Ты один из известных в Самаре правозащитников, твой домен – svoboda.tv. А что такое свобода лично для тебя?
Свобода – это, с одной стороны, понятие, в которое многие вкладывают собственный смысл, очень часто разный. С другой стороны – это благо, и благо безусловное. От которого никто добровольно не откажется. Свобода в двух этих ипостасях существует одновременно. Для меня важна как первая, так и вторая. Теоретизировать о том, что такое свобода как понятие, можно только в рамках определенного социально-исторического контекста. С течением времени представления о свободе менялись. А если рассматривать свободу как благо, как потребность человека, то эта вещь, с точки зрения любого человека, который этим благом обладает (или не обладает), однозначно трактуется. Спроси на улице, что такое свобода? Тебе очень быстро ответят. Спроси человека, сидящего в тюрьме, что такое свобода, он очень четко тебе ответит. Но если мы начнем задавать этот вопрос всяким высоколобым теоретикам, тут сразу начнется. Это осознанная необходимость. Свободы нет — это языковая игра. Это идеи просветительства, которые сегодня утратили свое значение. Все что угодно.
Понятно, что любая страна несвободна и в любой стране есть свободные люди. Но все-таки, Россия сейчас – это свободная страна?
Свободная, несвободная – сложно сказать. Что брать за образец? «Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы?» Если взять фильм «Сало, или 120 дней Содома», который Пьер Паоло Пазолини снял, то, может, кто-то у нас и свободен, как герои этого фильма. Которые рассказывали, что они абсолютно свободны, потому что могут позволить себе делать что угодно, ничем не ограничиваясь. Такая свобода присутствует у нас. На высших уровнях. Власть и верхушка общества могут позволить себе многое, если не все. А если говорить о свободе как о всеобщем благе, о свободе как о способе общественного бытия и способе бытия (индивида) в обществе, с учетом не только своих интересов, но и интересов ближнего своего, и просто человека, не ближнего, то вот такой свободы у нас, конечно, маловато.
На самом деле это определение — «маловато свободы», оно не вызывает протеста ни у кого. С этим представители всех социальных слоев более-менее согласны. Но вот о путях свободы договориться мы никак не можем.
Я считаю, что у нас в России особый способ производства жизни. Если мы обратимся к марксизму, то Маркс как раз говорил о способах производства жизни, в том числе и материальных основ этой жизни, да и духовных тоже. И вот этот способ ограничивает развитие нашей страны или делает его возможным только в рамках определенных политических схем. Это способ модернизационно-диктаторский. Приходит диктатор, ломает всю эту старую систему коррупции и меняет ее на новую систему коррупции. Как Петр, который через табель о рангах провел всех своих «потешных» в элиту страны. Которые были, с одной стороны самыми смелыми модернизаторами, а с другой стороны, рвали, как волки. Но они существовали уже в рамках другой парадигмы. То есть до них были «московиты», бояре, а сами они уже стали «европейцы». Как Алексашка Меньшиков, который из всех «птенцов гнезда Петрова» был самый хищный птенец, после ареста которого изымались какие-то суммы нереальные украденные. Да еще несколько миллионов рублей в банках Англии – по тем временам деньги совершенно фантастические. К сожалению, не можем мы преодолеть эту модель. Такая у нас социальная матрица, этому учила нас мать, так вел себя отец. И мы не хотим по-другому. Для нас это так же нелепо и неудобно, как надеть ботинки задом наперед. Мы будем ходить так, как привыкли. Поэтому процесс, он такой.
Но в таком случае зачем тебе, человеку, понимающему в социально-политических процессах гораздо больше среднего обывателя, нужна эта борьба? Ведь в этом есть какая-то обреченность. Даже если просто провести исторические параллели.
Дело в том, что я выпал из системы. И это дало мне свободу, как ни странно. И оказавшись вне системы, в результате ряда обстоятельств, произошедших в моей жизни, трагических обстоятельств и очень для меня болезненных, я получил возможность посмотреть на нее не сверху, не снизу, а как-то вот с боку. И увидел, что она для жизни неприспособленная, что она неудобная, что она противоречит тем теоретическим основаниям, которые сама провозглашает. И я вот решил, что мне не надо туда возвращаться. Что для меня это чревато потерей душевного здоровья. Что я сопьюсь или сделаю с собой что-то нехорошее. И я решил жить так, как мне удобнее. С точки зрения обретения жизненного покоя. Потому что это важнее всего – душевный покой.
То есть вся эта борьба приносит тебе удовлетворение? Нет чувства разочарования? Ведь на тот же митинг по поводу тарифов пришло всего несколько сотен человек. Немного для миллионного города.
У меня нет задачи собрать миллион человек и куда-то их направить. Я не крысолов из Гаммельна. У меня есть желание просто создать такие условия, чтобы люди могли почувствовать себя свободно (опять же в зависимости от того, что такое для них свобода!). Чтобы даже в этом ограниченном пространстве они начали шевелиться, просыпаться, оглядываться вокруг и на себя. Понимая, что нужно жить, осознавая те жизненные сценарии, которые ты реализуешь. Отказываться от навязываемых тебе паттернов поведения, потому что они несовместимы с жизнью. Поведение общества, которое мы видим, вот этот социальный паттерн, он несовместим с жизнью страны. И если мы будем ему следовать, то страна распадется. Потому что это совершенно несовременные способы видения жизни, которые не позволят никакие медведевские планы модернизации реализовать.
Здесь есть какое-то противоречие. С одной стороны, ты говоришь про осознание и что люди должны просыпаться. С другой стороны – что никакого другого сценария, кроме диктаторско-модернизационного, в России реализовать нельзя. И нужно дожидаться Петра I?
Изменился исторический контекст. Во времена Петра мы имели дело с вестфальской системой суверенитетов. Не было таких серьезных политических связей. Экономические связи были не столь глубокими. Сегодня весь мир интегрирован в единую социально-экономическую систему. А те страны, которые пытаются из нее выйти, они влачат жалкое существование. Взять ту же Северную Корею. Они друг друга не едят только потому, что их Китай поддерживает. Китайцы их банально кормят. Это можно выразить коротко: ни одна страна не может сегодня существовать в изоляции. Поэтому тот путь, который был возможен у нас при Петре, он нереализуем сегодня. Потому что мировая система не воспринимает такую реализацию, потому что эта система уже предполагает иные методы управления, иные методы стимуляции.
Получается, что ты за капитализм?
Я не за капитализм и не против капитализма. Вот Маркс, он был за капитализм или против, когда писал «Капитал»? Скорее против. Но если почитать «Капитал», там нет никаких выкриков: долой! Это просто экономический анализ. Вот оно есть. И многие считают, что этому сегодня нет альтернативы. Например, Хабермас, которого я глубоко уважаю. Недавно он приезжал в Россию – никто не заметил. Величайший европейский философ из ныне живущих приезжал, а никто не заметил. О чем это говорит? О нашей деградации. Но некоторые считают, что альтернатива (капитализму) есть. Социалистическая альтернатива, еще какая-то альтернатива. Посмотрим. Это историческая борьба.
В его голосе чудится стойкость и обреченность одновременно. Лицо молодого Герцена. Старый ноутбук. Как будто на коленке собранный модем. Двенадцатилетняя дочь просит посмотреть свой профиль в контакте. Кухня панельного дома с окнами, выходящими на универсам «Мичуринский». Россия. Двадцать первый век. Марксизм-онлайн.
