О чем говорят дети

Бог знает почему, но когда речь заходит о детях, большинство взрослых начинает говорить штампами. Бормочут о том, что «дети наше будущее» или «дети нынче дороги», имея в виду материальную сторону родительства. У детей же принято спрашивать банальное: «Как оценки в школе?», выслушивать равнодушное: «Хорошо!» и считать диалог законченным. Иногда мне кажется, что они живут рядом с нами как инопланетяне, эти самые дети.

Солнечный сентябрьский день, немного праздничный, в честь чего моя дочка вместе со стайкой подружек носятся по двору. Я сижу на скамейке, так получается, в компании ребят постарше — еще не подростков, но уже почти. Неожиданно они принимают меня в свою беседу, забрасывают вопросами, и кажется, позволяют заглянуть в тот мир, куда обычно взрослым вход воспрещен.

«А вам интересно работать?» — серьезно спрашивают у меня дети.

«А если вы пишете статьи, то читаете другие газеты?» — любопытствуют они.

«А как вы придумываете о чем писать?» — требуют ответа.

Я подробно рассказываю, замечая, что никто не спрашивает о том, насколько выгодно быть журналистом.

«А я хотела учителем географии быть, — говорит мне Маша, — но для этого нужно одиннадцать классов заканчивать. А мама говорит, что обойдешься девятью, и нужно быстрее искать работу».

Маша пытливо смотрит на меня из -под длинной челки. Я помню Машину маму, ухоженную женщину, пребывающую в вечном поиске новой любви.

«Но мне все равно хочется работать с детьми, — продолжает Маша, — получить какое-то художественное образование и вести кружок, например. Интересно, как платят тем, кто ведет кружки: за каждого отдельного ребенка или вообще?».

Пока я размышляю над тем, как платят руководителям кружков, Маша успевает рассказать мне, что ходит на лепку, и скоро у учителя день рождения, и дети хотят сделать ему подарок, только пока не решили, какой. А мальчик Паша сообщает мне, что хочет стать художником, делающим татуировки, но родители считают, что это несерьезно.

Я тоже считаю, что это несерьезно, но спохватываюсь, и мы говорим о том, что нужно для того, чтобы открыть свой салон. Я задаю вполне взрослые вопросы, ответов на которые Паша, понятно не знает, и он уходит размышлять о том, что для собственного дела нужны опыт и знания. Потом возвращается и спрашивает, а есть ли такая профессия — оформлять торты и рисовать на них картины. Отвечаю, что есть.

«Родители расстраиваются, что мне нравятся девчачьи профессии, — вздыхает Паша, — а что я сделаю, если я творческая натура».

«А я хочу быть врачом, но только взрослым. Дети, они вредные», — говорит Аля и отбрасывает с глаз длинную челку. Эти челки у нас во дворе в этом году — настоящий тренд. Иногда мне думается, что за длинными прядями волос дети просто прячутся от нас.

«Но только к врачу ходит много пожилых людей, а они тоже бывают вредными, — продолжает серьезная Аля, — я иногда иду по улице, смотрю на старика или старушку и размышляю: смогла бы я быть доброй если он придет ко мне на прием».

Через какое-то время дети уже спорят об учителях.

« И все равно учителя должны быть добрыми и не орать», — настаивает Маша.

«А если он не добрый, но хорошо владеет предметом и умеет преподавать, – говорю я, — тогда у тебя будут хорошие знания».

«Но тогда ты будешь знать, но не будешь любить, то что знаешь. А это плохо», — неожиданно отвечает Маша.

«В школе главное – хорошие оценки, — вступает в разговор девочка Лена (замысловатая коса, очки и туфли на маленьком каблучке), — тебя никто не спрашивает, что ты понял или не понял в школе. Тебя все спрашивают, что ты получил».

«Даже если ты просто списал, все довольны», — жестко констатирует Паша. И дети спрашивают у меня, списывала ли я. Педагогично было бы ответить «нет», но я честно говорю «да», и мы с азартом обсуждаем старые и новые технологии списывания. Иногда дети смотрят на меня с некоторым недоумением, но потом вспоминают: «Ах, да, у вас же не было сотовых телефонов» или: «Ой, забываю, тогда компьютеры еще не придумали». В их взглядах сочувствие и непонимание, как мне удалось выжить в таких условиях.

«Когда я вырасту, то обязательно расскажу сыну или дочке правду о своем детстве», — говорит серьезная Аля.

«А я хочу, чтобы у меня было много детей. Трое, например», — размышляет Лена.

«Три — это слишком много. Их нужно кормить и одевать. А ты станешь несамостоятельной», — возражает практичная Маша.

«Я и не хочу быть самостоятельной, пусть самостоятельным будет мой муж, – весело возражает Аля, — а я буду мамой и хозяйкой».

«А если он тебя бросит, что ты делать будешь?» – не унимается Маша.

Кажется, еще пять минут и все сойдутся в непримиримом споре и даже рукопашной, но тут от детей более младшего возраста детям более старшего возраста прилетает мяч, и все забывают о важных разговорах и гурьбой куда-то бегут. Во дворе раздается визг, и старушки на скамейках с привычным осуждением смотрят на резвящихся детей, приговаривая, что в их возрасте они точно не носились, не кричали, и никому не мешали. А я сижу на другой скамейке и вспоминаю, что моя дочь хочет стать ветеринаром, и что я обещала купить ей книгу о животных, и найти в Интернете информацию о рационе ленивцев и горностаев. И что нужно ей про все это рассказать, пока она еще готова меня слушать.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.