Сначала твой отдаленный района города к ней готовился. Скупал, например, куличи или формы для их выпечки. Хозяйки, как паролями обменивались ценной информацией о том, где можно приобрести выпечку подешевле, и жаловались на дороговизну всего. Еще, конечно, покупали яйца, так активно и бодро, что в магазине, намекающем своим названием на что-то отличное, уже в обед зияли пустые полки, на которых до этого толпились кассеты с заветным товаром. Торговцы на рынке, продавали кроме всего прочего, луковую шелуху -25 рублей за порцию, в которой по их словам можно покрасить не один десяток символов праздника. Хозяйки качали головой, ругали собственную безалаберность, но покупали.
К ночи все неожиданно притихло, хотя казалось – бы. Пустые дворы и аллея смотрелись почти нереально. В темноте сквера – огнями светилась новая церковь, редкие прохожие на темных дорожках шли в храм. Пожилой священник сновал туда-сюда из двери первого этажа на второй. Внизу можно купить свечи, на верху – послушать службу. А можно просто постоять на дорожке в ожидании Крестного хода, например, вместе с одиноким полицейским или вот блондинкой в клечатой рубашке, прижимающей к груди планшетник. Полицейский вздыхает и растворяется где-то в темноте, блондинка, наоборот, из этой самой темноты выступает и говорит, что вот ждет дочь, что там пошла в церковь с подружками, в общежитии девчонки собрались всем этажом, а она вот сама войти на может так сложилось: во-первых, вчера у нее был день рождения и сегодня по этому поводу они выпили немного вина, а во-вторых, она вроде как даже мусульманка, и как тут войдешь. Хотя, конечно, как мусульманка, мама татарка, папа русский, а потому, очевидно каждый ждал, что другой обратит в свою религию, и вот теперь и не ясно, кто я? А дочка вот в церковь пошла, и яйца попросила красить, ну что красиво получилось, надеюсь это не грех…
Из храма тем временем выбегает мальчишка лет десяти.
-Вадим, ты куда, -волнуется блондинка.
Вадим говорит, что домой, что в церкви жарко и сильный запах и ему стало вот так плохо, что сил больше нет терпеть. И исчезает в темноте. Красивая девушка в длинной юбке под руку с молодым человеком, наоборот, из этой темноты появляются, останавливаются у ворот, долго и тщательно фотографируют все на телефон и наконец, исчезают за церковными дверями.
-А все необычно так, — снова говорит блондинка, — здесь же сквер был где мы гуляли. А потом вот, когда эту землю отвоевали, то нам обещали, что только часовня будет, но не похожа на часовню. Но очевидно так положено теперь и правильно. Теперь в каждом парке есть церковь. Наверное, так положено в нашем городе. Самара – хороший город. Я из деревни сюда приехала с паспортом и двумя трусами, и Самара меня приняла. Нелегко было, но приняла, и я ей часто спасибо говорю за это.
Из темноты снова появляется мальчик Вадим, и кричит нам на бегу:
-Мама сказала, что это у меня бесы, и велела мне всю службу стоять! – и исчезает в церкви.
-Какие у тебя бесы, ты ребенок еще! – кричит ему вслед блондинка. – Это мы уже грешники. Мне 30 лет исполнилось, а как будто 60. Я тяжело жила. Но иногда думаю: зачем я так говорю, тот который есть на небе, он услышит, скажет что не ценю того, что есть и даст другие испытания. Уверена, ли я что он есть? Конечно. Я тут в Самаре хорошего человека встретила, и когда беременной оказалась он мне помог, не оставил одну совсем тогда. И вот, когда я в больницу пришла врачи мне сказали: да как ты смогла-то беременной стать. У тебя не должно быть детей. А вот видишь. Четыре УЗИ, кстати, сына показывали, а дочка родилась. Скажешь не чудо? Тяжело конечно, я на двух работах сейчас, а в школе только и слышишь: сдай туда, сдай сюда. Но дочка есть – уже счастье. И потом я сюда сестру перевезла, она у меня за русского замуж вышла, его веру приняла, племянницу мне родила. К нам приходит, на храм смотрит и крестится. Моя дочка сначала пугалась, но я ей говорила, что это вера, ее уважать надо. А теперь вон сама в храм пошла. Может и мне как-то зайти, папа же русский был. Хотя, греховник, конечно. Мама совсем молодая была, когда он ее соблазнил. Родила меня, папа просит: отдай мне дитя, у меня жена родить не может, согласна девочку принять. Мама в крик конечно. Но потом меня к ним отпускала, когда я уже большая стала, и она знала, что я другую женщину мамой не назову. Дочке сейчас рассказываю, она не верит, говорит: как в кино. Но у нас род изначально из Сызрани, только бабушка уже имея троих детей вышла замуж за молодого, и он ее деревню увез. Так мы там и застряли, но город нас все равно забрал. Я не жалею. Сестра рядом, все хорошо.
