Идеологически верный

Иногда кажется, что Андрея Колядина должны знать все. И это не фигура речи. Кто-то помнит его по обкому комсомола, или по работе на телевидении (господи, Колядин ведь был когда-то реальной телезвездой!!!), или по выборным делам, или по Белому дому, или по Администрации Президента РФ. Или по ФБ, где Андрей иногда выдает блестящие и емкие очерки, например, про донских казаков.

Все знают, никто не узнаёт. Мы сидим воскресным утром в «Кипятке». Андрей собирается за Волгу, сегодня последний день его отпуска. Он одет в черную майку (да-да, «алкоголичка» от Готье), шорты и шлепанцы. Говорит убежденно и горячо. Еще бы, ведь речь идет о том, чем он на самом деле занимается всю жизнь — об идеологии. Но сначала я рассказываю ему, как впечатлились наши самарские политтехнологи, работающие на Урале, его приездом и фразой о политических операторах. С них и начинаем.

— Кто такие политические операторы?

— Политические операторы — это люди, реально меняющие внутреннюю политику, а не рассказывающие о своих возможностях и талантах…

— В стране у нас кто политический оператор?

— Ну, вот, к примеру, Сурков — это политический оператор, т.е. человек, который меняет Россию. Володин — политический оператор. Став вице-премьером, он получил соответствующие полномочия и способен внести изменения в политическую жизнь страны.

Понятно, что у Суркова возможности сегодня больше. Он на протяжении уже дюжины лет занимается российской политикой: у него отлаженные механизмы, у него сложившаяся команда, его знают в российской политике все. Учитывая, что он абсолютно безжалостный человек к людям, которые его указания не выполняют, эффективность его действий очень высока.

-А на территориях?

-По-разному. Где-то губернаторы являются политическими операторами. Где-то силовики. Где-то партийные лидеры. Представители заслуженных религиозных конфессий. Иногда замы губернаторов…

Главный критерий – они люди, указания которых выполняются. Естественно, мы говорим о политике, а не об уборке картошки или мытье окон. Хотя… Мне кажется, что сильный политический лидер сумеет вдохновить население региона и на мытье окон. Было бы желание.

— То есть это люди, которых все слушают и в точности выполняют их указания?

— Вот здесь я бы не стал торопиться, потому что кто бы ни говорил в Москве, это не значит, что где-то в Тыве, Смоленске или Магадане все происходит именно так, как сказано. Каждый исполнитель на местах понимает указания в меру своего представления, воспитания, своего жизненного опыта.

— Но все-таки в ситуации с Сурковым искажение будет заведомо меньше, просто потому, что люди будут стараться более дословно действовать.

— Более того, они десять раз переспросят, уточнят и постараются сделать именно так, как он сказал, потому что ошибка может привести к серьезным последствиям. И тут дело не только в названной фамилии. Это утверждение верно в отношении любого сильного управленца. Потому что управление – это оценка ситуации, постановка задачи, контроль за выполнением и жесткое пресечение любых действий, мешающих задачу выполнить. Иначе это не политический оператор, а нечто иное…

— А, к примеру, праймериз не выявляет политических лидеров и политических операторов?…

— Если проходит честно и демократично, то лидеров выявляет однозначно. Но мы говорим о разных персонах. Политический лидер далеко не всегда является регулировщиком политических процессов. Это как продюсер и эстрадная звезда. Эстрадная звезда может хорошо петь, но собирает залы и продумывает каждый ее шаг на пути к славе все же продюсер. Продюсер в звезде разочаровался – и нет звезды… Поэтому честный праймериз может показать тех, кто станет звездами – если продюсер (политический оператор) даст добро.

— Я был на праймериз в Промышленном и в Самарском районах, для контрасту. К сожалению, не был в области. Так вот, там с точки зрения внешней все абсолютно демократично. Ты приходишь с улицы, ты можешь участвовать, задавать вопросы, ты можешь голосовать. Все формальности соблюдены.

