Все ближе 12 июня — День России, который большинство россиян настойчиво называют Днем независимости, из-за присутствия в прежнем названии слова «суверенитет». А может быть, по какой другой причине, может быть, россиянам не хватает независимости или наоборот – россияне чувствуют её переизбыток. Недаром с россиянами постоянно случается что-нибудь эдакое.
1. Банкиру Топоровой понадобилась фотография на загранпаспорт. Вспомнив, что во время шатания по торговому центру на глаза то и дело попадались разные вывески плана «фото на документы за две минуты здесь!», она накрасила глаза, не забыв про рот, и отправилась в путь. Искомый отдел пустовал, лишь скучал у монитора мастер-фотограф, к смущению банкира оказавшийся горбуном. «Занимайте место», — тонким голосом предложил фотограф; Топорова засмущалась еще больше, но место заняла.
«Отличительной особенностью нашего фотоателье является то, — говорил мастер, расчехляя камеру, — что вы в текущем времени видите свое изображение на большом экране!».
И не соврал. В текущем времени банкир Топорова увидела свою перекошенную физиономию, левое плечо выше правого, один глаз существенно меньше второго, и нос как-то набок. Снизу вверх пролегли борозды неизвестных морщин, а шея собралась в складки.
«Ужас! — не сумела сдержать она крика, — нельзя ли что-то предпринять?».
«Предпринять можно, конечно, можно, — ответил горбун, — к примеру, рекомендую посетить пластического хирурга».
Банкир Топорова в панике бежала. Следующий месяц она провела в кабинете дорогостоящего психоаналитика, все повторяя и повторяя позорный рассказ о фотографе-горбуне и его добром совете. Курс терапии по поводу чрезмерной зависимости от чужого мнения обошелся банкиру Топоровой в три тысячи долларов, но она не жалела ни об одном.
2. У филолога Егоровой неожиданно с охоты вернулся муж, к нему пришел лучший друг, а к дочери филолога — четыре подруги. Субботний вечер вместо приятного, уединенного мероприятия превратился в ерунду на постном масле, учитывая съеденную гостями кучу еды, что филолог Егорова готовила весь день, рассчитывая до вторника отдыхать от кулинарии. Подозревая крах всех собственных планов, она грустила в ванной со стаканом итальянского вермута; тем временем муж с другом раскурили кальян и прожгли дырку в кухонном столе из бука.
Стол имел славную историю: уже оплатив покупку в магазине, филолог Егорова двигались к выходу счастливым владельцем мебели, а продавщица кричала: «Но помните! стол боится сырости! его нельзя мыть!», потом добавила: «И ставить горячее нельзя, да и холодное нежелательно».
Прожгли, значит, стол, который филолог лелеяла и пестовала все годы труда; самое неприятное заключалось в том, что мама Егоровой, совершая запланированный воскресный визит, увидела жженую дыру, и справедливо предположила, что это Егорова курила кальян. Предположила, и тактично принялась рассказывать истории, что вот у кого-то кто-то курил чего-то, а потом очнулся без денег и детей в наркологическом диспансере, под забором, в перекрученных бумажных колготках.
«Детка, — говорила мама проникновенно, — ты не там ищешь независимости! Ты думаешь, что отрешившись от реальности, ты обретаешь новый мир, где царит абсолютная свобода. Но это ложный, порочный путь!».
Муж Егоровой сдержанно кивал встрепанной головой, а при слове «независимость» поднимал вверх указательный палец. Ему нравилась позиция тещи. Филолог Егорова страдала. Повторяла иногда: «Мама! Я не курила, это все они!», пытаясь звучать убедительно.
3. Чтобы прикрыть тему табака: у медсестры Головиной был любовник, младший судовой механик. Он путешествовал по миру в рамках своей морской службы, и вот как-то ветер судьбы занес его на остров свободы, то есть — Кубу. И он там прекрасно провел увольнительные часы на берегу, и танцевал с мулатками, и срывал цветы с их глянцевитых кудрей, и мулатки дарили ему эти цветы, а еще он купил сигар — а как же, быть на Кубе и не купить.
Старший судовой механик предупредил своего подчиненного, что якобы эти сигары пожилые кубинки сворачивают на своих пышных бедрах, но тот оказался небрезглив. И он приехал, и привез сигары, и стал дарить их всем, в том числе и своей любовнице, ей достались три прекрасные сигары, они дивно пахли вчерашним степным пожаром и ящиком старинного комода.
Медсестра Головина долго думала, как бы в кругу семьи узаконить эти отличные сигары, потому что муж медсестры был не в курсе ее отношений с младшим судовым механиком. В результате она быстро метнула сигарами в ящик письменного стола и прощебетала по-синичьи: «Ой, мне завотделением подарил зачем-то эту глупость, совсем уже рехнулся».
Муж медсестры буквально стукнул кулаком о стол и сказал: «Увольняйся! Нельзя работать под началом сумасшедшего маниака, который дарит ни за что, ни про что сигары честным женщинам!». Еще раз стукнул кулаком по столу и добавил: «Какого черта!».
И медсестра Головина со счастьем уволилась, она давно устала работать, хотела сидеть независимо дома и спать до одиннадцати тридцати, а то и дольше. Все так и сложилось, в ботинках судового механика до сих пор кубинский песок, а бывшие коллеги медсестры бессильно злословят на тему домашнего рабства: мол, господину быть служанкой, быть замужнею рабой не хочу, когда гражданка я свободная собой. А толку-то?
4. Однажды под новый год менеджер Коновалов потерял пакет с корпоративными подарками. Менеджер Коновалов был в душе педант, и кропотливо, в течение трех последних месяцев закупал подарки коллегам и руководству по заранее составленному списку. Там было все: и гигантские свечи, и стада синих лошадей, и календари с кошками, и даже миниатюрная модель пениса, умеющая шагать – удачная, с точки зрения Коновалов, реплика на тему свободомыслия и сексуальных революций. В целом, менеджер Коновалов ожидал от акции безвозмездного дарения приятных продвижений по службе и прочих благ. Однако волшебный пакет пропал, растворился в недрах скромного муниципального жилья Коновалова. Произошло это после корпоративной вечеринки и накануне последнего рабочего дня.
От безысходности менеджер Коновалов приобрел в киоске Роспечати нелепых открыток с елочными шарами, оставшихся в продаже, и попытался шутливо их подписать (сильно болела голова). Первый же адресат – генеральный директор — удивленно приподнял брови, а в это время по его столу маршировал миниатюрный пенис. Выяснилось страшное: менеджер Коновалов подарки не потерял, а успешно вручил их сослуживцам, отчего-то напрочь выкинув это событие из памяти. Причем пенис руководителю изначально не предназначался. Пенис предназначался бухгалтеру-кассиру, пышной блондинке и предмету мужского внимания Коновалов.
В ужасе от происходящего, менеджер выхватил из рук директора поздравительную открытку и мгновенно ее съел. Далее он попытался разжевать пластмассовый пенис, но не успел, так как был выведен штатными охранниками. Такая вот грустная история, а чего вы хотели. Комментируя события, менеджер Коновалов мягко себя журил: «И то правильно, куда мне до начальника отдела, такая ответственность и никаких личных свобод, а я всегда ценил независимость».
