Вчера я вернулся с праймериз. Проходил он в Северодвинске. Дело в том, что в «Единой России» и Общероссийском народном фронте (ОНР) сейчас вовсю проходит этот самый «Общенародный праймериз». Что это такое в переводе на обычный язык? Это смотрины. В России, прежде чем жениться, обычно устраиваются смотрины. Выборы ж на носу. Выборы в Государственную думу. Вот и отбирают кандидатов, что войдут в списки.
Для этого все, кто собирается от «Единой России» и от ОНР, стать депутатом, должен выступить в тех городах, областях, что выдвигают таковых, на праймериз с пятиминутным докладом, в котором кандидат излагает свою программу. Причем, по нынешней моде, это должны делать все кандидаты – и ныне действующие тоже. Вот поэтому господин Грызлов отправился в Петербург, а герой-полярник Артур Чилингаров – в Архангельск – он депутат Госдумы от здешних мест.
Костя Добрынин, мой соратник по «Особому мнению» на «Фонтанке», вдруг захотел стать депутатом Госдумы. И захотел он им стать именно от Архангельска и области, поскольку работал он в тут когда-то юристом, и в свое время отчаянно отбивал Котласский ЦБК от рейдеров. ЦБК он отбил, вот профсоюз этого ЦБК и выдвинул его в кандидаты. От ОНР. Перед началом славных праймериз Костя заехал ко мне поговорить о Северодвинске – ему там тоже предстояло выступать. В Северодвинске он был когда-то проездом, а я прожил в этом городе когда-то почти год, так что Косте надо было услышать мое мнение о городе, жителях, проблемах. Говорили час, а потом Костя предложил: поехали со мной в Северодвинск. Я пробовал слабо отбиваться, говорил, что не люблю партии и фронты, но потом Костя задал вопрос в лоб – помогу ли я ему лично, а не какому-то там фронту.
Ну, если лично… вообще-то, на «Фонтанке» мы друг друга поддерживаем…
Вот так я и попал на праймериз.
Для начала я прилетел в Архангельск – меня встретила дымка и запах горелого торфа. Горят леса. У нас это теперь ежегодно. Рек много, воды полно, а вот доставить ее к горящему лесу – это надо трубный дивизион иметь – техника, люди, съемные трубы. Насос поставил на речке-озере, подсоединил трубы – качай, заливай. Но это в теории, а на практике – горит синим пламенем.
Архангельск – очень красивый город. Особенно мне нравятся старинные, каменные здания – эти выдержали все времена и все осады. Вот только запустение мне не нравится – покосившиеся деревянные домики, а также сгоревшие домики, дороги, дыры, выбоины.
За день до этого в Архангельске состоялись праймериз, на которых особенно колоритно, как мне рассказали, выступил наш полярный герой Чилингаров. Он предложил создать в Архангельске что-то вроде батискафного центра, построить новый батискаф и погрузиться в Марианскую впадину. Зачем нам туда погружаться? Для славы России, конечно.
Я смотрел на дороги, сгоревшие дома и, пока ехал и мне рассказывали о погружении во впадину, думал о том, что, наверное, конечно, неверное, пора нам погружаться.
В эту самую Мариинскую впадину – пора – ничего другого не остается.
А на берегу Северной Двины меня встретил красивейший закат. Дым на несколько минут рассеялся, и я увидел этот закат потрясающей красоты. Вот только мусора на пляже много. Люди гуляют по набережной, а вокруг – мусор. Получается, что люди равны мусору?
И почему люди так все вокруг пачкают? Здесь же прекрасные люди – спокойные, добродушные, но почему они так все пачкают? Все, что не имеет отношение к человеку – закат, Двина – все это просто чудесно. Как только появляется человек – сразу же обнаруживается дрянь.
Но природа, это же продолжение человека. Люди, природа, это же вы сами!!! Вы же не едите борщ так, что половина борща на рубашке, так чего ж вы в природе-то так гадите, а?
Утром невозможно открыть окна – запах фекалей. Здравствуйте, здравствуй, родной метилмеркаптан. Как только есть ЦБК, целлюлоза, так и жди этого чуда в атмосфере. Как говорил один мой знакомый адмирал: «Что-то не додумали с очисткой наши академики! Я б им…» – и дальше адмирал говорил о том, что бы он у этих академиков оторвал.
В Северодвинск мы приехали часа в три по полудню. Книги еще не подвезли. Дело в том, что я убедил Костю: праздник же на носу, День ВМФ, а Северодвинск к этому празднику имеет самое непосредственное отношение – это ж город мастеров, и делали эти мастера подводные лодки. В общем, без подарков нельзя. Придумали подарить книги. Пока все будут входить в зал, и готовиться к праймериз – раздадим книги.
Бесплатно, в подарок, всем.
