До первой звезды

Иногда даже страшно становится: сколь можешь вспомнить людей, фигур, лиц, профилей или даже хотя бы едва различимых уже на фоне времени, но всё ещё проступающих откуда-то очень-очень издалека силуэтов. И вот перед самым Рождеством – ещё один спешный набросок в блокнотике, ещё один наскоро очерченный образ.

Арсентьич? Это старик такой был-жил в Саратове. А знаком я с ним был исключительно по рыболовным путям-дорогам. По зимним. Ибо рыбачил он только зимой. Его звали по-разному: кто-то «граммофоном» за громкий и не к месту чётко раздающийся голос с легким потрескиванием, кто-то «бубнилкой», кто-то «седым» – почему, объяснять не надо. Но чаще всего обращались к нему именно так, по семейному, с отческим уважением.

Арсентьич никогда не унывал. Ни когда прогорел на ваучерах, ни когда деноминация грянула, ни когда пенсию на полгода задержали… Словно герой Беранже, который на все жизненные невзгоды отвечал неизменным «А ну их!…», мой старый знакомый отмахивался от бед, точно бы держал в руках не тяжёлую пешню для простукиванья особо опасных мест на льду, а лёгкую изящную шпагу. «Да ну их!.. – говорит, // «Да ну их!..» – говорит, // «Вот, – говорит, – потеха!» // Ей-ей умру… Ей-ей, умру!.. Ей-ей, умру от смеха!..»

Что это я, о чём это? Арсентьич никакого Беранже не знал, он не говорил стихами, герой нашего с вами сегодняшнего нечаянного разговора. Он всё описывал почти исключительно на нецензурном своём уникальном наречии, которое и хотел бы я, может быть, привести в пример, да слишком потускнеет оно в отрыве от вольного волжского льда да холодного ветра. Замечу лишь, что не имелось ни одной темы, о коей не смог бы знакомый мой старик-рыболов рассказать так забористо, так заковыристо и колоритно, что брань переставала быть таковою, а становилась едва ли не поэзией. Вместо поэзии буду ставить многоточия.

А подружились мы с Арсентьичем и правда на льду. Тут надо вам заметить, что клевало у него всегда. Там, где другие ловили окуньков – Арсентьич поднимал на свет Божий горбатых окунищ, где мы довольствовались тусклыми плотвичками, он умудрялся швырнуть вдобавок к горке замёрзшей синеватой мелочи три-четыре темнопёрых подлещика. Мормышки делал сам, подкормку изготовлял по своему собственному рецепту, мотыля – и того перебирал особым способом и крахмальцем пересыпал – чтоб, рубиновый, один к одному!

Впрочем, не о мотыле теперь речь. Помню, холодный-холодный день. И снег прям за шиворот забивается – суховатый такой, колкий. А Арсентьич знай себе потаскивает полосатых окушариков, да ещё и приговаривает своим поставленным – с хрипотцой – голосом на весь залив: «Маленькая, а приятно! Этого на уху, этого на… заливное… пущу, а вот этого… и пожарить… не грех…»

Тут, ясное дело, подходят измученные бесклёвьем и безнадёжно свинцовой погодой рыбаки – в первый раз, видать, на месте, ещё не знают, что к чему. И к Арсентьевичу с расспросами:

– Дед, какая мормышка?

– Леска, что ли, японская?

– В полводы или со дна идёт?

– На что ловишь-то?

Последний вопрос становится и последней каплей. Арсентьич удивлённо и совершенно по-детски невинно поднимает глаза на пришлых людей с иностранными цветными ледобурами и отвечает:

– Как на что? Как… на что-то? На хобот, конечно!

Спрашивающие сначала принимают за неумелую шутку эти слова, но никто вокруг не смеётся. Мы, привыкшие к выходкам старика, изо всех сил сдерживаемся, чтобы не расколоться и сосредоточеннее, чем обычно, глядим в луночки. А лунки-то ведь – иллюминаторы в лето. В них всегда, даже в самый лютый глухозимный мороз, видна празелень живой водицы.

– На хобот, – повторяет Арсентьич для пущей убедительности. – В «Рыбаке»… вчера… брал. Там его… на прошлой неделе завезли.

– А чей хобот? – спрашивает всё ещё недоверчиво один из новичков.

– А известно, слоновий! – объясняет и это обстоятельство Арсентьич, выхватывая из лунки очередного окуня «на жарёшку». – Я в развес брал, триста грамм хобота… на… всю зиму… хва. Хранить в морозильнике, не размораживать. А как на рыбалку соберётесь – кусочек ножиком и строганёте.

– Извините, а у вас случайно не найдётся немного лишнего хобота, а то мы ещё не купили…

– Не найдётся, – строго отрезает старик. – Свой… нужно… иметь! Вот, видишь, последний кусочек доловлю и домой. О! Опять взялся. Маленькая, а приятно!.. Ещё одного – и к бабке под бок!

Надо ли объяснять, что незадачливые рыболовы решают сейчас же возвращаться в город за хоботом, и только в этот момент обман вскрывается и сам Арсентьич первым падает со стула на снег, не в силах сдержать хохот. После не выдерживаем и мы, его попутчики, а потом и до разведённой компании доходит смысл происходящего.

– А? – снимает запотевшие от мороза очки Арсентьич. – Как я вас? А? – Его живые, не останавливающиеся ни на секунду глаза искрятся озорным светом. – Собрались уже «за хоботом». Смышлёные! Ну вы, мужики, и смышлёные…

…Несколько лет тому, перед Рождеством, прямо шестого января, как сегодня, я видел Арсентьича в последний раз. На рыбалке, конечно. Шёл густой-густой снег. Над озером, за леском, как будто бы собрались показать фильм и растянули огромное белое полотно. Экранировали, так сказать, небесное пространство. Но фильм всё не начинался. И мы молча, время от времени поднимая головы, поглядывали в белую неизвестность. Арсентьич не шутил, не сопровождал каждую пойманную рыбёшку солёной шуткой-прибауткой. Он был фронтовиком, и был ранен в ногу, и потому хромал. И часто скрывал за бранными шуточками гримасу боли. И никогда не рассказывал о войне. И никогда никому не жаловался. И никогда не грустил. Только в тот день.

– Ещё по одной поймаем и к бабке под бок! – попытался я неуклюже развеселить напарника его же присказкой.

Он посмотрел на меня сквозь очки, и только тут, по остановившимся, застопорившимся глазам, я догадался, в чём дело. Но уже через мгновение Арсентьич размахивал руками и кричал на всё озеро как совершенный ребёнок:

– Смышлёные! Депутаты-то-начальники-то у нас – смышлёные! Нахапали себе-то, а говорят: это… все лишь… нецелевое… расходование! Смышлёные! И домой не пойдём, ни-ни! Рыбачим до первой звезды сегодня! До пер-во-й зве-зды-ы-и-и!

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.