Павел и пулеметы

Внук ветерана, Андрей, держал маленький продуктовый магазин. Там работала чуть не вся семья: жена, сестра жены, племянники на подхвате. Мы сидели в закутке общего помещения, изображающем директорский кабинет. Внук ветерана принес большую коробку из-под дамских сапог, полную черно-белых фотографий и писем. И орденов, и медалей. Вдруг снаружи зашумели. По оттенкам разговора можно было понять, что пришел какой-то ребенок из своих, и им крепко недовольны. «Сын у меня очень уж простосердечный, — сказал Андрей, — отказывается в школу ходить. С меня довольно, говорит. Чего я там не видел, говорит. Хоккей зато обожает». В комнату заглянул курносый мальчик, по виду младший школьник. Его назвали Павлом – в честь героического деда. Вид он имел самый независимый и держал в руках клюшку.

В сорок первом году Павел Астраханцев учился в одном из ремесленных училищ Севастополя, осваивал профессию токаря, и было ему шестнадцать лет. Училище эвакуировали в июле, до Йошкар-Олы добирались почти два месяца, случалось, и пешком. В Йошкар-Оле всех студентов направили работать на военный завод, производящий минометное вооружение для фронта. Завод был режимным, дисциплина строжайшая, не выполнив план, цех было покинуть невозможно. Очень плохо оказалось с питанием, почти не выдавали хлеба, в столовой порции каши и жидкого супа казались крошечными и проглатывались за минуту. Смены получались по четырнадцать- шестнадцать часов, но никто не роптал.

Вот только есть всегда хотелось. В один из дней товарищи снарядили Павла в «продуктовый поход» — на городской рынок, обменять кое-какие вещи на хлеб, сахар и что придется. На рынке встретил случайно своего соседа по Севастопольскому общежитию, тот имел вид нерадостный и даже несчастный. Павел осведомился проблемой. «Да вот, — с горечью отвечал товарищ, — послали из военкомата повестки разносить, а я одного человека найти не могу! А у него завтра отправка на фронт! Нагорит сегодня от военкома!»

Павлу недавно исполнилось семнадцать лет. Он мечтал попасть на фронт, с гранатой в руке подрывать фашистские танки, а не стоять у станка, обтачивая болванки. И он схватил товарища за руку и попросил взять его с собой в военкомат: «Глядишь, и не нагорит тебе!»

В военкомате их встретил капитан с искалеченной ногой и без левой кисти. Павел принялся горячо предлагать себя на замену отсутствующему новобранцу: «Стыдно мне, здоровому парню, в тылу сидеть!». Капитан сначала накричал на него за попытку склонить его к должностному преступлению, потом замолчал и добавил через паузу: «Убьют же тебя, это ты понимаешь?» Павел был согласен и даже рад умереть за Родину, о чем и поспешил сообщить. «Ладно, — махнул рукой капитан. — Завтра в семь утра будь на вокзале с вещами. Ваша группа едет в Арзамас, в пулеметно-минометное училище. Мой тебе совет: просись в минометчики». Павел тогда не особо понимал, какая разница — пулеметчик или минометчик. Ночью тайно собрал вещмешок и ушел из рабочей казармы.

Арзамасское училище считалось большим даже по меркам военного времени. Двадцать курсантских рот, по сто человек в каждой. В марте 1943 года Павел получил звание «младший лейтенант» и был отправлен на фронт. Попал в стрелковую дивизию, с ней прошел всю войну. Неделю до отправки курсанты ждали, что выдадут новое обмундирование, да так его и не получили. На фронт Павел приехал в обмотках, в кургузой курсантской шинели, гимнастерка и штаны в заплатах и масляных пятнах. Одним словом, офицера напоминал отдаленно. Павла назначили командиром пулеметно- минометного взвода. Сначала в роте было десять солдат, а позже пришло пополнение — таджики. Русским языком почти никто из них не владел, отдавать приказы было сложно.

Когда началась Курская битва, дивизию подняли по тревоге и перебросили пешим маршем в зону боевых действий. Павел получил пулевое ранение в руку. Лечился в своей роте, не убывая в госпиталь, — санинструктор перевяжет, вот и медицинский уход.