Вот книги эти и должны были приехать с минуты на минуту – все нервничали, так что пошли знакомиться с мэром – мэр в Северодвинске хороший мужик, посмотрел на него и успокоился – вот такая теория.
Вообще-то, мэр Северодвинска, действительно неплохой мужик, и поговорили мы о наболевшем, но успокоились все тогда, когда наши подарки приехали.
Конечно, они приехали ровно за две минуты до начала собрания. Но мы затащили пачки наверх, развернули, разорвали, вытащили и подарили их – 500 штук – за несколько минут всем желающим. А я подписывал книги. Всем. В жуткой спешке, но всем, кто пожелает. Я потом даже буквы стал путать, например, никак не мог вспомнить букву «т».
Северодвинск – замечательный город, дивный, хороший, я его очень люблю.
Северодвинск – это гордость Советского Союза. Он столько построил кораблей…
А сейчас ему отчаянно нужен госзаказ, причем не от случая к случаю, не как придется и не в декабре месяце каждого года, как это все время бывает, а чтоб деньги поступали регулярно. Иначе людей не удержать. Уезжают люди. Про молодежь и говорить нечего. Потом, на собрании, будут говорить о том, что здесь можно организовать свое Сколково, что здесь это можно сделать и не великих денег это стоит, зато мы сохраним Северодвинск, для России, сохраним город мастеров, инженеров, сохраним наработанные уникальные технологии, и, главное, людей сохраним, способных передать свои уникальные знания. Нужны заказы, деньги, льготы, особые условия. Для Севера. Иначе все это потом надо будет возрождать, строить заново – вот, что я должен был услышать.
И я услышал.
Нет, конечно же, было несколько выступлений, и все это было сказано, но это было сказано таким русским языком. ТАКИМ!!!
Ребята, как, все-таки, хорошо, что устраиваются эти праймериз, эти смотрины, и ты слушаешь человека и понимаешь сейчас же, что он из себя представляет.
Причем, тут же становится понятно, что слово «идиот» не скоро уйдет из русского языка.
Во всяком случае, я, от плохого русского языка, от плохо сформированной, а то и вообще никак не формированной по-русски мысли, впадаю в ступор. Я перестаю понимать происходящее, и у меня в голове возникают солнечные зайчики, и они там мечутся по черепной коробке, оскопляя ум.
Господи! А как выступали действующие депутаты Государственной Думы!!! Что они несли, Господи прости меня тысячу раз!!! И я сейчас же подумал, что для тех, кто хочется остаться в этом замечательном органе на второй и на третий срок, хорошо бы предусмотреть небольшие такие штампики: «болен», «безнадежно болен», «неизлечимо болен» и «не операбелен», чтоб ставить их им потом на все открытые места.
Конечно, когда занимаешься в Госдуме в основном не делом, а интригами, их цветом и густотой, то потом очень трудно вспомнить и отчитаться о деле.
Порадовали выступающие от народа. То есть, от народного фронта. Но не от чиновничества, конечно, а именно от народа. Сначала они все, как один, хвалили «Единую Россию», а потом, в следующих несвязных своих речах, выражения и мелких выкриках не оставляли от «Единой России» и камня на камне.
Наконец, выступил Костя – и я услышал правильную речь, хорошо поставленный голос, знание предмета. А еще выступали учителя (несчастные они у нас люди), садоводы, адвокаты, юристы, флористы…
Флористы понравились особенно. Одна дама прочитала стихи, и я себе представил Государственную Думу в виде огромной клумбы. Или лучше горшки. Что ни кресло – то горшок.
Всего было 70 выступающих. Через два с лишнем часа ведущий уже соображал с трудом, но вел собрание. И вообще все соображали с трудом, а я уже вообще не соображал. Видимо, поэтому я вдруг захотел еще раз всех северодвинцев поздравить с праздником, с Днем ВМФ. В конце, когда уже должна была петь для народа заслуженная артистка России, я попросил слово для поздравления, и мне его дали. Что я там нес – это я никогда уже не вспомню, но народу понравилось. Потом все дружно встали и побежали из зала, а заслуженная артистка пела в уходящие спины.
Потом я еще и интервью давал местному телевидению – это от полного отчаяния, полагаю. Я говорил о Родине. Я говорил о том, что хорошо бы поделить ее на малые Родины, и чтоб каждый холил бы и лелеял свою собственную, особую, малую Родину, а все вместе мы будем холить и лелеять тогда большую Родину, которая соберется из малых ее частей.
Я говорил о людях, о том, что их надо любить, потому что если все это не ради людей, то зачем это все. Я о почете, о том, что никто не думает о должности, как о почете. Я говорил о памяти людской, о том, что же останется после всех этих депутатов в людской памяти. Я много о чем говорил…
Потом мы поехали домой. Я был выжат, как лимон.
Вот такое это дело – праймериз.