— И слава богу, что есть праймериз. И вообще, мне кажется, что через процедуру праймериз надо не только потенциальных депутатов пропускать, но и прочих «слуг народа». Например, кандидатов в губернаторы в регионах, может быть судей, руководителей полиции общественной безопасности. Пусть на праймериз придут не все, а только социально активные жители региона, но это поможет не только людям познакомиться с потенциальными кандидатами, но и кандидатам сформулировать свои цели и задачи в будущем высоком кресле. Сформулировать. Озвучить. И потом их выполнять, а не заботиться только о своем кармане.

То есть наличие праймериз более демократично, чем его отсутствие.

— Ну да, все эти подковерные разборки, что мне надо решить вопросы с X, но я сам с ним встретиться не могу, поэтому попросим Y… и пошло-поехало..

— Абсолютно верно. А потом рассказы о тяжелых чемоданах с деньгами, которые везут якобы в Кремль или в Администрацию Президента.

— Вообще много мифов про Администрацию Президента, которые хоть как-то подтверждаются?

— Мифы рождаются от незнания. Все рассказы о чемоданах – чушь. А вот то, что АП – это одна из наиболее четко и жестко работающих структур во внутренней политике – это без сомнения. Я не оцениваю правильность шагов и решений. У каждого человека свое представление о правде жизни. Кто-то считает АП оплотом антинародного режима. Кто-то оплотом стабильности и спокойствия в обществе. Одно верно – структура работает эффективно. Причем чем выше должность – тем более напряженный график работы. А Президент вообще не принадлежит себе.

В.В. Путин говорил о своей президентской работе, что восемь лет пахал как раб на галерах. Ритм действительно безумный. С раннего утра и до поздней ночи.

— А мотивация какая? Я понимаю, что чужая душа — потемки…

— Я думаю, что мотивация большинства государевых людей вполне понятна. Власть — это заразная штука. Особенно, если власть настоящая, то есть когда ты действительно меняешь облик страны. Это как наркотик — ощущение, что ты меняешь этот мир, ощущение, что ты являешься одним из узлов принятия всех крупных решений, заставляет человека быть совершенно безжалостным в работе и к себе, и к другим.

Но для того, чтобы быть лидером, для того, чтобы быть персоной, с которой считаются, необходимо это каждую секунду доказывать. Причем не только криком, хотя криком тоже. Не только увольнениями и административными карами… Хотя и этим тоже. Но и компетентностью: ты должен знать в каждом вопросе ничуть не меньше, чем человек, который его готовил.

Это, кстати, минус ручного управления государством. Потому что «неручное» управление предполагает, что каждое твое действие находится под контролем многих структур: журналистов, оппозиционных партий, экспертных сообществ. Если ты ошибся, что-то сделал не так, они об этом тебе скажут и дадут возможность все поправить на этапе подготовки решения. А когда все зависит только от тебя и ты отвечаешь абсолютно за все, то часто поражаешься поверхностной проработке важных решений исполнителями. Ты думаешь: «я потратил несколько часов своего времени, чтобы в этом вопросе разобраться, а этот идиот, который за разработку проекта отвечал и работал над ним целую неделю, знает меньше меня». И вот этот надрыв тоже приводит к ошибкам. Потому что человек один не может охватить все, как бы он талантлив и гениален ни был. Даже если он будет работать по 36 часов в сутки, не спать и не есть.

Но важны не только нюансы управления. Кроме гениальности и неистовства в работе государственных мужей должна существовать еще и вменяемая кадровая политика. Ведь чтобы не отвечать за все – надо иметь соратников, которые в состоянии взять на себя блоки проблем и квалифицированно их решать…

— Я так понимаю, задачи нет такой?

— Периодически об этом вспоминают. Создают президентские тысячи и президентские сотни. Но в регионах эти списки воспринимают очень болезненно. Губернаторы считают «сотенных» и «тысячных» потенциальными конкурентами и начинают медленно, но верно их из политической жизни выдавливать. Ну а если сами губернаторы формируют региональные списки, то включают туда тех, кто не способен составить им реальной конкуренции, оставляя за бортом самых сильных и талантливых.

