Неверной дорогой Поликрата

Этот иеромонах, он невозможный. Когда мы вместе вышли, было темно, он пискнул брелоком и ему отозвался такой низенький спортивный автомобиль, двоюродный брат позже сказал, что это феррари, я верю, он разбирается.

Иеромонах изящно подоткнул свою чорную-чорную рясу, и усаживаясь, продемонстрировал длинные ноги в узких джинсах, неожиданно взял мою левую руку и положил себе на лоб: я не горячий? пощупай, пожалуйста, женщины прекрасно это умеют…

Какой-то абсурд был в этом, как марсианский сине-зеленый мухомор, возросший бы в моей раковине из нержавейки вдруг поутру. Мы приехали с невозможным иеромонахом в специальный дом, он находился у черта на куличках, «что за дом притих, погружен во мрак, на семи лихих продувных ветрах, всеми окнами обратясь во мрак». Темный сруб, обнесенный высоким забором из бревен, некрашеных и каких-то теплых на вид.

Специальный дом был внутри очень, очень. Как говорися: упаковано. Там всеми силами и немалыми средствами создавали настоящее казино. Столы, зеленое сукно, девочки-крупье в строгих костюмах, бесплатное шампанское. Российское, а что. Тоже вещь. Если брют. Иеромонаху все буквально били поклоны, называли чуть не ваше преосвященство, открывали перед ним двери и спрашивали, все ли хорошо, все ли хорошо.

Он оставил меня на высоком табурете у стойки как бы бара, но не бара, а фиг знает чего, алтаря?
Для меня эти высокие табуреты недружественны, я боюсь их, как тля божьих коровок, как раздолбанная «шестерка» лежачего полицейского, как задница в желваках от инъекций крепкого шлепка медсестры, как микрофлора кишечника убойной дозы антибиотиков, как земляки с Трансильванщины осиного кола, как лед на реке Крещенских купаний, как мимические морщины ботокса, как… ну ладно, а то подавилась уже метафорами, как…ха-ха…удав кроликом.

Невозможный иеромонах принес большое количество фишек, разных цветов: серые, черные, белые ещё. Вот эти, белые, оказались самыми дорогостоящими, и сказал мне: «Играй!»

Почему-то именно в этот момент я вспомнила тебя. Я тебе почти никогда не звонила, не писала сообщений, и было так больно смотреть на твою спину, скрывающуюся за другими спинами, малоинтересными, и в следующий раз я нарочно закрывала глаза, зажмуривала, чтобы не прокручивать потом вот это: разворачивается и уходит, разворачивается и уходит, жизнь — череда прощаний, сказал Квентин Тарантино в одном из интервью, он прав.

Я взяла белые фишки, две штуки, и поставила на два номера: «6» и «9», потому что мне нравится цифра «6», поэтому. Шарик был брошен, шарик крутился, колесо тоже крутилось, причем они делали это в разные стороны, мне было безразлично. «Ставки сделаны», — традиционно объявила дилер, а иеромонах прошептал мне в ухо, чтобы я не переживала и что казино — всегда остается в выигрыше, это же однорукий бандит, а я и не переживала.

Шарик покатался себе, и упал в выемку с цифрой «6», Дилер придвинула мне маленькую груду фишек, белых, я сказала все поставить на «6», такая у меня сделалась идея, потому что это это моя любимая цифра и мне, в сущности, все равно. Невозможный иеромонах рассмеялся, и поставил свои фишки, все, тоже на мою «шестерку».

«Уверен, у нас получится, — сказал он, — что-то такое сегодня происходит…»

«Невозможное?» — добавила я. «Похоже, да,» — ответил он, наматывая свой чорный-чорный локон на палец, абсолютно женский жест, но ему шло.

Шарик попрыгал, и лениво и вяло затащился на «шестерку», Дилер невозмутимо придвинула нам груду фишек уже большую, я даже не обрадовалась, а иеромонах — да, порывисто встал, придерживая чорную-чорную рясу, а какой-то благообразный господин в отличном темно-темно-сером костюме сказал: «Ох, мои поздравления и респекты…»

Иеромонах предложил мне забрать все фишки, он двигал их ко мне по игровому зеленому столу, это куча денег, говорил он, ты выиграла кучу денег. Я испугалась. Выиграла кучу денег, везет в игре, не везет в любви, какая, однако, новость.

— Все на «шесть», снова, да.

Дилер установила сама, аккуратными столбиками, я не считала и не знаю, сколько проиграла в тот раз.

— Не переживай, — повторил иеромонах.

Да я не переживаю, сказала я правдиво и достала из сумки телефон. Я переживала, что не снова не могу тебе позвонить, это вот да.

Иеромонах улыбался. «А не хлопнуть ли нам по рюмашке?» — процитировал он, я знала правильный ответ, но промолчала, устала. Мне было, в сущности, все равно.

Выпила шампанского, бокал, и ещё один. Иеромонах улыбался и говорил. Мое пристрастие к цифре шесть взбудоражилоо его, невозможный жест, сказал он, я потрясен, сказал он, что ты молчишь, сказал он. Иногда ты думаешь, что это слабость, сказала я, иногда ты думаешь, это зависимость, сказала я, а это просто любовь.

Он не понял, кажется.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.