На прошлой неделе состоялось первое судебное заседание по делу о гибели девочки на игровой площадке развлекательного центра КИНАП. 23 июля 2014 года. Девочке было три года, и ее звали Мирослава. Девять месяцев продолжалось следствие, теперь материалы переданы в суд, назначаются слушания, в коридорах Октябрьского суда, облицованных износостойкой плиткой, лоб к лбу встречаются истец, ответчик, адвокаты сторон надувают щеки и толпятся корреспонденты местных изданий. «Новая в Поволжье» поговорила с фигурантами дела.
В суде
Этот май такой странный – холодный, но вдруг жаркий, и посреди страшного ливня с ломанием веток и срыванием кровель вдруг нагло в глаза светит направленной лампой солнце и в лужах отражается невинно-голубое небо. Металлоискатель у судебной рецепции пищит без умолку, приставы поочередно суют носы в дамские сумки, изыскивая несанкционированные предметы; таковых не находят. Второй этаж, судья Ольга Инкина, и надо подождать.
«Производить съемку только по разрешению председателя суда!» — кипятится молодой из приставов, и внимательно изучает девайсы в руках присутствующих, вдруг кто все-таки ненароком снимает. Председатель суда против съемок не возражает, молодой из приставов удаляется, разочарованный.
Родители мертвой девочки на короткой скамейке в одиночестве остаются недолго; журналисты окружают и задают вопросы. Отец встает перед камерами и говорит. Говорит, что считает виновными руководство ресторана «Марракеш», на игровой площадке которого погибла его дочка. Говорит, что если ты строишь детскую площадку, то твоя первая обязанность – позаботится о ее полной безопасности. Говорит, что если бы не наличие неконструктивных элементов, которое ресторанная администрация должна была отследить, то его дочка Мирослава была бы жива. Говорит, как ему больно каждое судебное заседание об этом вспоминать.
Мама Мирославы кутается в пухлый кардиган из лиловой шерсти. Говорит (не в камеру), что 23 июля 2014 года ей исполнилось 30 лет, и что утром она дождалась няньку, оставила на няньку дочку, ушла на работу. А вечером пришла. И дальше молчит.
Потом добавляет быстро: «Да мы живем там, напротив! Гуляли на это площадке по два раза в день».
Показывает жадно таращащим глаза журналистам в своем телефоне фотографии Мирославы. Светлоголовая девочка, такая веселая, такая живая. Есть еще и видеозапись. Детский смех жутковато звучит. Отец прерывает. «Не надо, ты что», — говорит. Журналисты неохотно отходят.
За поворотом коридора женский изломанный голос произносит: «Зачем тебе вообще родительские права, если ты сына 13 лет не видел? Если ты указываешь свой доход в восемь тысяч рублей ежемесячно, а сам приезжаешь на мерседесе-внедорожнике?»
Ей резонно отвечает бас кого-то вне зоны видимости: «Дура! Дура! Это вовсе не внедорожник».
В «Марракеше»
Если с Волжского проспекта свернуть налево, на территорию бывшего зарода КИНАП, пройти мимо беседок ресторана «Восток» — днем они пустуют, но уже пахнет жареным мясом; потом еще немного спуститься к Волге, то сразу увидишь летнюю площадку ресторана «Марракеш».
Мирослава пришла сюда с няней. Еще не было десяти утра, ресторан не работал, но летняя площадка открыта, и можно в любое время зайти и навестить кроликов, например. Кроликам легко угодить, они будут жевать первую попавшуюся траву, а уж от яблока или морковки придут в полный восторг. Кролики в «Марракеше» прыгают и сейчас, пережили зиму, хотя, может, это новые, кто их различит.
Потом няня Мирославы четырежды будет давать показания, следствию и в судебном заседании, и четыре раза расскажет разное: ее сопровождала посторонняя няня с ребенком, они знакомы две недели, они абсолютно не знакомы, няня Мирославы вообще была одна. В смысле, с Мирославой. Вошли на маррокешскую террасу, миновали кованую садовую арку, рядом заросли чего-то хвойного, они остановились у вольера с кроликами. Покормили кроликов. Далее няня села на лавку-качалку, а Мирослава полезла в детский лабиринт. В официальные часы работы ресторана тут работает аниматор, помогает веселиться и предотвращает проблемы. Утром 23 июля в лабиринте было пусто.