— Все-таки нужна селекция какая-то.

— Точно, но пока нет системы, которая с детства бы отслеживала таланты, вычленяла лучших из серой массы, обкатывала в разных ситуациях, пардон, как при социализме.

— Ну, я так и хотел сказать, что пионерия и комсомол…

— За наиболее яркими наблюдали с детства. Школа, институт, потом в армию – смотрели, как ты выживаешь в армии. Потом тебя посылали в народное хозяйство и лишь потом забирали в госуправление или в партию.

А сегодня люди подбираются под проект. Сделал дело – свободен. И не факт, что тебя привлекут к работе снова.

— Но сейчас ведь вся идеология, я имею в виду жизни общества, она проектная. То есть я вот с музейным делом сталкиваюсь, с культурой – везде проектные системы. Нам нужен хороший проектный менеджер. И это общая тенденция. Мы как-то должны научиться с этим, видимо, жить. Мы вряд ли сможем вернуться к той ситуации…

— Ну почему? Если мы говорим о коррупции, то коррупция это тоже порождение систем, в которых нет работы с кадрами. Я объясню. Ты становишься начальником. Если ты умный, талантливый и способный менеджер, кого ты набираешь? Чаще всего ты набираешь умных, талантливых, способных сотрудников. Потому что ум твой ими усиливается многократно.

Ну а если в управленческую вертикаль приходит человек нехороший – глупый ли, вороватый, подлый, то и отсев своих подчиненных он будет производить по тем же критериям. В итоге, когда нет глубокой и проработанной системы отсева «каши от мух», получается удивительно пестрый управленческий ковер.

Если вы изучали теорию управления, то наверняка знакомы с идеей, что при прочих равных всегда выигрывает тот, кто более подл или коварен. Поясню. Я и вы обладаем примерно одинаковыми талантами. Образованием. Опытом. Но я коварен и беспринципен. А вы светлый, чистый человек. Кто из нас имеет больше шансов занять высокое кресло? Конечно я… У меня больше возможностей оттолкнуть, затоптать, оклеветать и т.п. Поэтому если нет государственной политики отбора и обучения кадров, то вступают в силу «рыночные» механизмы. А они приводят к тому, что из власти вымываются профи.

Когда руководителем субьекта Российской Федерации ставится глава района, кого он будет набирать? Правильно! – Того, кого он знает и кому верит – своих районных коллег. И дай им бог всем оказаться гениями со стратегическим мышлением и опытом управления серьезными проектами. Но реальность показывает, что пока они этот опыт приобретут, проходят месяцы и годы. А страдают целые регионы…

— Андрей, ну вот те же самые праймериз – можно прийти, все знают, всех пускают. Но никто не идет, никому не надо.

— Это называется атомизация общества. Когда каждый за себя и общегосударственные проблемы людей волнуют меньше и меньше.

— И это процесс глобальный.

— Так будет до той поры, пока общество сыто, в домах тепло и денег хватает на то, чтобы пить и гулять.

Как только грянет кризис, общество мгновенно ополчится на власть. Причем в жесточайших формах. А ополчится потому, что с ним никто не работает. Атомизированному обществу власть не нужна. Оно ей не доверяет и воспринимает как агрессивную, коррупционную среду. И говорит: «Мы все решим сами». Как только людям не удается решать вопросы самим, они вспоминают о государстве и поднимают крик: «Вы что там сидите? Мы есть хотим. У нас квартира не отапливается. Долой кровопийц и угнетателей!». И общество эту власть сносит. Жестко. Даже если власть социально ориентирована и многое для народа делает. Пример Ливии. Жители этого государства имели такие социальные гарантии, которых мы не видели во времена расцвета социализма. Но от людей ничего в стране не зависело. Их никуда не привлекали. И народ был отдельно, а власть отдельно. И к чему это привело?

