Поздняя осень загоняет горожан гулять в торговые центры. На улицах под ногами чвань, над головой мокрый снег и ломаются ветви деревьев, под тяжестью льда и еще не облетевших листьев зеленого цвета. В торговых центрах хорошо – поет Эдит Пиаф, струят фонтаны, манят фуд-корты, демонстрируют кинопремьеры, продают багеты с сыром и ветчиной, лаковые туфли и свитера с претензией. Можно бродить из секции в секцию, притворяться выгодным покупателем, нарываться на разговоры и добрых два часа не думать о поджидающей к вечеру гололедице.
Выбираю в отделе бытовой химии средство для мытья посуды. Помимо всего прочего, ценю нарядный флакон и чтобы удобный дозатор. Шарюсь на полке. Отвергаю Каплю, отвергаю Золушку, и Фейри тоже — как-то давно мой сын во время празднования отцовского дня рождения на даче заварил гостям чая с Фейри. Подходит девушка-продавец. Очень худая, очень кудрявая. Говорит:
— Вот это не берите, а вот это берите.
И подает мне оранжевую упаковку АОСа, который я люто, бешено возненавидела после рекламного ролика (где исполняли младшая Шукшина и упитанный мальчик – «главный по тарелочкам»). От упаковки АОСа отказываюсь вежливо, девушка-продавец настаивает:
— Возьмите. Не пожалеете. После него, знаете, какие руки! Как у девочки. А запах какой! Мой парень мне каждый пальчик облизывает, просто берет в рот и сосет…
Слушаю завороженно. Открывши рот, не хуже девушкинского парня.
***
А тут немного заблудилась в поисках и попала в неизвестный ранее торговый центр. Он насчитывал три этажа, каждый этаж огромной площади. Какой-то гектар, я бы сказала. Гектары были разбиты на отдельные стеклянные закуточки, большинство из них пустовало, в некоторых горели лампы дневного света и болтали по телефону скучные девушки с наращёнными ногтями. Это вскоре объяснилось: на втором этаже-гектаре обнаружился «ногтевой салон» с неподходящим названием — то ли апельсин, то ли мандарин. Искала я определенную йоговскую студию, спросила о ней у одной из ногтевых девушек. В закуточке гремела музыка, ужасная попса, но неважно. Девушка не расслышала меня. Я буквально прокричала свой вопрос. Девушка не расслышала меня. Уменьшить громкость не представлялось возможным. Третий раз я проорала и закашлялась от напряжения. Девушка улыбнулась и выкрикнула: «Не знаю!»
«Какая у вас громкая музыка!» — зачем-то выкрикнула и я.
«Клиенты обожают!» — ответила девушка. Я огляделась со вниманием. Клиентов не было. Из народа была только я, на всех этажах.
***
У стойки «кинобара» паркуется небольшая компания из мужчины и женщины. Женщина расстегивает хорошее пальто и стремительной скороговоркой произносит: « Я несчастная, унылая неудачница, толстая, у меня прыщ на лбу, даже два, а мне надо идти договариваться насчет выставки в галерею, только позориться с прыщами, и у меня абсолютно нет выходного платья, я хочу черное, с корсетом и кружевами, вообще ненавижу эти выставки, они никому не нужны, никто не придет, ничего не купит, буду одна как дура, а я она и есть! У меня нет зимних сапог, закончились духи, болит спина, в шапках я выгляжу уродливо, без шапок мерзну, компьютеры ломаются, а пятницу ехать в Мрскву, у меня синяки под глазами, и я так устала!..»
Муж отвечает минут через пять-семь, порядочно отхлебнув колы со льдом: «Ты не толстая».
***
На скамейке близ того самого фонтана сидит старушка многих лет, она выглядит превосходно, нарядившись в следующие одежды: платье в крупный цветок, спортивные штаны, плюшевая жилетка, строгий пиджак, дождевик из разрезанных полиэтиленовых пакетов, кожаные перчатки и широкополая шляпа с меховым нутром. Старушка читает книгу. Еще она вежливо разговаривает со своей лодыжкой, упакованной в резиновый сапог, иногда монотонно поёт без слов. Время от времени привстаёт и выкрикивает по сторонам что-то непонятное, но бравурное. Охранники к ней благоволят – приносят минеральную водичку в маленьких бутылках. Очень было любопытно посмотреть, что за книга в старушкинских руках, я буквально извертелась и, наконец, увидела. Книга называлась: «Заверши свой гештальт».
***
Мужчина в АШАНовской очереди, неожиданно: «Я не собираюсь доказывать, что ничего не собираюсь доказывать. Кто-то считает мое существование бесполезным, а может быть – все так считают. Это не новость, и я сам считаю иногда свое существование бесполезным, а иногда — себе нравлюсь и настоящий молодец. Я не хочу делать каких-то вещей, и не делаю их. Я не имею долговременных отношений с женщинами, потому что не вижу смысла менять пачку отличных одноразовых салфеток на носовой платок из материала в горошек, линяющий от стирки к стирке. Я работаю ровно на столько, насколько стоит съемная квартира, заправить машину и поесть. Я ничего не ожидаю от окружающих, и против того, чтобы они что-то ожидали от меня. Если в чьей-то доброй воле привнести в мою жизнь украшения и излишества, я реагирую спокойно – благодарю за грибной суп, зубную пасту «лакалют» и выглаженную футболку. Если кто-то отзывает свои заботы, я нахожу это закономерным и вновь покупаю замороженные манты, они отлично подогреваются в микроволновке».
В его пластмассовой красной корзине – замороженные манты. И пара носков.
***
В отделе дорогой обуви одна продавщица говорит другой: «Я, чтобы муж не подсматривал, дверь в комнату комодом подпираю, а то это особая славянская гимнастика, только для женщин, и даже детям мужского пола нельзя смотреть, чтобы не расходовалась энергия зачатия».
Вторая продавщица уточняет: «Так ты же не хочешь зачать».
Первая: «Понятно, не хочу, но энергию терять тоже обидно».
