«О тебе, обо мне, о нас…»

18 февраля в галерее «Виктория» открылась выставка Виктора Новокрещенова. Первая посмертная его выставка, Виктор Новокрещенов скончался летом прошлого года. Вдова художника, Нина Новокрещенова, во вступительном слове сказала, что буквально за неделю до смерти художник приобрел новые краски, кисти, полотна, но воспользоваться ничем этим не получилось, не успел. Невысокого и даже маленького роста женщина в нарядной шелковой рубашке и строгих брюках, короткая стрижка, спокойное лицо. Дочь художника, Юлия, прямая челка, платье золотистых тонов, ее фотографируют на фоне знаменитой картины отца «Натюрморт с ростками лука», она тихо улыбается, спокойная.

Сложно быть женой художника, нелегкий труд, особый образ жизни – подруга гения, работа, требующая самоотречения. Быть дочерью гения – тоже сложно.

Ни о чем таком Нина Новокрещенова не рассказывает, она вспоминает знакомство с будущим мужем. Познакомились в школе. «В юности Виктор совершенно не увлекался живописью, — говорит она,- для меня стало удивительным его желание в двадцать пять лет учиться в художественной академии…». Виктор Новокрещенов в середине семидесятых годов поступаетв Академию художеств в городе Харькове, это учебное заведение было известно на весь тогда еще Советский Союз своими знаменитыми преподавателями, знаменитыми выпускниками и традициями. Поступает, опередив множество других соискателей, конкурс невероятно высок.

Закончив учебу, Виктор возвращается в Самару и работает художником-монументалистом, спустя какое-то время оставляет официальную службу, занимается исключительно живописью; первая его выставка состоялась в Самаре в 1992 году, а в 1995 несколько работ были выставлены в Австрийском городе Зальцбурге, это уже успех.

Приветствовала посетителей выставки личная приятельница художника, Валентина Чернова, искусствовед, именно она написала статью для каталога, специально изданного к выставке: «Виктор Новокрещенов – художник, всеми гранями, нитями связанный с Самарой. Есть художники, которые откуда-то приезжают или куда-то уезжают. Он – наш. Экспрессионизм был для него естественен, потому что в 90-е годы всякому человеку хотелось выбежать на улицу и завопить «Караул!». Его экспрессионизм – это выражение чувств, боли, крика, радости, это атмосфера гулянки – он открыт, понятен всем. Каждое полотно Новокрещенова – это формула жизни, утверждение гиперболизованного роста жизни, ее динамики, цветения, угасания, старения. Это проявление, утверждение жизни, ее прорастание. Все это торжество витальных сил. Вита – это жизнь».

Представлены более ста работ — жанровые композиции, пейзажи, натюрморты; отслеживая даты, можно увидеть этапы становления художника, его эксперименты с цветом – от темных холодных тонов до теплых и прозрачных. Однако личный стиль неизменен и неповторим – все эти гротескные фигуры персонажей со специальным выражением на лицах, такие иллюстрации лучше всего подошли бы для стихов и прозы Хармса:

Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев
однажды гуляли в дремучем лесу.

Фадеев в цилиндре, Калдеев в перчатках,
а Пепермалдеев с ключом на носу.

Над ними по воздуху сокол катался
в скрипучей тележке с высокой дугой.

Фадеев смеялся, Калдеев чесался,
а Пепермалдеев лягался ногой.

Неоднозначное впечатление. С одной стороны – общепризнанное торжество жизни, утверждение неизбежности нового дня, новой весны, прорастающий лук и дом в окружении нежно цветущих деревьев. С другой стороны – что-то есть еще в этих ярких и радостных вроде бы полотнах. Грусть, очень много грусти, даже тоска, даже иногда – стон. Настоящая русская живопись, когда видимый миру смех, когда невидимые миру слезы.

Высокая дама в смелого покроя ультрамариновом платье улыбается в модный телефонии рассматривает картину «Шахматисты» — очень условные игроки, в руке одного – «ладья», клетки шахматной доски, красные, желтые, зеленые цвета фона, очень тревожная работа. Маленькая девочка в нарядном платье рисует что-то на листке бумаги, устроившись непосредственно на коленках прямо на полу. «Как всегда, — поджимает губы худая, как хлыст, девушка во всем сияющем, -красного вина меньше, чем белого. Безобразие, в сущности». Известного в городе политика фотографируют в окружении взволнованных поклонниц. Журналисты глотают преобладающее белое вино, как будто пробуют его впервые в жизни. Нормальная и привычная атмосфера.

Автопортрет художника выставлен на мольберте. Рядом – палитра со смешанными красками, можно потрогать пальцем, никто не решился вроде бы. Автопортрет написан в 2020 году, на нем художник смотрит на свою левую руку с невозможно вывернутыми длинными пальцами, а правую вознес над головой. Фоном – куски арбуза, сахарная мякоть, черные семечки.

Его называли затворником, отшельником, а он был просто художником, уединялся в старом загородном доме, чтобы работать и работать.

Не любил общества, избегал журналистов. Рассказывают, что на открытии выставки в галерее «Вавилоне» его вступительным словом было: «Спасибо, что пришли. Смотрите».

Вот и гости «Виктории» — смотрели. «О тебе, обо мне, о нас…» — смотрели, каждый о себе.

Ps или эпиграф:

Ведите меня с завязанными глазами.

Не пойду я с завязанными глазами.

Развяжите мне глаза и я пойду сам.

Не держите меня за руки,

я рукам волю дать хочу.

Расступитесь, глупые зрители,

я ногами сейчас шпыняться буду.

Я пройду по одной половице и не пошатнусь,

по карнизу пробегу и не рухну.

Не перечьте мне. Пожалеете.