Читая новостную ленту, узнала, что 11 сентября в нашей стране отмечают сразу два праздника: Всероссийский день трезвости, и годовщину появления на свет граненого стакана. Что мне показалось очень странным и даже удивительным, поскольку именно сегодня я и собиралась написать этот текст. О трезвости и стаканах. Ничего не зная о праздничных намерениях страны.
Мы сидим в кафе одного из торговых центров и стоически делим на двоих бутылку газированной воды. Я — по причине образовавшейся перед зарплатой финансовой ямы, моя приятельница Юля — после посещения родительского дома. В ее жизни так всегда случается после этих визитов. Она привыкла, и только прячет в рукава пальцы с порушенным маникюром и грустно вздыхает. Мне кажется, или от нее слегка пахнет хлоркой и дезинфицирующим средством.
— Потом я позвала сантехника, чтобы починить унитаз, и отмыла раковину, которую они использовали вместо унитаза. А в холодильнике протухло мясо, и запах стоял просто жуть. Тань, я в прошлый раз привезла им отличную говядину, они даже не смогли из нее ничего приготовить. Да ладно, чего там, они даже в морозилку ее положить не смогли. И все пропало, и запах не выветривается. И иногда мне кажется, что я больше не могу так, Тань, — говорит мне красивая Юля и плачет.
«Они» — это родители, папа и мама взрослой дочери, давно уже спившиеся, но родные. Иногда, Юля конечно, срывается и зло говорит, что они — это ее «крест, но он стал уж слишком тяжелым». Потом спохватывается, извиняется перед собеседником, и снова едет в отчий дом и где ее ждет неизменная программа. Если повезет, то в квартире окажутся только мама и папа. Если нет — сначала нужно будет разогнать стаю друзей-собутыльников, переложить в холодильник гору продуктов, разогреть и накормить. Потом приниматься за уборку в помещении. Она всегда приезжает с набором чистящих и моющих средств и с перчатками. Но они быстро рвутся, и убирать приходится голыми руками, погружая их в хлорку и нечистоты.
«Каждый раз говорю себе, что нужно больше перчаток покупать, но забываю», — виновато произносит Юля, и снова стыдливо прячет пальцы в рукава. А потом, уходя из отчего дома, нужно оставить денег. Она понимает, что эти деньги пропьют, но не может отказать, и протягивает купюры, садясь потом, порой на жесточайшую диету, и подсчитывая хватит ли на проезд. И ругает себя за малодушие. Не потому что жалко денег, мучительно жалко их. Иногда Юле кажется, что они просто не замечают ее присутствия, хотя и едят поставленные на стол разносолы. В другие дни жалуются дочери друг на друга или на жизнь. Случается, просто плачут, и Юлька сама готова разрыдаться от жалости.
— Хорошо, они хоть мирные, — утешает себя взрослая дочь пьющих людей, — наверное, мне с ними повезло.
И Юлька рассказывает, что вот у них в подъезде живет мужик, к которому дети просто опасаются приезжать. Да и весь двор вздрагивает от его выходок.
— А знаешь, — иногда вздыхает моя приятельница, — я помню, когда дома все было по-другому.
Я, честно говоря, не помню этих времен, но Юля вспоминает про мамины блины, поездки в сосновый лес за грибами, банты на первое сентября и совместные походы на ледяные горки. Потом начал пить отец. Сразу и много. Напиваясь, не буянил, драться не бросался. Но домой его приводили в таком состоянии, что он просто падал и засыпал на пороге, иногда в луже собственной мочи. Мать и дочь вздыхали, тащили на кровать, раздевали, мыли. Вечером Юлька смотрела на то, как плачет мама. Утром просыпалась от скандала. Однажды не выдержала и очень серьезно попросила маму: «Разводись. Мы справимся». Разговор шел на кухне, где тогда еще пахло пирогом и свежезаваренным чаем. «Он без нас пропадет. Мы одна семья», — отрезала женщина, и больше к этой теме никогда не возвращалась.
Потом как-то незаметно запила и она. Юлька замечала, что от спиртного мама сначала становилась очень веселой. Потом слезливой. А еще через какое-то время Юлька осталась в ответе за двух глубоко пьющих людей. Которые не замечали, что девочка вырастает из вещей, переходит из класса в класс, сдает экзамены, выходит на работу. А Юлька взрослела, и говорила себе, что у нее в семье такого не будет никогда. Но семьи пока никакой нет.
Сама Юля действительно не пьет спиртного. Считает, что с ее наследственностью даже бокал шампанского на праздник может оказаться роковым и привести к алкоголизму. Ее мужчины — исключительно трезвенники. Бутылка пива в руках у избранника, даже единственная за несколько месяцев, даже на рыбалке – для Юльки повод порвать отношения раз и навсегда. Потом она будет рыдать, смотреть его фотографии в социальных сетях, перечитывать смс, и снова рыдать. Но не вернется, мы знаем, мы это уже видели.
С прошедшими испытание, увы, тоже не складывается. Вот Кирилл, например, всегда ругал Юльку за то, что она снова отправляется в родительский дом. И убеждал избранницу, что эти люди выбрали свой путь сами, недостойны сочувствия и денег. Особенно денег. Последних Кириллу было жалко больше всего. И когда жених поставил Юльку перед выбором: я или они, девушка выбрала родителей. Она любила Кирилла, но родителей знала дольше.
Андрей был йогом, требовал употреблять в пищу только сырую еду, вздрагивал при виде рыбы и мяса на прилавках, и защищал себя от любого негатива. Потом ушел окончательно в нирвану, забыв позвать Юльку с собой.
Дима был почти совершенен и боролся с несовершенством мира. Когда над головой Юльки разбилась брошенная в стену ваза, девушка вздрогнула и решила закончить роман. Ваза, кстати, к ней никакого отношения не имела, так Димка выразил протест против несправедливости коллег.
Олег любил спортивные тренировки. После трудового дня и очередной уборки в родительской квартире он тащил Юльку в спортзал и на пробежку. Считая ее разговоры об усталости или болезни – исключительно уловками. Однажды во время грандиозной пробежки у Юли сдали нервы, и она расплакалась, усевшись прямо в сугроб. Олег сообщил ей, что два таки разных человека никогда не смогут найти общие интересы, собрал сумку и отправился снова жить к маме.
Нынешний любимый мужчина Юлии, Александр, настроен решительно. А именно – жениться. Но только не на Юле.
— Понимаешь, — объясняет он, – мне нужна мать будущих детей. А у тебя, извини, наследственность. И психологическая травма. И окружение.
И Юлька вздыхает и соглашается – мол, все это у нее есть. И сделать с этим ничего нельзя. И мы обсуждаем все по кругу. И я предлагаю ей телефон своего психолога, и Юля соглашается, что нужно пойти, вот только где взять время. Мне хочется предложить ей взять бутылку вина и бутерброды, и сидеть на берегу Волги, смотреть на закат и ни о чем не думать. Но тут я вспоминаю, что Юлька не пьет, совсем и никогда. И можно бы без вина, но это будет не то. Не совсем то.
Допиваю теплую минералку, и думаю, как бы все сложилось, ответь взрослая женщина на предложение маленькой девочки: «Мама, разводись», простой фразой: «Конечно. Как минимум – ради тебя».
Танюш, просто нет слов, как ты хорошо это написала.