Право на землю

Мужчина в кожаной куртке поправляет вязаные отвороты шапки и громко говорит:

— Фактически мы взяли их в заложники, администрацию!.. Мы не дали сказать ни слова президиуму, но заставили, наконец, выслушать нас. На трибуну выходили люди, один за другим, и говорили. Безо всякой режиссуры получилось – как в кино. Президиум молчал. Молчал испуганно. Заседание продолжалось более трех часов, закончилось только в десять вечера, мы расходились, подписав протокол. Мы вынудили их подписать этот протокол. Говорю вам – фактически они почувствовали себя заложниками.

— Сейчас с этим протоколом пять человек пошли к Азарову, а мы, остальные — ждем ответа. Это не пикет, не митинг, — продолжает молодой человек в темном пуховике, – мы просто ждем. Мы хотим получить ответ на свой вопрос – почему нас лишают права жить на своей земле? Мой дед построил наш дом в 1952 году, сейчас в нем подрастает уже четвертое поколение семьи. Это мой дом, мой сад, мои семь соток. Я не хочу никому отдавать своей земли, я буду ее защищать.

Мужчина лет пятидесяти с бледным, почти белым лицом прижимает правую руку к сердцу, будто клянется говорить правду, только правду и ничего, кроме правды:

— Измайловский переулок! Я живу в Измайловском переулке. Наш район – улица Промышленности, Южный проезд, улица Советской армии – исторически сложившийся частный сектор. Но по новому плану вдруг попадаем под застройку! Слушанье назначено на 11 чнваря будущего года, дом культуры имени Кирова – причем у трех районов одновременно, и причем! Причем эти слушанья носят уведомительный характер: нам объявят, чтобы убирались из своих домов, ознакомят с решением. А мы против этого! Будем бороться!

Держит руку у сердца. Желтые перчатки контрастно выделяются на фоне серого пальто.

— Поселок Северный! – по-ученически поднимает руку женщина в светлой дубленке и модных сапогах, — мы – поселок Северный! В границах улиц Карла Маркса, 22 Партсъезда, Ставропольской и Советской армии. Проблема с землей возникает у нас не в первый раз. В 2008 году, например, мы уже решали этот вопрос, очень нам тогда помог депутат Шатохин. В этом году приходится все начинать снова. Составляем письма, петиции, пытаемся выстроить диалог с районной администрацией… Диалог не получается.

— Диалог не получается, — подхватывает мужчина в кожаной куртке, — диалог с властью – это нечто сверхъестественное, должно быть. У нас, чтобы тебя услышала власть, нужно выйти с пикетом, а еще лучше – облить себя бензином и сжечь на ступенях мэрии, для наглядности.

— Чтобы тебя услышали, — вторит женщина в светлой дубленке, — нужно перекрыть улицы и скандировать лозунги. Если сегодня господин мэр не вынесет адекватного решения по нашему вопросу, пусть не надеется, что мы отвлечемся покупками елок и оставим его в покое. Мы обещаем в подобном случае мэрии веселый новый год! И это не угроза. Это – заявление. Мы – собственники домов, собственники земли. И мы не уйдем с нее.

— Наши дома не ветхие, — развеивает чьи-то сомнения молодой человек в пуховике, — наши дома крепкие, хорошие, все коммуникации, много свежепостроенных коттеджей. Забавно расставляются приоритеты – жители поселка Чуваши, например, или Толевый — просто замерзают в своих рассыпающихся домах! Это настоящее гетто, руины! Так им никто не предлагает расселение почему-то. Решать настоящие проблемы не так интересно, как создавать новые. Нет драйва!

Взвинченный смех. Небольшая толпа смыкается, присутствующих немного, не более сорока человек. Несколько пожилых женщин сдержанно переговариваются меж собой, каракулевые шубы, приятно старомодные, у одной на плече ярко-алая лаковая сумка — блестит, переливается. Падает мокрый снег, на мгновенье задерживается на темном асфальте и тут же тает, интегрируясь в песко-солевую смесь, закупленную городом в большом количестве.

Вторник, двадцать седьмое декабря, четырнадцать часов двадцать минут. Молодые женщины, крепкие мужчины постпризывного возраста. Это не-митинг, они просто ждут ответа, мэрия напротив, через дорогу – городская дума. Если кто-то думает, что рабочему человеку так просто затеять не-митинг посреди недели, так это не так. Рабочему человеку нужно договариваться с начальством, передвигать существующий график, отменять запланированные встречи, нести определенные убытки. Все это связано с неприятными разговорами, лишними передвижениями по городу, учитывая предновогодний трафик и пробки на дорогах. Но рабочий человек идет на все это, и вот он в центре не-митинга, бледное лицо, пуховик, модные сапоги, желтые перчатки, руки у сердца. Диалог с властью, скандировать на улицах, веселый новый год, мы не уйдем, наша земля.