу подчеркивает, что не относит это «оттуда» к божественной силе или высшей сфере. Но верит, что «там» что-то есть, и что любой человек может получить знания «оттуда». По мнению поэта, случайных читателей текстов, которые пришли свыше, нет.
«И только тот читатель, который хочет принять знания от автора, посланного последнему оттуда, сможет раскрыться» – отмечает Виленский. Также он говорит, что большинство людей в современном мире людьми не являются. «Человек, прекрасно разбирающийся в компьютере, знающий пять языков, не понаслышке знакомый с PR-технологиями, но не знающий как посадить дерево не есть человек. Это – винтик. Причём этот винтик будет гордиться, что он – винтик особый».
В заключение поэт читает свои стихи (разумеется, посланные «оттуда». Произведение про Анну Франк наполнено лирикой безысходности. Однако я не увидел здесь творческой силы, о которой Виленский говорил до этого. Только последнее четверостишье взяло за душу:
«Сколько мерок на веку
эту тьму благодарить?
Отсчитали наверху –
рассказать и уходить».
Раздаются аплодисменты. Виленский напоследок замечает схожесть ситуации нынешней и ситуации 1918 года. «Как тогда так и сейчас страна в полной каке». Однако он вспоминает группу молодых, наглых людей, которые собрались вместе в то страшное время, назвались ОПОЯЗ и стали изучить историю и теорию литературы.
«В завершении я хочу сказать, что нет такого времени, когда вы не могли бы себя проявить. Вопрос лишь в желании!», — заканчивает Виленский.
От себя добавлю – в желании стать бессмертным.
