Лето, я изжарен как котлета (с)

Сколько-то дней стоит жаркая погода, днем более тридцати градусов, ночью примерно столько же. Планировка квартиры относительно сторон света делает возможным появление бодрого сквозняка, я открываю окна, выходящие на запад, я открываю окна, выходящие на восток. По комнатам вольно летает тополиный пух, имитируя «наконец приход зимы», я ловлю его мокрыми руками, я собираю его влажной тряпкой, я распугиваю его по углам ревущим пылесосом. Устав от забот, усаживаюсь выпить кофе с видом на Волгу, маленькая синяя чашка уже полна пушинок, слипшихся в единое пуховое целое. Выуживаю пальцем, спокойно делаю следующий глоток. Жалуюсь приятелю на тополиное нашествие, спрашиваю, имеют ли место такие проблемы у него.

— Конечно, нет! — с возмущением отвечает приятель, — У меня кондиционер.

Открываю рот, потом насильственно заполняю его остатками кофе. Потому что я могу сказать что-нибудь лишнее про кондиционеры, а потом жалеть о размолвке с приятелем.

Потому что я против использования кондиционеров. Понятно, в каких-нибудь Саудовских Аравиях, где температура воздуха плотно держится около шестидесяти градусов, без насильственного охлаждения помещений не обойдешься никак. Но непосредственно в средней полосе России — вполне возможно.

Я вот обхожусь, и ничего. Да, знаю, это потрясающий по силе воздействия аргумент.

Около десяти лет проработала в фирме, торгующей именно кондиционерами, сначала рекламным заведующим, потом — копирайтером, и тысячу раз (ну, чуть меньше, если честно) начальник хотел премировать меня парочкой «Daikin» или там «Mitsubishi», чтобы подешевле. Но я стояла горой и просто говорила «нет». Добавляла «спасибо».

В детских учреждениях, поликлиниках, больницах, например, санитарными нормами установка обыкновенных кондиционеров, без подмеса наружного воздуха (а это все кондиционеры бытовой линейки, нецентральные, неканальные), запрещена. То есть для нормального человеческого дыхания воздух в помещении должен меняться из расчета каких-то там десятков кубометров на душу населения. Чего не происходит в закрытом помещении с работающим кондиционером. Если открыть окно (естественная вентиляция) — агрегат сгорит. Выключить агрегат, проветрить, включить агрегат — ну, наверное, можно, но что-то я не видела людей, которые бы это усердно проделывали. Или даже не усердно. Не стоит также забывать о влажности воздуха и те, кто об этой влажности помнят уже давно приобрели цифровые гигрометры, которые позволяют держать под контролем влажность, измерять температуру и все это одновременно.

Да дело-то и не в этом. Я сама сто раз предпочту комфорт унылому сбережению драгоценного личного здоровья. Не могу точно сформулировать, чем мне не милы дурацкие кондиционеры.

Может быть, все гораздо проще, и я хочу обязательно бороться со стихиями. Например, с жарой. Солнце склоняется над Землей, огненными языками вылизывает ей лицо, горят торфяники и другие хвойные леса, выкипают реки, гибнут помидоры и штамбовые розы. Валькирия, бесстрашная воительница, в трусах и в майке выходит на бой с градусами Цельсия — и, разумеется, побеждает их.

Может быть, мне не хватает уверенности в себе, в детстве меня притесняли одноклассники, в юности отдали в рабство адептам гидропоники, адепты, разочаровавшись, чуть позже продали сайентологам, сайентологи в ужасе обменяли адвентистам на седьмой день. Отказ от благ цивилизации позволяет мне почувствовать себя значительной фигурой, лично контролирующей процессы вокруг. Ах, предполагать можно бесконечно, не стоит, не стоит.

А вот за время работы в кондиционерной фирме произошло много интересных случаев. Как-то приходит супружеская пара, незамысловато одетые, в руках какие-то авоськи буквально, сандалии на босу ногу, ситцевые платья-халаты, коротковатые брюки, просят подобрать что-то недорогое. Менеджер предлагает определенную модель, супруги переглядываются, а нет ли еще чего-нибудь подешевле? Менеджер сожалеет, но нет. Можно сделать небольшую скидку. Да, радуются супруги, и какова же будет окончательная стоимость? Менеджер называет. Мужчина достает из кармана клетчатой неновой рубашки бумажник, пересчитывает деньги, закусывает губу, смотрит на жену. Жена роется в соломенной сумочке, находит древний кошелек с застежкой «поцелуйчики», вынимает какие-то купюры. Не хватает порядка пятисот рублей, менеджер добросердечно скидывает цену еще.

Товар оплачивается, договариваются о монтаже. Супруги очень просят — как можно быстрее. Вдруг женщина плачет, натурально плачет, вытирает глаза голыми руками. Говорит вздрагивающим голосом:

— Да это мы разве себе! Да разве для себя! Да мы бы себе никогда! Скажи, отец!

Мужчина приобнимает ее за худые плечи, продолжает:

— Кот у нас. Роскошный перс, окрас «шиншилла». Чемпион породы! Не может он жару переносить. Сознание теряет. А вчера вообще тошнило его целый день. Тепловой удар! Это мы коту в комнату…

Здесь рыдают уже все присутствующие члены коллектива, супругов внеочередно ставят в строгий график монтажей, делают тем же днем. Сейчас вспоминаю, опять чуть не реву. Восхищаюсь таким самоотречением, готова аплодировать просто. Есть еще люди, есть.

А вот кондиционеров — нет. Едем на днях с дражайшей Р. в ее маленьком модном автомобильчике, она рассказывает историю своих взаимоотношений с бывшим английским работодателем.

— Тоже, — говорит дражайшая, переключая передачи, — знойное лето тогда приключилось. Асфальт плавился. Птицы на лету изжаривались. Листья пожелтели преждевременно. Дышать нечем абсолютно. Все мокрые, липкие, противные. В том числе и мы с Питером. Садимся в машину, трогаемся. Вдруг он говорит, вальяжно развалившись на сиденье: «А я люблю жаркую погоду. Просто обожаю, чтобы все кругом таяло в мареве, чтобы воздух просто накалился и дрожал, чтобы солнце постоянно над головой! Да… Хорошо! А ты сидишь в это время в автомобиле, включил кондиционер!..»