Худые руки орденоносца (награжденного бесчисленными почетными грамотами) и капитана дальнего плавания Петра Мирошкина заканчивались чудовищной величины ладонями, а сама его фигура вызывала из памяти картину Ярошенко «Кочегар» – та же борода и поза. Но поза его менялась, как только ему удавалось выпить. Выпивал он редко, но всякий раз после выпивки, особенно в море, на ходовом мостике, он подкрадывался сзади к вахтенному и хватал его за жопку. При этом вид у него был хорька, обнаружившего в траве беззащитного детеныша лани – глаза сверкали, походка была легкой.
Несчастный подпрыгивал от неожиданности и вопил, но вырваться не мог – в нетрезвом состоянии капитан и орденоносец обладал цепкостью орангутанга – попка в его кулаке выдавливалась между пальцами, как сырое тесто.
В этом случае надо было орать: «Помогите!» или «SOS!», и тогда помощь приходила незамедлительно – все было отработано до мелочей.
Для помощи требовалось двое: один хватал несчастного за руки, чтоб он не прыгал на месте, а другой же в это самое время хватал капитана Митрошкина сзади одной рукой за яйца, другой – за шиворот, после чего Митрошкин разжимал ладонь. А потом он скоренько разворачивался головой в пол, быстренько подтаскивался к трапу и бросался ворохом вниз.
Оказавшись на трапе он, ни разу не поранившись, швытко-швытко перебирал руками и ногами и на четвереньках скатывался на нижнюю палубу. Внизу его уже ждали, хватали, дотаскивали до каюты, забрасывали туда и закрывали на ключ.
А потом у жертв капитана две недели на жопе был чудовищный синяк, формой напоминавший лист канадского клена, а цвета он был боевых раскрасок свирепых воинов маори.
Все это продолжалось долго – на капитана, в общем-то, обижались не сильно – и вот пришлось заходить в Стокгольм, а там фьорды небывалой красоты и опасности – все были напряжены – на ходовом мостике стоял шведский лоцман – настоящий викинг – огромный, суровый, борода лопатой.
Никто не заметил, как отлучился капитан Митрошкин – все смотрели в туман, расстилавшийся вокруг, погода была ужасной для кораблевождения. И тут на мостике появился Митрошкин – походка его была стелящаяся, эластичная, взгляд хорька.
Он бесшумно подобрался к лоцману, протянул к нему сзади свою цепкую лапу и… и ухватил его за срань. Все были застигнуты врасплох – тут туман, опасное маневрирование, а лоцман дергается на вытянутой руке капитана и верещит.
Но тут же все очнулся – Митрошкина за яйца, оторвали от викинга, к трапу вниз головой, и там уже швыряют вниз.
А потом швед долго и возмущенно говорил – ничего не понять, с таким жаром и так быстро. Он сказал только одно очень понятное иностранное слово «гей», и одно наше, тоже очень понятное, «пидарс».
После этого случая Митрошкина списали на берег, хотя и опытный он был капитан.
Не могли его оставить – а что делать – международный скандал.
