Какое-то января, вчера

Фото из блога Самарского Обывателя.

По слухам, самая большая площадь в Европе не то, чтобы блестела огнями, но встречала задорной музыкой, подходящей случаю. Кто-то решил, что случаю подходила раритетная запись Валентины Толкуновой — «Носики-курносики». Телефон в моем кармане прозвонил, иногородний работодатель осведомился, собираюсь ли я трудиться в ближайшие дни. «Разумеется», — бодро ответила я.

Дети переглянулись и немедленно спросили, где лошади. Лошади были повсюду. Я насчитала порядка четырех, запряженных в сани. Сани выглядели неопрятными и холодными, несмотря на вытертые ковровые дорожки внутри.

Порядка трех пони топтались рядом, родители заботливо подсаживали ребятишек в грязные седла и отсчитывали хмурым девушкам в болоньевых куртках по сто пятьдесят рублей.

Хмурые девушки минуту-две водили пони с ребятишками вокруг памятника Куйбышеву. Встречая своих коллег, скуповато перебрасывались новостями: «Задница замерзла, просто отвалится сейчас» — «Точно».

Чувствуя законную гордость за свой большой рост, перебирали потрепанными копытами полноразмерные кони без саней, но в упряжи. Сфотографироваться с конем стоило денег. Дитя красиво устраивали верхом, укрепляли ноги близ стремян и щелкали фотоаппаратами. Неблагодарные малыши отзывались ревом. На морозе слезы норовили замерзнуть на лице, матери трудолюбиво оттаивали их дыханием. Потом давали малышам пинков. На свежеутоптанном снегу зеленели рыхловатые кучи навоза.

«Я не буду размещаться на этих животных», — сказала дочь с легким отвращением. Сын изначально собирался кататься на каруселях. Друг сына молчаливо кивнул.

Телефон в моем кармане прозвонил. Иногородний работодатель сообщил, что выслал мне электронное письмо и хотел бы в ближайшие полчаса услышать мое мнение о его содержимом. «Буду на улице ближайшие полчаса», — сказала я. «Сейчас в любом телефоне есть доступ к интернету», — справедливо заметил работодатель.

Было холодно. Народ вокруг согревался разными способами. Иногда можно было наблюдать группы людей, сближающихся необычайно плотно. В их широких ладонях мелькали бутылки разного объема. Через короткое время они исчезали во внутренних карманах мужчин. Женщины смеялись заливисто, поправляли шляпки и возобновляли наощупь макияж губ. Многие имели на голове заячьи ушки на пластмассовом ободке, белые или черные, кому что нравится. Ушки мигали красными проблесковыми огнями, стоимостью двести пятьдесят рублей.

Гораздо бюджетнее — приобрести маленький флюгер, напоминающий свиные пятачки, веером насаженные на белую основу. Тем более — ветер. Ветер незаменим для маленьких флюгеров, сто рублей за штуку. Беда в том, что флюгеры не светились в густой темноте. Капризные малыши требовали ушек и еще бесполезных палочек, сто шестьдесят рублей за палочку. Палочки прихотливо изгибались в разные стороны, и ими вполне возможнобыло подгонять больших коней. Музыка сменилась на пронзительные детские песенки из неизвестных кинофильмов.

Парк аттракционов манил. Работали две кассы. В каждую выстроилась очередь примерно из ста человек. Не считая опять же малышей, для которых, собственно, все.

Сын выбрал «лодку викингов» — ладью, разъезжающую вверх-вниз по полукруглым высоким направляющим, а также «поезд дракона» — вариацию на темы американских горок, только бедноватую. Еще на площади было что-то вроде «летающих качелей», «колесо обозрения» в индивидуальном исполнении, комната страха и карусель для самых мелких младенцев — классическая платформа со страшноватыми зверьками.

«Мама, я хотел белочку!», — рыдал самый мелкий младенец, выдирая себя из объятий глумливого зайчика. Мама широко улыбалась через десять метров морозного воздуха и иногда взмахивала рукой. Она не могла разъяснить ситуацию с белочкой, карусель увлекла младенца за собой, сливая в единый шумовой поток крики радости и слезы небольшого горя.

