Космическая преемственность

Во время подготовки серии интервью, посвященных 50-летию полета в космос Юрия Гагарина, мне посчастливилось с разных сторон познакомиться с историей семьи, вклад которой в развитие науки и техники неоспорим. Это семья Георгия Евгеньевича Фомина, бывшего заместителя генерального конструктора ЦСКБ. С Георгием Евгеньевичем мы записали наше первое интервью. Его дочь, специальный корреспондент «Новой в Поволжье» Нина Дюкова, много лет проработавшая в ЦСКБ, является соавтором серии данных публикаций. В ближайшем номере читателей «Новой» ждет эксклюзивный репортаж Нины с юбилейного запуска на Байконуре 5 апреля. Герой последнего предпраздничного интервью, аспирант кафедры теоретической механики СГАУ, молодой талантливый ученый Дмитрий Игоревич Дюков, сын Нины и внук Георгия Евгеньевича, – представитель поколения, на которое возложены большие надежды и от которого во многом зависит дальнейшее развитие космической отрасли.

— Хотя ответ на этот вопрос предсказуем, все же, ты сразу решил поступать на факультет летательных аппаратов?

— Да, это было с самого начала понятно.

Я выбрал специальность «механика». Специальность скорее научная, потому что в отличие от других специальностей, более узконаправленных, у нас она более научная, где рассматриваются теоретические основы. Многие удивляются: «Ну что за специальность — «механика»?». На самом деле это научно-инженерская специальность.

— А почему именно эта специальность? Ты консультировался предварительно по этому поводу?

— И консультировался, и знакомые на кафедре были. Я скорее с радостью пошел изучать механику. Остальные специальности даже не рассматривал. Знал, что есть самолеты, вертолеты и т.д., но не рассматривал, сразу пошел сюда, хотя учиться здесь было сложнее, особенно с первого по четвертый курс.

— Была ли в семье особенной тема космоса? Или ты просто знал, что родители и дедушка работают в этой области?

— Я скорее был этим окружен со стороны дедушки и дома, папа с мамой ведь тоже в ЦСКБ работали. Соответственно, интерес сам собой начал разгораться. Может быть, не таким пламенем разгораться, но постепенно. Помню, я и в детстве задавал всякие вопросы дедушке.

— Каково быть внуком Георгия Евгеньевича, быть третьим поколением семьи, занимающейся космической тематикой? Скажи, ты чувствуешь какой-то груз ответственности? В связи с этим было ли к тебе какое-то особенное отношение в вузе?

— Я просто старался не прыгать выше головы, быть самим собой. Поначалу были даже тройки, сдавались предметы не с первого раза, но чтобы пользоваться чем-то таким, чтобы подошли и замолвили за меня словечко – такого не было. Я не афишировал это. Был обычным студентом.

— Какой темой ты занимаешься сейчас?

— Я продолжаю тему своей магистерской диссертации, темой космических тросовых систем. Первая тема, которой я начал заниматься, это внештатные ситуации на тросовых системах. А сами тросовые системы – они могут быть разные. Если говорить об определении, то космическая тросовая система – это комплекс искусственных космических объектов (спутников, кораблей, грузов), соединенных длинными тонкими гибкими элементами (тросами, кабелями, шлангами). Т.е. есть основной объект, например, станция, и выносной объект – на штанге или на тросе отделяется дополнительный груз или, например, стабилизатор. С помощью тросовых систем можно задавать положение орбиты космических аппаратов, ну и грузовые операции. Это спуск груза со станции с помощью троса. Т.е. станция летает на орбите, и определенный груз определенной массы под действием силы тяжести спускается вниз. За счет кориолисовой силы и за счет того, что он опускается все ниже и ниже к Земле, его скорость относительно станции и того положения, в котором он находится, начинает изменяться. Груз получает приращение к скорости, направленное в противоположную сторону, т.е. совершается маятниковое движение. Если в определенный момент отпустить этот груз, например, перерезать трос, то этот груз за счет этого движения достаточно быстро спустится на землю по сравнению с тем, если этот груз опустить на эту же высоту, но без упомянутого движения.

