Довольно поздно вечером выхожу за напитками семье, обычный рабочий день, жарко, горожане бродят с безумными лицами и необъяснимыми предметами в руках. Две девочки с гобоями и валторной, потом мимо неторопливо прошагал мужчина с вереницей почтовых ящиков, причем он гулял. Для выхода натягиваю сарафан дочери, из которого она морально выросла.
После покупки напитков усаживаюсь отдохнуть от забот и выпить пива. Это оказывается кафе, и пусть. Деревянный стульчик, деревянный столик, все это вынесено чуть не на проезжую часть, плевать. Официантка с заметным синяком на скуле и переполненный пляж за спиной — лето, лето. И вот я пью пиво, и смотрю вдаль, и даль практически светла, и подходит ко мне невысокая кряжистая женщина с бледным усталым лицом. Джинсовая юбка, майка на лямках, каблуки белых неновых туфель.
— Сестра, — обращается она с вопросом, — сестра, не подскажешь, где здесь презервативов можно купить поблизости? А то клиента сейчас привезут … Изогнувшись, я указываю дорогу к супермаркету из местных, женщина закуривает, кашляет надсадно. Никуда не идет. Молчит. Поэтому я вспомнила о проститутках. Несколько притч о них, но это опять не притчи, конечно, а просто истории.
1. Моя подруга ранее проживала на улице Гагарина, традиционном рабочем месте множества городских проституток, которые стоят у дороги по двое, по трое, и подсаживаются в машины. В литературе такие рабочие места называются — «точки». Точек непосредственно перед окном подруги было несколько. «Таким образом, — удовлетворенно замечала она, — я всегда могла безошибочно узнавать погоду. Посмотришь утром на одежды девиц — и понятно, надевать ли колготки под джинсы и так далее». Хотя, может быть, про колготки это я сейчас сочинила, для наглядности. Но суть остается.
2. Или вот еще, один товарищ. Редкий мужчина, кто признавался в близком знакомстве с профессионалками от секса. Рассказывал: «Давно было. Гуляли как-то с пацанами, вызвали в процессе девочек. Ну, там, досуг и все такое. Привезли штук пять. Ничего так, нормальные. Продолжаем веселье, все дела, вдруг видим — Федоров куда-то пропал. Где Федоров? — нет Федорова! Через полчаса обнаруживаем его закрывшимся с одной из девчонок в дальней комнате. И там тишина-а-а, тишина — за дверью. Еще часов через пять просто начинаем ломать эту дверь, потому как все сроки вышли, Федоров признаков жизни не подает, братва волнуется у подъезда, да и вообще — подозрительно. Врываемся, полностью одетый Федоров у окна нежно гладит плотную брюнетку по неровной щеке и бормочет: «Я вытащу тебя из этого болота… Я вытащу тебя из этого болота…»
Не вытащил, конечно.
3. Третья история. Раньше мы с бывшим мужем снимали квартиру. Кстати. Опять-таки на улице Гагарина. Удивительно все-таки устроен мир. Сынок только родился, я пыталась вскармливать его грудью и страшно скучала. Был дефолт и кризис. А этажом выше жили вот именно девочки по вызову. Мы немного дружили, болтали на разные темы. И как-то я тусовалась у них на кухне, ела печенье и шоколад. Сынок спал на руках, удалось даже выпить чаю, а девочки спорили, очень яростно. Причина спора долгое время оставалась мне не ясна, а потом Юля, очень красивая, рыжеволосая, объяснила: «Ну, понимаешь, нам сейчас групповуху делать, три на три, и никто не хочет быть подписывальщиком презервативов!»
Я глупо молчала. Юля вздохнула и продолжила: «Ну блин, ведь мало того, что у каждого должен быть свой личный, так еще они не должны путаться в деле. К примеру, первый презерватив помечается «Света-Талалаев», второй «Тоня-Олег Григорьевич, третий — «Талалаев-Тоня»». Муторно следить за всеми. Но необходимо. Потому что неизвестно же, кто что таскает на себе… Понимаешь?»
Я поняла.
«Конечно, — предвосхитила мой вопрос Юля, — можно каждый раз новый натягивать. Но уж слишком это невыгодно получается. В материальном смысле, я имею в виду…»
Шел 99 год, и кризис изо всех щелей топорщился узловатыми длинными пальцами.
4. Четвертая история, грустная. Одна девочка возглавляла в Самаре местное отделение иностранной фирмы, и часто общалась с иностранным директором, это был бодрый американец лет пятидесяти пяти. Девочка заказывала ему номера в гостиницах, у нас появилась куча всяких дорогостоящих, так что не стыдно перед зарубежными партнерами буквально. И вот, в один из приездов американец появляется как-то утром и весь такой необычный. Взъерошенный, возбужденный. Да, по-русски он не говорит совсем. А по-английски говорит, и взволнованно просит девочку заблокировать его кредитные карты и какие-то еще платежные штуки. Дорожные чеки? Не знаю, но что-то помимо. Девочка все проделывает, выясняется, что по обеим картам уже сделаны покупки в течение последних двух часов, суммы крупные. Американец не хочет никаких мер. Американец хочет водки. Девочка удивленно соответствует. Американец выпивает и рассказывает о том, что вчера в лифте отеля познакомился с прекрасной русской женщиной, «a wonderful Russian woman», «golden hair», «dark blue eyes». Она была грустна, осторожно утирала слезы белоснежным платком, «she cried!», он предложил ей бокал мартини, она согласилась, всхлипывая. Бокал мартини, еще бокал. Как-то оказались уже в номере. Пополняемый бар. Он побывал в раю, американец особенно налегал на это слово, «I was in paradise», был готов жениться, увести, «it was unique!». Утром она, улыбаясь румяными губами, назвала свою цену — триста долларов. Ошеломленный, он отдал. Часом позже обнаружил полное отсутствие кредиток. «It is impossible», повторял он, это невозможно, прекрасная русская женщина, золотые волосы, «it could not!», это совпадение, «this is coincidence». Через полгода отделение в Самаре он прикрыл. Совпадение, думаю.
Художник: Benjamin Lacombe