Через месяц в Полтавской области полк на марше попал в немецкую танковую засаду. Шли в полной тишине, в походных батальонных колоннах. Темнело. Вдруг — со всех сторон стрельба. Десятки трассирующих пулеметных струй. Снаряды рвутся, солдаты залегли. Кто- то в панике закричал: «Танки!». Полковые батареи даже не успели развернуться. Вероятно, немцы заранее пристреляли весь участок предстоящего боя. Расчеты пытались открыть огонь, да их быстро в клочья снарядами разорвало. Минут через десять появились немецкие самолеты. Казалось, все небо, от горизонта до горизонта, наполнено ими. Оставшиеся в живых дрогнули и побежали…

К тому времени Павел в звании лейтенанта командовал стрелковым взводом, и во взводе оставалось два человека. После этой трагедии остатки дивизии отвели на пять суток в тыл. Командира дивизии сняли с должности. С каждым бойцом работали отдельно, сотрудники группы СМЕРШ вызывали на длительные допросы. Павла понизили в звании, и стал он опять младшим лейтенантом. Дивизию пополнили мобилизованными крестьянами из Полтавской области, впереди ожидала переправа через Днепр, к которой готовились серьезно.

Получили от саперов лодки, но немного. Сами вязали плоты и мастерили «поплавки» из соломы. Никого не спрашивали — умеет он плавать или нет. Павел вырос на берегу Черного моря, плавал хорошо и широкого Днепра особо не опасался. Многие бойцы переживали… Непосредственно перед форсированием комбат собрал офицеров роты в землянке и сказал: «Ваша задача зацепиться за берег. Сигнал — две красных ракеты».

Первые выступающие сели в лодки в полночь, лямки на вещмешках распустили и поплыли к правому берегу, высоко нависавшему над рекой. Повезло. Когда до берега оставалось метров сорок, пловцов заметили, сразу река озарилась ярким светом ракет, ночную тьму разрезали свинцовые трассы, разрывы мин и снарядов вздымали вокруг лодок фонтаны брызг.

Больше половины роты выбрались на берег целыми и сразу кинулись по крутому склону вверх. Им навстречу — стена огня. Ворвались в немецкую траншею, началась рукопашная… Взлетели две красные ракеты, полк начал переправу.

Взвод под командованием Павла захватил небольшой участок, во второй ли­нии немецких траншей. От разрывов снарядов было светло, как днем. К утру с большими потерями переправился весь полк, скомандовали атаку. От Павловой роты осталось в строю двадцать два человека, а переправлялось — больше восьмидесяти. Непрерывные артобстрелы и танковые атаки не прекращались ни на один день. Земля песчаная, от каждого разрыва бойца засыпает почти полностью. Танки идут. Гранатами от танков отбивались. На плацдарм все снабжение доставляли только ночью, а обратными рейсами на лодках переправляли раненых. Если кого утром ранят, то нет никакой возможности переправить в медсанбат, до наступления темноты. Солдаты это понимали, и Павел не раз видел, как молча, истекая кровью, уходили из жизни его боевые товарищи. Неделю Павел воевал первым номером в расчете пулемета «максим». Людей оставалось совсем мало, батальон свели в одну роту. В конце третьей недели обороны мина попала в Павлов окоп. Двоих солдат, стоявших рядом с ним, разорвало на куски, Павла контузило. Ночью переправили в медсанбат. Через две недели вернулся в батальон.

В мае сорок четвертого года Павел был назначен командиром роты минометного полка.

После четырнадцати месяцев войны пулеметчиком в пехотном полку, рукопашных боев и жизни на передовой служба в минометной роте казалась раем. Конечно, раем она не была. Но личный состав оставался в живых много дольше, чем в стрелковых подразделениях. Стреляли минометчики, находясь в обороне, из глубоких траншей с отходящими от них квадратными ячейками, в которых и стояли минометы. Между минометами оставались двух-трехметровые земляные стены, в которых расчеты вырывали блиндажи. Завешивали плащ-палаткой — для теплоты и даже уюта.

Прошел трудный путь, войну закончил в Австрии. День Победы считал самым счастливым днем в жизни.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.