— Т.е. смысл в маятниковом движении?

— Да, смысл именно в нем. Груз совершает приращение определенной скорости и за счет него он опускается на землю гораздо быстрее, чем если бы его отпустили и он мотался бы вокруг Земли до тех пор, пока не упал бы.

— Это все теория или этот метод используется на практике?

— Насколько мне известно, используется. Есть такой спутник YES2, это Спутник Молодых Инженеров (Young Engineers’ Satellite). Им занимаются инженеры из разных стран, в том числе из нашего университета. Его испытания уже проходили, правда, прошли они неудачно. Причины этой неудачи тоже спорные. Одно из предположений, что трос размотался на недостаточную длину.

— Работа над спутником продолжается?

— Да, исследования продолжаются — тема актуальная.

— Ты сейчас работаешь на кафедре и учишься. Каковы твои планы после защиты диссертации? Ты останешься на кафедре или, к примеру, пойдешь работать в ЦСКБ?

— Я думаю, время покажет. Думаю, что можно и остаться на кафедре, и, занимаясь научной деятельностью, заниматься еще чем-то. Если постараться, то время можно для всего найти.

— Какую часть твоего времени занимает учеба и работа? Тема у тебя очень важная, ответственная, и твои исследования, скорее всего, будут применяться на практике. Остается время на отдых или приходится жертвовать чем-то?

— Я бы не сказал, что приходится чем-то жертвовать. Если что-то не успеваешь, то начинает мучить совесть и приходится к этому более активно возвращаться. Как-то так.

— Чем ты увлекаешься в свободное время?

— Я люблю путешествовать, люблю кататься на велосипеде.

— Т.е. путешествия на велосипеде?

— Нет, я катаюсь на BMX (трюковый велосипед), даже участвовал в «Урбании» и там занимал призовые места.

— Сегодня интерес к космосу гораздо ниже среди молодежи, чем был несколько десятилетий назад. По работе ты сталкиваешься со следующими поколениями студентов. Зачем люди идут учиться в СГАУ, на твой взгляд?

— Может, это грубо, но я разделил бы основную массу студентов на три категории: те, кто идет учиться в СГАУ ради военной кафедры, те, кто идет учиться только ради того, чтобы учиться – неважно где, третья категория – это люди, уверенные в себе, заинтересованные, наверное, немного самоотверженные. Это те, кого интересует эта область, несмотря ни на какие сложности в наших условиях.

— Ты разделил студентов на три категории. Как приблизительно распределяются эти категории в процентном соотношении?

— Заинтересованных, к сожалению, меньше всего. В процентах сложно сказать. В каждой группе попадаются талантливые ребята, но их не так много, как хотелось бы.

— А сколько вас было человек в группе, когда ты учился?

— Изначально нас было, возможно, тридцать человек в двух группах. С течением времени количество сокращалось, на четвертом курсе произошло еще одно разделение. В магистратуре оставалось 8-10 человек.

— Сколько человек из них занимается наукой или работает по профессии из этих десяти?

— Может быть, половина. Несколько человек пошли работать в ЦСКБ и один человек серьезно занимается наукой, не считая меня. Приблизительно, это пять человек из первоначальных тридцати.

— В космической отрасли существует немало проблем, в том числе недостаток финансирования. Научная деятельность, насколько мне известно, также испытывает трудности. Кроме того, практически ушло легендарное поколение людей, пионеров в этой отрасли. Есть мнение, что произошел разрыв в смене поколений. Что сейчас происходит? Есть ли на данный момент контингент молодых ученых, разработчиков, которые, при наличии финансирования, способны не просто существовать и что-то делать, а серьезно развивать эту область?

— Талантливые молодые специалисты есть, я даже знаком с такими.

— Собственно, и ты таковым являешься.

— Я еще не достиг таких высот, как некоторые люди. Очень надеюсь, что их будет становиться все больше. Думаю, что многие боятся не совсем высоких зарплат, для многих это определяющий фактор. Хотя, если в этой области проявлять себя, то выгода, я думаю, будет, в том числе и денежная. Просто надо быть талантливым и проявлять себя.