— А разве та же «Единая Россия» не пытается каким-то образом работать с народом? Ведь этот опыт КПСС, на мой взгляд, по крайней мере, пример КПСС перед глазами, он заставляет…

— Нет, и я думаю, что здесь надо было тогда идти до конца. Либо создавать «ЕР» и убирать все партии, чтобы конкуренции не было. И все пришли в ЕР, понимая, что только в ней можно достичь роста. И тогда идёт селекция желающих приобщиться к великой и единственной партии. Либо нужно создавать действительно настоящую конкуренцию между партиями, не отдавая никому явных и подавляющих преимуществ.

А при декларировании демократических свобод и предоставлении особых условий одной партии – это идет во вред прежде всего этой партии. Если вы априори выигрываете все соревнования благодаря судьям и допингам, то вы перестаете тренироваться. И через некоторое время вместо поджарых сильных спортсменов все видят команду толстых, нелепых существ.

Любая партия должна биться за людей, за ярких социально ориентированных персон. Тех, кто не равнодушен к тому, что происходит в стране и может повести за собой людей. Она должна объединять в своих рядах неравнодушных жителей регионов. Евгений Ройзман в Екатеринбурге, Михаил Матвеев в Самаре, Александр Сысоев в Воронеже, Александр Деев в Томске и сотни других по стране. Они харизматичны. Их знает и любит народ. А не надеяться, что победа будет сделана тихой сапой при подсчете бюллетеней для голосования.

— Этих людей пока используют другие партии.

— А почему их другие партии используют? Да потому, что правящей партии они не нужны. Зачем ей ЛОМы (лидеры общественного мнения)? Ведь привлеки их — они тихо сидеть не будут, полезут везде. Начнут суетиться. Что-то делать. Потребуют себе место под солнцем… А места все заняты. Причем заняты порой персонами очень далекими от политики и слабо представляющими нужды народа.

Я вспоминаю, как одного самарского политика в начале 2000-х избиратели спросили: какое ваше самое любимое блюдо? Ответ меня умилил: «Мне привозят живых королевских креветок, и я их в односолодовом скотче варю. Наливаю целую кастрюльку односолодового скотча, бросаю туда креветок. Они так пищат, но такие вкусные получаются. Бесподобно».

Думаю большинство просто не поняли ответа. Если бы избиратели разобрались, что это блюдо стоит две месячные зарплаты высококвалифицированного рабочего, то освистали бы политика на месте. Но какие-то королевские креветки… Какой-то односолодовый скотч… Дебри… Это его и спасло. Увы, но порой достаточно прожить в определенной среде энное количество лет, и абсолютно теряешь представление, что творится в других средах. Вот и рождаются шедевры «а-ля Мария Антуанетта»: — У народа нет хлеба? Пусть едят пирожные…

— Михаил Прохоров понимает?

— У него хорошие, светлые мозги бизнесмена. Он понимает в геополитических вопросах очень многое, но я не уверен, что понимает, чем живет страна и чем живет народ. Хотя ему, наверное, рассказывают об этом. Однако для «Правого дела» он, бесспорно, находка. Найти такие инвестиционные ресурсы самостоятельно и вложить их в выборную кампанию партия бы не смогла. А тут миллионы долларов в карманы СМИ и политических технологов всей России! При том количестве голосов, которое партия наберет, каждая галочка в бюллетене за нее станет золотой.

Увы, что бы ни придумывали политические технологи, политические лидеры и политические операторы – если нет связи с народом и нет тонкого понимания, что творится в стране, то никогда не знаешь, чем твое слово в душах отзовется.

Я помню, мы в 99-м году приехали в одно из сел Тамбовской губернии с предвыборным вояжем. К нам кинулась толпа избирателей с радостными воплями: «О, газеты привезли агитационные». Наш кандидат очень гордился такой популярностью. Ходил важный. Говорил яркие речи…

А я решил уточнить – откуда такая тяга к наглядной агитации в деревне, где ни газа, ни света, ни телевизоров. Ответ был потрясающий: народу попу нечем подтирать! Газет никто не выписывает, а на туалетную бумагу нет денег… Одна надежда на агитацию.