Основной темой девичьих разговоров был Клим. Трудно охарактеризовать роль Клима и его место в социуме: он был любовником Иры, однокашником Светы и мужем посторонней всем Паолы. Ира встречалась с Климом по четвергам, они снимали номер в гостинице, затем вызывали такси. Света встречалась с Климом по субботам, они ездили разноплановыми компаниями на дачу, топили баню, плескали на печку отваром эвкалипта и вдыхали пары. Паола встречалась с Климом ежедневно, они съедали низкокалорийный ужин, обсуждали будущее общей дочери, планы на отпуск, и обновление автопарка. Между собой три женщины были, разумеется, знакомы — Паола недолюбливала подруг, подруги считали, что Паола зажралась, и все шло своим чередом.
Один раз Клим попал в переплет. Глупейшая история, в двух словах и не расскажешь, в общем, Клим поколотил операциониста сбербанка, был взят под стражу, препровожден в отделение еще милиции, откуда выпущен истерзанным и солидно обнищавшим ближе к ночи. У милицейского порога его ожидали Ира, Света и Паола. Они согревались в салоне автомобиля Паолы, горевали по поводу и пили водку с колой. «Мы теперь лучшие друзья»,- сказала Паола с удовольствием. Язык ее немного заплетался.
Клим был трезв, сел за руль и через пятнадцать минут парковал автомобиль около той самой четверговой гостиницы. Через тридцать минут они хохотом хохотали на квадратной кровати два на два, три на одного, лучшие друзья.
На следующее утро Ира позвонила Свете вне графика — проспала и опоздала на службу, старший менеджер негодовал. Но уже через день все вернулось к обычному порядку: восемь пятьдесят пять, семь минут, роллы на обед, полчаса вечером, гостиница в четверг, баня в субботу, и Паола ежедневно — более не посторонняя.
***
Дверь открыла молоденькая кассирша из отдела валютных операций. Она отвела взгляд от него, сторонясь, будто на нем была какая-то порча, и нарочито быстро проскочила на свое место. Еще год назад они были близки. Операционист даже подумывал сделать ей предложение, но после того случая вся жизнь пошла наперекосяк. Они расстались, хотя он точно знал, что у нее до сих пор никого нет. Каждое утро она спрашивала его: «Ты как?», и он каждый раз врал ей: «Все нормально».
У него больше не было имени. Был набор слов в графе «потерпевший», были сухие протокольные фразы, которыми раз за разом заполнялись строчки протокола задержания и которые скрывали унижение и жуткую боль от побоев, повторяющихся раз за разом. Ни милиционеры, ни врачи, ни даже коллеги больше не называли его по имени. Просто «потерпевший». В очередной раз. Каждый месяц.
Операционист выл по ночам от бессилия, мечтая, как однажды вышибет «задержанному» мозги тяжеленным дыроколом или выхватит у охранника в зале пистолет и выпустит всю обойму в обидчика .
Операционист смирился. Через 20 минут из очереди выскочит тот человек, вышибет дверь в служебное помещение и вытащит его в зал, где будет избивать — долго и жестоко. Потом его будут пытаться остановить охранники, связанные правилами и инструкциями до состояния «немедленно прекратите». Потом будет милиция, ночь в дежурке и утро в больнице.
Таблетка уже начала действовать. Появилась апатия, безразличие ко всему происходящему. Бабка перед окном никак не могла нормально пересчитать сдачу, визжа, что ее все пытаются обмануть. «Да кому ты нужна?» — произнес одурманенный операционист.
«Ты как со старшими разговариваешь, хамло!?» — раздался знакомый голос. Дверь вздрогнула от удара ноги. Операционист отвернулся от приближающегося противника и посмотрел на кассиршу.
