Доказанное соответствие

Министра культуры Самарской области Ольгу Рыбакову очень любят ругать. Вешать на нее проблемы и неурядицы не только в сфере культуры и охраны памятников, но и во всех сопредельных областях. Совсем недавно завершилась эпопея с назначением Рыбаковой министром в новый кабинет. И вот что интересно, люди, сначала требовавшие немедленной отставки ненавистного министра, оглядевшись по сторонам и взглянув трезво на итоги деятельности министерства, через «не хочу» признали – другой кандидатуры на министерский пост нет. Реальной альтернативы Рыбаковой не нашлось ни среди чиновников, ни среди творческой интеллигенции. Подходит ли Ольга Васильевна к нашим представлениям о министре культуры – вопрос личного пристрастия. Симпатия против эффективности. И четкое понимание, что культура – это все-таки больше, чем министерство.

— Как вы думаете, почему именно вас так часто и так огульно ругают?

— Я сегодня сказала редактору одной официозной газеты: «вы неинтересны», в общем, я им столько наговорила, что они сказали мне спасибо и ушли. Я имею много врагов, потому что все время стараюсь говорить правду. И вообще не люблю носить невысказанное внутри себя.

— Враги должны быть достойными, и самое главное, как римляне говорили, врага себе надо сознательно выбрать по силам и по уровню.

— А я их и выбираю.

— Я имею в виду ту интересную ситуацию, которая сложилась с вашим назначением. Впечатления от этой интриги со стороны такое, что вы — единственный министр, назначенный выстраданно и осознанно. Присматривались, пристреливались и вот назначили. А все остальное, оно как-то прошло слишком ровно, типа того, что мы точно знали, что приедут, условно «люди из Мордовии», отсюда снимут, туда поставят… А ваши ощущения от назначения – оно выстрадано или это что-то другое?

— Наверное, это даже больше. Выстраданное – да, но больше итог. Это не то, что человек уходит и только тогда подводит итоги. На протяжении жизни он периодически ставит себе оценку. То есть его жизнь заставляет сказать – а кто же ты есть. Все ли ты сделал правильно или нет? Когда было назначение и уход Константина Алексеевича и приход Владимира Владимировича, не меньше грязи лилось, а может быть, и больше. Я не могу оценивать. Но там было другое чистилище, потому что было больше, так скажем, других моментов. Здесь мне пришлось доказывать профессиональную принадлежность. Это не вопрос преданности, условно говоря, той или иной команде.

— На самом деле, если так внимательно посмотреть на эту ситуацию, у нас проблемы не меньшие в здравоохранении. Есть проблемы в образовании. Но я, честно говоря, не помню, чтобы кто то сказал: уберите Гридасова или что-то в этом роде… У нас получилось, что министерство культуры это какое-то средоточие общественного интереса. Мне кажется, здесь не только ваше личное дело. Почему так получается, что, с одной стороны, культура у нас «по остаточному принципу», а как доходит до назначений, единственное, что кого-то реально интересует, это назначение министра культуры?

— Во-первых, сейчас не по остаточному принципу. Это тоже повлияло на процесс, потому что отрасль достаточно интересна по финансированию — мы пять с лишним процентов имеем – одна из самых больших в России долей от областного бюджета. Это то, чего мы достигли за последние шесть лет. Отрасль достаточно интересна и в том, что она, я так думаю, более-менее выстроена.

Вторая причина, почему так случилось — у нас более свободные люди, так скажем. И в здравоохранении, и в образовании люди более подчиненные, потому что там более четко выстроенная система управления. А у нас, даже если ты в штате находишься, но ты народный артист – ты человек свободный. Это само по себе так повелось. И более того, свобода часто воспринимается так: я сегодня на все имею свое мнение и всем об этом говорю, а завтра его меняю. Людей раздирают какие-то политические моменты, сведение счетов, их начинают использовать, потому что, понимая какие-то подводные течения, мы видим, что человека с регалиями использовать в таких играх наиболее выгодно.