Ближе к полночи распахиваются двери храма, колокола еще не установили, и аккуратный мальчик в строгом костюмчике стучит молотком по специальным металлическим цилиндрам, звук вибрирует в воздухе, на пороге появляется шествие, суровый священник поучает звонаря: «Реже, реже, звони, я сказал!». Идут все больше дети и старушки, огоньки свечей спасают от весеннего ветра обрезанные пластиковые бутыли, блондинка улыбается красивой черноволосой девочке, дочь с серьезным лицом чуть заметно машет ей рукой. Цепочка людей, по большей части дети и старушки, проходит по незаконченной стройке и идет по темным дорожкам вдоль сквера. В ночи, шеренга светящихся огоньков смотрится необычно и красиво, они идут около никогда не спящего завода Металлург, под пристальным взглядом чугунного Ленина, к которому завтра почитатели привычно понесут цветы.
-Красиво как! И мне так интересно! — вздыхает блондинка и пристально вглядывается в темноту, пытаясь разглядеть тонкую фигурку дочери. Звук от звона наполняет воздух, несколько прихожанок остались возле храма, одна из них закрывает уши руками. Крестный ходи постепенно возвращается к храму, суровый священник строит служителей по всем правилам на крыльце, в сквере колонна людей со свечами. Молодая женщина подходит к блондинке и говорит, что собралась домой, потому что утром много дел, да и вообще она в церкви-то была ребенком только, чего понесло. Блондинка гладит ее по плечу и советует постоять еще немного, легче жить будет.
-Да мне и так легко, -улыбается тонкая и молодая, но возвращается к верующим. Свечи трепещут в темноте, наконец, священник возвещает главную фразу этой ночи, небо раскрашивает фейерверк.
-Наш батюшка такой затейник, — улыбается одна из прихожанок. И прикрывает рукой терпкий огонек свечи.
Люди возвращаются в храм, появляется стайка подростков с коробками наполненными яйцами и куличами – несут освящать. Молоденькая девушка в длинной юбке недоумевает, что закончилась продажа свечей, ее поддерживают парни, потом девушка решает, что лучше быть без свечей, чем не быть вообще, и поднимается в храм.
-Красивая ночь, -вздыхает блондинка, — я думаю, может в другой день все таки набраться смелости да зайти в храм? Я вот знаешь, единственное, о чем хотела попросить: чтобы дочку мою никто не обидел. Боюсь я за нее, читаю, сколько сейчас маньяков, террористов, да кого только нет. И все время думаю: пусть со мной хоть что будет, только бы ее не обидели, только пусть живет хорошо, а остальное я что? Я справлюсь. Мне сказали, что 30 лет хороший возраст, может правда, будет немного счастья?
По темному скверу по -одиночке расходятся люди. Уходят на абсолютно пустые улицы, что не привычно, очень не привычно в этих местах. Одинокая «десятка» останавливается на светофоре и оглушает улицу музыкой: «У нас на районе»… Кое-где святятся окна домов.
Утром льет бесконечный дождь, старушки на улицах продают какое-то невообразимое количество красных тюльпанов, на остановках – подозрительно для этого дня пусто, в магазинах скучают продавцы, на рынке в отделе конфет каждому покупателю вручают в подарок наклейки на пасхальные яйца, и куличи можно купить буквально за половину цены. Из дворов куда-то исчезли машины, среди которых обычно не пройти. Самые отчаянные граждане пытаются жарить во дворе шашлык, все застилает густой дым, мужчины в капюшонах стараются защитить тлеющие угли от дождя при помощи большой картонки. По опустевшим дорогам лениво едут пустые автобусы и троллейбусы. Страсти вспыхиваю только вечером, когда у прилавков редкие покупатели обнаруживают, что приобрести можно только пиво, а все остальное – никак, удивляются: «Неужели сегодня воскресенье? Ах да, точно – воскресенье», соглашаются на пиво и быстро бегут по мокрым пустым улицам по домам. А ты сидишь на кухне с подругой, ешь куличи, и вы удивляетесь тому, что никогда еще на этих ваших окраинах не было так пусто и не стояла в этих местах такая не весенняя тишина.
Текст: Татьяна Пуш
