В дни, когда солнце кипятит воду в Волге и поджигает траву, плавится не только плохонький городской асфальт, контрафактный шоколад и макияж на дамских лицах. В такие дни неимоверно пылают сердца, а мирные граждане с пожаром за ребрами способны на все. Ну, или почти на все.
Например, тут у одной женщины новый любовник образовался. Не совсем, конечно, новый, мог бы быть и поновее, а с этим они чуть не в прошлом веке трагически познакомились, трагически встречались два года и трагически расстались у турникета метро «Безымянка». Женщина тогда сильно расстроилась, потому что любовник указал ей на многие недочеты ее внешности, манер и поведения, заметив вскользь, что другие его хорошие знакомые такого себе не позволяют, чтобы обзываться едучим козлом из-за такой сущей ерунды, как опоздание на семь часов сорок минут.
Женщина, может быть, сама очень переживала из-за козла, бабочкой спорхнувшего с ее обиженных уст, и собиралась приносить извинения, но в них уже не былонужды, так как любовник твердо заявил, что после такого унижения не может по определению ничего чувствовать к женщине, а других причин оставаться вместе у них нет. Детей, слава тебе господи, не нажили, – со счастливым смехом подытожил он и исчез, громыхнув жетоном.
И вдруг появился! В жару. Женщина принимала освежающий холодный душ, изгибаясь под краном, потому что шланг оторвал и выбросил ее текущий приятель, вольный борец, как зазвонил домашний телефон и сказал незабытым голосом любовника: я у подъезда, выходи.
Сказавши такое, любовник предусмотрительно отключился, предоставив женщине мокрой и голой вволю прыгать по квартире, отыскивая минимум одежды. В окна било солнце, раскаляя стекла, а забытый с ночи кусок вафельного торта растекся в неприятную лужу размером с котенка. И ни одной минуты не было у женщины подумать о том, стоит ли ей натягивать с усилием сарафан с маками на подоле, стоит ли ковылять в каблукастых туфлях без задников по лестнице, чтобы на парадном крыльце собственного дома увидеть прошлую свою несчастную любовь.
Несчастная любовь хлопнула дверью автомобиля, храня на лице недовольное выражение, и как бы нехотя протянула женщине жареный букет из пяти роз. Букет был обмотан серпантином, чтобы красиво и торжественно. Розовый лепесток плавно упал на вязкий асфальт.
Черт знает что, – пожаловалась любовь, почесывая щеку в патине щетины, – но все думаю о тебе и думаю, как идиот. Последнюю неделю. Ненормально, конечно, но вот даже цветы купил.
Несчастная любовь покраснела под щетиной и рыжеватым загаром, достала вдобавок с заднего сиденья нарядную бутылку с обширной этикеткой и поцеловала женщине руку, свод запястья с синеющими тонкими венами. Любовь прямо была смущена такими явственными признаками декаданса, и чувствуя потребность как-то объясниться, оправдаться и расставить точки, сказала, откашлявшись: наверное, это все жара, печет-то как, только пойми меня правильно.
Букет потерял еще несколько лепестков, пока парочка ковыляла к подъезду, сцепившись руками и даже слегка ногами.
Или вот инструктор по йоге Марина вновь обрела подругу, с которой злодейка-судьба развела их семь лет назад, во время событий в Абхазии. Насчет событий в Абхазии Марина запомнила потому, что Михаил Саакашвили как раз закусывал галстуком, а ее подруга энергично взмахивала руками, мешая просмотру новостного сюжета.
Маринина подруга взмахивала руками не просто так, а со значением, и каждый ее жест призывал Марину опомниться и повиниться. Марина виниться не захотела, а захотела отодвинуть подругу от телеэкрана и досмотреть про галстук.
С подругой их связывали непростые отношения. На самом деле это был страстный роман со всеми необходимыми ингредиентами – ежедневные свидания, беседы на грани, жгучая ревность, смертельные обиды, бурные примирения. Как в каждом уважающем себя страстном романе, один человек целовал, а другой подставлял свою щеку. Марина целовала, иногда с отвращением, но все-таки.
Подруга была очень властной и требовала от Марины подчинения. Подруга без устали царила. Марина должна была не только сносить подругино царство, но и радоваться ему. В противном случае ее горько упрекали в предательстве самого светлого, что может быть меж людьми – дружбы.
Марина должна была жить интересами подруги, и если та звонила в половине седьмого утра и кричала в трубку: «НУ ВОТ, Я ТАК И ДУМАЛА!!!», Марина тотчас отвечала: «Ну а что ты хотела от этих людей», пусть даже и не совсем представляла, о чем идет речь.
Каждое лето, каждый июнь, подруга арендовала хорошенький, как картинка, домик за Волгой, и отдавала команду Марине паковать вещи, необходимые для полноценного отдыха. Каждое лето, каждый июнь, Марина обещала себе, что плюнет на подругины распоряжения и останется дома. В конце концов, у Марины была семья! Семья нуждалась в жене и матери.
Но годы шли, хорошенький, как картинка, домик перестал быть новеньким с иголочки и сделался просто заурядным и даже малокомфортабельным в сравнении с новомодными рядом, а Марина все так же толклась на летней кухне и стряпала по подругиному заказу бодрые завтраки, достойные обеды и нежные ужины.
К ужину открывали вино, и вот тут-то, плеская по стаканам, маринина подруга, наконец, расслаблялась и говорила что-нибудь вроде: господи, хорошо-то как, а ты хоть бы спасибо мне сказала.
Семью Марине за Волгу привозить не разрешалось. Подруга говорила сварливо: я без мужа, и ты без мужа. Однако апогеем товарищества стало триумфальное выступление подруги на дне рождения Марины, куда, в сердце праздника, подруга притащила личный ноутбук (по моде времени толстый и маленький), и продемонстрировала удивленным гостям слайды со своего путешествия в Австрию. Показ длился чуть более часа. Предварительно подруга преподнесла Марине красочно оформленный путеводитель по Вене (б/у) вкупе с карманного формата русско-немецким разговорником. Это был подарок. Надо ли говорить, что Марина в Вену не собиралась.
Тогда-то она и кинула в подругу словами «эгоистка» и «равнодушная дрянь», тогда-то и состоялась та самая разрушительная беседа по Саакашвили, а вот теперь подруга вновь стояла на том же месте перед телевизором и повторяла по-детски: прости меня, прости меня, давай снова дружить.
Марина расхохоталась гиеной, не села в позу лотоса, не встала в асану собака, не забубнила монотонно «ом мане падме хум», а обняла подругу за шею и сказала: «да ладно, чего там, я и забыла давно», хоть сто раз обещала себе больше не говорить этой негодяйке ни слова. Просто она страшно соскучилась, вот как получилось. И месяц, опять же, был июнь – время ехать за Волгу.