— Ну да. Письма писать умеем. У нас старая традиция и страсть к доносам…

— И еще одна причина, я так думаю, в том, что за это время образовалась немного другая среда, в которой обсуждался вопрос по назначению и не назначению. Получается, что до какой-то степени я пала жертвой собственной деятельности. И я-то понимаю, что на сегодняшний момент есть 3-4 человека, которые не без сторонней помощи сделали вид, скажем так, оппозиции. Они были направлены «профессионалами», и мне за них неудобно. Потому что использовать пожилых людей достаточно цинично. Использовать людей, которые ради творчества могут пойти на какие-то такие не очень лицеприятные моменты и которые вынуждены сейчас ко мне приходить… И через день, через два… Ну, я знаю свою позицию, потому что если я не прощу их, я не смогу здесь работать. Это было не раз, и не два, и не три в моей жизни. Поэтому я если буду об этом думать, то я себя сожгу. Нельзя вообще оставлять даже полмиллиметра мысли такой… Я даже обижаться на них не могу, я понимаю, что ими манипулируют…

— Да, это манипуляция… Даже вот эта ситуация на улице Осипенко с новым комплексом, с начала до конца все выстроено на манипулятивной схеме, и когда мы об этом говорим, хочется, с одной стороны, даже не разоблачать, а найти какой-то взаимный, может быть, выход. И если на самом деле господин Анисимов, скажем, хочет помочь художникам, почему бы им не попросить у собственников выкупить фабрику-кухню? Это снимет целую кучу вопросов – художники получат то, что они хотят, будет спасен для города и для губернии один из памятников, о котором все так много говорили. Многолетняя интрига будет разрешена.

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что если мы это отдадим Союзу художников, там будут пустые залы, и через какое-то время они скажут: — ребята, а давайте вот здесь какой-нибудь отдельчик откроем по продаже чего-нибудь. И все. И этим кончится. Может быть, попробовать все-таки найти какое-то решение, которое бы устраивало всех. Вот выступило бы министерство здесь инициатором?

— У фабрики-кухни есть собственник, на которого возложено, в том числе, исполнение охранных обязательств. Если есть интерес у кого-то выкупить фабрику-кухню, то это вопрос договоренности двух хозяйствующих субъектов. К собственникам может обратиться и общественная организация, например, тот же Союз художников. Но чтобы государство здесь брало на себя инициативу… Я считаю, это не совсем правильно.

— А министерство поддержит такую инициативу общественности?

— Я встречалась с руководителями нашего отделения Союза художников и есть много еще нерешенных вопросов по выставочному залу, который им должен был предоставить инвестор, которому федеральное руководство отдало здание Союза художников на Молодогвардейской. И очень много вопросов по проекту на улице Осипенко. Все, что связано с творческими союзами, это всегда не просто. Но чем больше выставочных залов, тем лучше. Вопрос, где строить – это уже вопрос муниципалитета. Мы должны строить и на Безымянке, и в спальных районах, и в центре… Вот только вопрос: на каких условиях приходят инвесторы?

То есть у нас в городе-миллионнике вообще должен быть не один зал, а три, пять, десять залов. Потому что у нас очень хороший Союз художников и он на высоком уровне работает. У нас много великолепных художников.

— Ольга Васильевна, а нет у вас ощущения, что эта структура и система творческих союзов, она все-таки устарела и сейчас до какой-то степени сдерживает развитие. Вот возьмем тех же художников: на выставке «Течения» — в части, которая касается современного искусства нет ни одного члена Союза. А на выставке в «Новом пространстве», где молодые художники Союза представляют свои работы, средний возраст участников – лет 40. То есть они в любом случае не молодые. Понятно, что нужны профессиональные организации и творческие какие-то союзы, но нет у вас ощущения, что сейчас это больше тормозит, чем развивает?

— Когда я пришла в министры, у меня тоже был вопрос: на что мы даем субсидии общественным организациям, творческим союзам.

И когда я увидела смету на аренду, на канцтовары, на что-то такое – я пришла в ужас, честно говоря. Если бюджетные деньги, деньги налогоплательщиков отдавать, то именно на творческие проекты, господа, ну только не на канцтовары… А содержать сообщества, которые сами собрались для какой-то цели, решения каких-то своих задач, – этого не будет.