У кассы тем временем собиралась развязаться драка. Очередь готовилась побить коренастую женщину в полосатом пончо. Женщина несла на руках ребенка лет трех и норовила взять несколько билетов вне собственно очереди. Она говорила, что ребенок замерз, и будет кашлять, если они простоят тут добрый час. Очередь кричала непраздничными голосами в смысле, что не нанималась тут пропускать всяких. Женщина в пончо поставила ребенка на снег и подбоченилась, готовясь к схватке. Ребенок был неразличимого пола, но в серебристом комбинезоне и валенках на резиновом ходу. Он подскакивал на добротных ножках и издавал смешные звуки.

«Оно же правда замерзнет, — в легкой задумчивости сказал добрый сын, — давай пропустим!». Я попрыгала на одной ноге, потом на другой, но не согласиться посчитала непедагогичным.

Билет на аттракцион стоил от ста до двухсот рублей. Зависимости разглядеть не удалось. Обратила внимание, как мало людей в натуральных мехах и кожах. Шуб и дубленок было мало, зато пуховиков – хоть отбавляй. Меховых шапок вообще — видела за всю площадь всего одну. А помню времена, когда мне подруга писала из Эстонии: «Ежели кто зимой в меховой шапке, это русский».

Приобретя билеты, пережидали конфликт смотрителя «лодки викинга» с молодой женщиной в красной куртке. Куртка пылала дополнительным солнцем, женщина сердилась и выкрикивала, что не потерпит соседства на аттракционе с пьяными попутчиками.

«Да ты посмотри, — горячился смотритель, — вот сюда посмотри, слушай!».

Он выскочил из своей будки и тыкал пальцем в черной шерстяной перчатке на рекламный щит. Там значилось криво прикленными буквами: «не допускаются лица в нетрезвом состоянии».

«Видишь, не допускаем мы пьяных-то! Это закон!» — убедительно говорил смотритель, топая настоящими унтами.

Женщина в красном оставалась не удовлетворена и продолжала отрывисто вспоминать неприятные моменты, связанные с вознесением на «лодке викингов» в нетрезвой компании.

«В рукав мой сморкался! — обижалась она, — и в шарф тоже! Нецензурные выражения позволял себе! Много!».

Смотритель укоризненно качал головой, будто бы сокрушаясь бытовой несдержанности земляка.

Вокруг выстроилась порядочная уже толпа, в первую очередь катающихся мои дети не попали, не попали и во вторую, я чувствовала себя очень несчастной на морозе и мечтала о чае с виски, кофе с коньяком, глинтвейне и гроге. Поставьте грог на стол!

«Мама, почему ты не захотела покататься с нами?» — укорил меня сын, устраиваясь на деревянном сиденье ладьи.

«Пристегнись», — отстучала зубами я, и стала наблюдать. Дети со счастливым визгом взмывали вверх, потом откатывались назад, худой мальчик, по виду шахматист, снял очки и надежно спрятал в карман. Девочка в белой шубке и необыкновенной меховой юбке визжала: папочка! папочка! Компания парней в кожаных тонких куртках смеялись басом. Дочь придерживала на голове ярко-голубую шапку. Сын пригнулся сильно вперед и походил на капитана космического корабля. Друг сына откинулся назад. Невозмутимым оставался многокрасочный красавец, размашисто нарисованный на жестяном аттракционном обрамлении. Несмотря на явную скандинавскую направленность, красавец имел ярко выраженные азиатские черты.

Удовольствие предсказуемо оказалось недолгим. «Ладья викингов» путешествовала две минуты, драконовский поезд — три. В «пещере ужасов» сложилось что-то вроде технического перерыва. Якобы заблокировался один из важных механизмов, но его чинят, чинят! Народ роптал. Полная женщина в ватнике и стеганых штанах предлагала пирожков и светло-желтого чаю из огромного термоса.

«Только боюсь, остыл он», — честно предупредила она и шмыгнула носом. Голые пальцы торчали из обрезанных перчаток.

«Домой, домой, — говорила я, — холодно, холодно!». В кармане прозвонил телефон. Иногородний рекламодатель сказал: «Ну что?».

«Вот! – потрясла я телефоном перед детскими красными носами, — мне работать надо!».

На остановку бежали скачками, в маршрутке выковыривали монеты скукоженными пальцами. Водитель обернулся через плечо и произнес: «Я бы ни за какие деньги на эту площадь не вышел». Зачем-то спросила, как именно он предпочитает проводить свободное время в кругу семьи. Водитель рассмеялся и сказал: «В кругу семьи, если бы!». Продолжал смеяться две остановки.