По свежему снегу, ковыляя нечищеными улицами, пытаясь попасть след в след прошедшим этой тропой чуть раньше, уворачиваясь от ветра, пряча лицо в шарфах или просто в ладонях, идет Самара. 30 декабря Самара проснулась по будильнику ровно в семь, в окне было ожидаемо темно, в стекла лупилась метель, рассветет к девяти утра, в это время уже многие обязаны стоять у станка, за прилавком, за рабочим столом, печь блины на продажу, вертеть букеты, стричь волосы или стучать указкой по головам нерадивых учеников. 30 декабря – рабочий день, но уже как бы не вполне, ведь столько осталось дел, которые нужно завершить в этом году, столько дел, и еще можно успеть. До нового года еще есть время.
Юная работница магазина сувениров и подарков «Красный куб» в ярости шмякает перед кассиром декоративную елочку из цветного стекла. Елочка (размером с два спичечных коробка) снабжена съемными игрушками, тоже стеклянными, так вот двух таких миниатюрных игрушек не хватает. Вроде бы пингвинчика и овечки, но это не принципиально.
— Где, — кричит юная работница магазина, увернутая в форменный фартук и дождь из фольги для праздничности, — где эти гребаные игрушки? Где этот злоедучий пингвин? Овца тупорылая где? Как мне теперь ее продавать, эту елку? Кто-то скажет? Ты мне скажешь, может быть?
Треплет за воротник кассира, которой некогда подвергаться трепке, потому что кассир бегает и компонует сервиз из двенадцати чашек двенадцатью неформатными блюдцами, и каждое блюдце нужно проверить на соответствие рисунков. Покупатели сервиза, супружеская пара в добротной верхней одежде, относительно мирно спорят, кто будет оплачивать подарок. Побеждает жена, сразив оппонента доводом «в конце концов, я этих людей даже не видала, и надеюсь не увидеть».
— Как же меня все достало, как достало! Этот год просто сумасшедший. Никогда такого не бывало! Конец света! Вот люди, я не понимаю вас, люди! – юная работница магазина разворачивается лицом к торговому залу, полному народа, народ перебирает открытки и нюхает свечи, щеки работницы горят, — люди, вот вы что делаете? Вы думаете, мне сильно нравится, чтобы у меня из зарплаты, и так не большой, вычитали по триста рублей за ваши ежедневные акты вандализма? Вчера одна дура ребенку позволяла ковыряться в дорогих игрушках, а я ей сразу сказала, уберите вашу девчонку, а она хоть бы хрен! И что, конечно, малявка расколотила ангела, а потом сразу и карету! В дрянь! В пыль! Да чтобы ей бошку так расколотить!
Юная работница переводит дух. В магазине устанавливается напряженная тишина. Матери прячут детей под подолы пальто. Феминистки тайно согласны и сдержанно кивают. Мужчин мало, те, что есть, боязливо оглядывают своих спутниц. И только девушка в жилетке из рыжей лисы не прекращает телефонного разговора:
— Твоей маме хотелось бы получить на новый год сатиновые простыни из ИКЕА, а папа просил носовых платков, но не клетчатых.
Из подсобных помещений выходит старшая по должности, сбивчиво извиняется и уводит юную работницу с собой. Та тормозит движение, катится по полу, проскальзывает балетками, оборачивается, продолжает:
— А свечки?! Это просто эпидемия какая-то, но у меня половина товара на полках покусана! Свечки кусать, это что? Новая мода в городе? Люди, вы очумели, да? Вам жрать больше нечего, как ароматизированную свечу Bora Bora в квадратной вазе?
Юная работница хватается за декоративные перила декоративной лестницы. Старшая по должности не отступает, и начинает по одному разжимать работницыны пальцы, побелевшие от усилий.
— Я понимаю, — успевает выкрикнуть работница еще, — я понимаю, что кризис, курс евро и война! Но свечки жрать зачем?
Старшая по должности считает необходимым как-то себя проявить в создавшейся нештатной ситуации, и миролюбиво говорит:
— Ну почему ты сразу решила, что свечи – едят? Может, люди их просто ломают.
Две женщины поспешно покидают магазин; они как раз рассматривали свечи, и, возможно, слегка покусали (обломали?) некоторые. Дверь распахивается, и кусок метели проникает в помещение, напоминая о себе, а потом все продолжается: блюдца к чашкам, снять с верхней полки хрустальную звезду, протереть пол, упаковать подарок в золотую бумагу, нет, лучше в серебряную, а вот это у вас что? ярко-розовое с птичками? давайте лучше её.
Девушка в жилетке из лисицы монотонно перечисляет в трубку:
— Колготки Marilyn Zazu Classic с имитацией чулок, черные; книга рецептов Анастасии Скрипкиной, устройство для варки яиц «Эврика»…
Супруги уходят, сервиз покоится в нескольких раздутых пакетах; жена натягивает перчатки и со вздохом говорит:
— Хочу все-таки на губернский рынок заскочить за икрой и судаком. Успею нафаршировать. Орехов еще…
Мужчина хлопает по карманам, выбивает зажигалку и пачку сигарет, с каким-то варварским наслаждением закуривает и явно не слушает дальше, про орехи, зелень, чернослив и хороший черный перец. Он ведь точно знает, что все торжественные приемы заканчиваются одинаково – белые скатерти в винных лужах, хребет фаршированной щуки на опустошенном блюде, ошметки петрушки и крошки яичного желтка, прилипшие к тарелкам. Но как знать, может быть, глядя в глаза съеденной рыбы, есть шанс недавнему едоку сделать какие-нибудь глобальные организационные выводы относительно жизни и судьбы?
По улицам, засыпанным снегом, выдирая из сугробов ноги, идет Самара, растекаясь тревожными ручьями в продуктовую «Пятерочку», парфюмерный супермаркет, алкогольную «Горилку» и отделение Сбербанка. 30 декабря – рабочий день, но уже как бы не вполне, ведь столько осталось дел, которые нужно завершить в этом году, столько дел, и еще можно успеть. До нового года еще есть время.
фото: Сергей Осьмачкин