И была колоссальная ломка. Было очень много жалоб, но мы все равно вывели на тот уровень, когда только на творческие проекты выдаем деньги. И сейчас мало кто вспомнит, что была война и писали и оскорбляли – все было. Этого мы добились. Куда мы пошли дальше? Мы пошли к пониманию, что около каждого творческого союза в том или ином направлении, будь то писатели или художники, однозначно возникает новая среда. Однозначно новая среда с новым течением, новым направлением развития, с новыми взглядами. Что мы сделали – мы открыли отделение молодых писателей. Помогаем, финансируем, даем субсидии – и они начали отлично развиваться. В этом, конечно, заинтересованы творческие союзы. Пусть у них три отделения, пусть четыре, пусть по каждому направлению будет свое отделение… если творческий союз этого не делает, он уже начинает стагнировать и мешать. Поэтому я бы не поставила вопрос так глобально — нужны они или нет. Нужны те, которые развиваются, и не нужны те, которые стоят. Вот собрались человек 15 – мы необыкновенные и больше никого не примем. Вот это уже ни о чем. Интересно там, куда молодежь приходит. И союзам это должно быть интересно. Ведь одному выжить всегда сложнее, нежели вместе. Почему собираются — есть возможность от государства получить какие-то субсидии. И не только. Мы еще даем возможности. Уже третий год предоставляем такие площадки, как Художественный музей, бесплатно для выставок, и не только Союзу художников. Все равно должен быть интерес войти в процесс, и мы этот интерес поддерживаем. Но сам творческий союз – он общественный. Или он развалится сам по себе и станет мифом, или будет развиваться. Или сам себя уничтожит и не будет никому интересен. Не мы же их создаем. Создаются они сами.

— Но ведь все равно приходится министерству подменять вот эти функции общественности в какой-то ситуации, и, наверное, это часто возникает. Как вы считаете, роль государства в нашей культурной политике на данный момент, возьмем наш регион, – она избыточна или, наоборот, государства не хватает? Вы бы отдали что-то, может быть, общественности?

— Вы знаете, я уже третий год иду по такому пути, что, например, гранты и премии надо отдавать общественникам. То есть создается комиссия, и сами творческие люди, они сидят между собой спорят — кто-то какие-то интересы свои отстаивает. Но эту систему вложения денег в новые проекты развития культуры я думаю, должна все-таки регулировать общественность, потому что чиновник – это чиновник, он не должен заниматься этими моментами. То есть часть полномочий и ответственности надо отдавать. Но разумно. Если общественность в состоянии ее взять и понимает, что она берет и что будет развивать. Есть, например, другой аспект. Общественная организация — это разговор с гражданским обществом. Я так понимаю.

— Отсюда вытекает вопрос: что сейчас может сделать министерство для того, чтобы общество не политикой голой занималось, а просветительством и культурой?

— Вот я как раз хотела продолжить по полномочиям. То есть надо идти дальше – общество и общественные организации должны участвовать в работе при формировании государственного задания, которое мы формируем в сфере культуры, в том числе и нашим подведомственным учреждениям. Как это сделать? Например, театральная общественность: прошла премьера и должны быть некие конференции правильно организованные… Правильно не в смысле – ты скажешь Мане вот это, а Ване вот это, сообщество должно выразить свое отношение. Не министр же должен с директором и художественным руководителем давать оценку своей работе, творческому продукту – это неправильно. Потому что у всех субъективное мнение. И если мы вводим эту систему управления посредством проведения этих конференций, и всего остального комплекса обратной связи, и вот этот пласт поднимаем, то мы должны понимать, что делать и когда зритель говорит – мне не понравилось. Или зритель, которого мы воспитали на низкопробном продукте, наоборот, говорит — да нам вообще, всё классно. Выносят бутылки, пьют, я тоже завтра пойду в театр, потому что мне там комфортно. Поэтому не только те, кто сидит в зале, но и культурное сообщество тоже должно высказать мнение. Такую систему управления мы должны выстраивать. У нас на сегодняшний момент не хватает театральных и музыкальных критиков. У нас как? Сами себя хвалим, сами себе хлопаем и сами себя ругаем. Пока мы не воспитаем, не изменим отношение к культуре, на все у нас будет только субъективный взгляд. Мы с общественными организациями и подведомственными учреждениями уже третий год занимаемся этими вопросами. Если это в информационном поле появится, значит, мы идем верной дорогой.

