Недавно оказалась в компании людей, близких к искусству. Забавно, но главный из них примерно так и представлялся при знакомстве: Василий, допустим, Лопухов, человек, близкий искусству. Остальные собеседники были ему под стать, носители высокой культуры, и все хором говорили об отсутствии в Самаре культурной среды, элементарной цивилизации и всякого такого, и как им трудно в этом бескультурном пространстве находиться, особенно сейчас. Особенно сейчас, когда люди буквально только и обсуждают рост цен на капусту и фильм средней руки «Левиафан», уже уши вянут.
Главный человек Василий, допустим, Лопухов, уронил лохматую голову в худые ладони, нащупал увядшие уши и сказал, что надо как-то доскрипеть до весны, потому что весной хотя бы природа творит, и можно бесконечно за этим творением наблюдать. А не главный человек с ним сразу же согласился, но перевел стрелки на лето – мол, летом бывает вообще прикольно, особенно когда в Ширяево проводят биеннале, «квинтэссенцию метафизического синтетизма». И рассказал историю.
Этот не главный человек был современный художник из местных — постоянно в поиске, пишет абстрактные полотна, мастерит инсталляции, а жизнь ему подыгрывает и без устали устраивает смелые перформансы. Но однажды как-то в ходе Ширяевской б. усталость все же подобралась к нему, постучалась в сердце, и современный художник решил взбодриться прогулкой по селу. Ширяево — это село. На берегу Волги. Позараставшие стежки-дорожки привели современного художника к сельской школе. Двери ее были гостеприимно распахнуты. Современный художник оказался в вестибюле, плотно увешанном детскими рисунками, очевидно, у детей проводился конкурс именно вот детского рисунка. Современный художник, медленно ступая, обходил холл по периметру, любуясь ребячьим бесхитростным творчеством. Пучеглазые принцессы, Гагарины в голубых ракетах, человеки-пауки и прочие бакуганы с покемонами. Как это все посконно, восклицал художник. Здесь, только здесь, в ширяевской глуши и можно ощутить все величие русского духа! Восклицал, восклицал и вдруг обнаружил картину, поразившую его в самое сердце.
Это был листок формата А4, с волнистыми краями, неаккуратно вырванный из альбома для рисования. В центре прыгали негритята, их окружали дикие животные, угадывались лев и тигры, в небе кружили птицы доисторических размеров и почему-то большие черепахи. Может быть, это вообще было море. Но главное! — картина имела название. Написанное крупными буквами, оно бросалось в глаза сразу же. «Помни о МАО!» — такая вот надпись располагалась в самом верху и занимала примерно одну треть работы.
Современный художник, воровато оглядываясь, выкрал картину и покинул экспозицию самым быстрым шагом, на какой были способны его усталые ноги. Помни о МАО, шептал современный художник. Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ, шептал современный художник. Наконец он достиг своих товарищей, других современных художников — людей, близких к искусству, они были заняты в перформансе «постриги соседа», но с удовольствием отвлеклись, склонив свои изуродованные прически над украденным произведением.
Вы только подумайте,- горячо стали говорить современные художники, как это исторически верно! как это правильно! помнить о Мао! и каким тонким инструментом воспользовался неизвестный юный автор! он изобразил африканских детишек, разных диких животных, чтобы подчеркнуть, как мы все зависим зачастую от воли диктатора!
Ну и еще они часто повторяли: «посконно» и «глубокие истины православия в детских душах», и несколько раз даже воскликнули: «чу!». Потом продолжили взволнованно остригать друг друга. А потом нашелся автор картины. Это был мальчик лет восьми-девяти, в толстовке с групповым портретом группы «Король и Шут» . Мальчик учился в третьем классе и, помимо всего прочего, он немного кривовато и неразборчиво писал буквы. Картина его называлась «Помни о НАС». Он имел в виду исчезающие виды животных, растений и африканскую бедноту. И никакого Мао, что характерно.
Такую историю рассказал не главный в компании человек, но понравилась она только мне. Остальные люди, близкие к искусству, брезгливо передернули плечами и заговорили о смерти автора в эпоху постмодернизма. Хотя о чем тут говорить: ну умер автор и умер, ничего уже теперь не поделаешь.