— В любом случае в культуре, так же как и в образовании и в здравоохранении, сейчас наблюдается системный кризис кадров, если можно мягко выразиться, а второе – кризис школы. Если, допустим, мединститут еще имеет традиции, профессуру и т.д, то что сейчас можно сказать о процессах, происходящих в области культурного образования?

— Город-миллионник. В области три с лишним миллиона. И нет консерватории. Своей школы у нас нет. Школа не была создана, значит, ее нет. Да, были репетиторы, художественные руководители, отдельные личности. Вырастили, но школы нет. Ни музыкальной, ни хореографической – вообще нет. Вот вам ответ. Нет школы самарской ни в одном направлении культуры, а она могла бы создаться… И мы в зачаточном состоянии сейчас находимся, говоря, например, о хореографии, только в зачаточном состоянии.

Даже не проблема сейчас у региональной власти найти помещение для консерватории. Но у нас нет преподавательского состава.

У нас идет такое колоссальное старение кадров музыкальных. Когда я сделала анализ по оркестру Филармонии и театра Оперы и балета…

— И что там вышло по среднему возрасту?

— Не скажу. И меня ругают, что вот, Рыбакова приглашает музыкантов, а я вынуждена, потому что качество должно быть. Мы же себя позиционируем столицей — мы себя настолько любим, мы хотим слышать и видеть только качественный продукт. Почему сейчас заработала школа Юрия Башмета? Мы хотя бы посредством этого начинаем молодых туда, в столицы, отправлять, чтобы они видели, учились и главное — чтобы возвращались…

— Перспективы-то есть?

— Хореографическое училище есть. Вот за год-два мы поймем, что у нас есть, и нам уже будет проще. По консерватории – отрабатываем вопрос. Очень сложно. Вообще нет преподавательского состава. В училище искусств есть отделение, но я сейчас говорю о других вещах.

— Мы ведь говорим о качестве, прежде всего. Ольга Васильевна! А у вас нет ощущения, что мы себе своими амбициями вредим? Ведь есть такой у нашего зрителя апломб, что если мне Башмет сыграет, я, может, и схожу, послушаю. При том что сам Моцарта от Чайковского не отличает, в машине у него «Шансон» орет, но амбиция такая в основном. Мол, если к нам Пелевин приедет, я тоже пойду с ним на встречу, послушаю, что он там говорит. Снисходительное отношение, при том что сами мы не шибко грамотные и образованные. Мне кажется, что это даже больше вредит. Наша необоснованная амбициозность. Может, скромнее надо быть?

— Нет, мы такие, какие есть. Мы себя не переделаем. Да, мы амбициозные, у нас много чего в голове, но мы такие, это корни наши. И под это дело, если честно, надо стараться, чтобы амбиции наши были удовлетворены. Мы себя не переделаем. Но культура должна тянуть вверх независимо ни от чего. Не подстраиваться.

Сегодня задавали вопрос: не слишком ли много в регионе фестивалей? А я не знаю, много их или мало. Вопрос в том, какие у нас цели, задачи и что мы на выходе имеем. Например, возможность наших маленьких человечков, живущих в Новокуйбышевске, показать маэстро Башмету, который помогает им поехать на конкурс… Ну о чем тут говорить? Значит, это нужно. Мы сейчас отрабатываем проект летней школы, чтобы дети имели возможность поучиться у столичных и зарубежных артистов, музыкантов… Что-то меня на музыку потянуло сегодня…

— Мы много говорили о том, что культура имеет очень большое влияние и значение ее велико. Даже строительные работы в этой отрасли привлекают пристальное внимание и общественный интерес. Резонансная отрасль. И, что интересно, любой говорящий о культуре уверен, что уж он-то разбирается!

— Поэтому меня постоянно ругают. И объекты у нас очень сложные и постоянно требующие серьезных средств. Поэтому с меня спрос больше, чем с кого-либо. И я это понимаю и уважаю. Иду навстречу людям, которые меня критиковали, и мы вместе уже сейчас делаем новые проекты. По-другому нельзя.