Вы наверняка видели такой лабиринт, они алчно занимают просторы игровых комнат в торговых центрах, пластмассовые дико раскрашенные горки чередуются с батутами, качелями, кубиками и чем попало. Все это множество завлекательных для младенцев предметов расположено в сжатом пространстве – три метра на четыре, не больше. «Марракеш» вывесил типографски распечатанные правила безопасности (допускаются дети только в сопровождении и под контролем взрослых), но Мирослава читать не умела. Ей было три с половиной года. Мама Мирославы скажет потом на суде, что она относилась с пониманием к тому, что няня позволяла ей быть самостоятельной.
Самостоятельная Мирослава полезла в лабиринт. Сложность: невозможно представить себя трехлетней девочкой, мы же ничего не помним со своих молодых трех лет, как там оно все бывает. В любом случае домысливаешь: вот Мирослава просто катается с ядовито-синей горки. Вот просто кататься ей становится скучно, и она цепляет себе за шею обрывок веревки. Когда-то на веревке крепилась змея для детского веселья. Но утром 23 июля змеи там не оказалось, а оказалась просто петля. Мирослава сует в петлю голову. Ей весело. Катится вниз с петлей. О чем она думает, маленькая? Мы же ничего не помним. Может быть, она думает: как мне сейчас хорошо, а будет еще лучше! И тут веревка кончает виться, и натягивается под небольшой, в общем, птичьи легкой детской тяжестью.
Няня катается на качелях. С ее позиции нет возможности наблюдать предметно за происходящим. Зато хорошо видно искусственные водоемы в окружении живописных камней. Няня катается, смотрит на рукодельные ручьи. Отталкивается, может быть, ногой от земли. Или сидит просто так. Откуда мы знаем, о чем думает няня. Может быть, ни о чем. Может быть, наслаждается хорошим утром. 23 июля. Еще пол-лета впереди. Можно купаться в реке с рассветом, купаться в реке с закатом, а потом готовить пасту с лисичками или жарить судака.
Сейчас у няни тоже все хорошо. Она служит в новой семье, ухаживает за младенцем. Родители бледнеют в коридорах суда. А Мирослава умерла.
Обвиняемый директор
Тут надо рассказать про маррокешского директора. Директор 23 июля тоже находился на летней террасе. Совершал обход. Пошел по часовой стрелке, если ориентироваться от парадного подъезда собственно ресторана. Пошел бы против часовой – и этот текст никогда бы не написался, и. Но никогда не бывает «если бы, то». Всегда есть то, что есть.
Обходит, значит, по часовой стрелки и почти доходит до лабиринта. Почти, потому что кричит женщина. Кричит здесь, и директор бежит. Он видит Мирославину няню, видит Мирославу, видит веревку. Он забирается в лабиринт, высвобождает девочку. Он звонит местному врачу (КИНАП – это большой развлекательный центр, и есть врачи где-то там, в основном корпусе) Он звонит в скорую. Смерть от асфиксии наступила, по мнению судебно-медицинских экспертов, в течении 2-5 минут.
Маррокешский директор понимает, каждую последующую минуту понимает, что он отвечает, как главный тут за эту веревку, за утерянную чертову змею, за вольно катающуюся на качелях няню и за то, что для маленькой Мирославы все закончилось 23 июля 2014 года.
Статья 238, часть 2: Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности… которык повлекли по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью либо смерть человека, — наказываются штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на срок до шести лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет или без такового.
Обвиняемый по делу — один, и это директор «Марракеша». Следствие и суд особое внимание обратили на то, что вход в лабиринт не был загорожен как-то стационарно: ни дверью, ни железной решеткой, ничем таким. Просто стулом и сеткой из текстиля; стул обозначал, что проход закрыт. Это, по мнению директора, должно было остановить взрослого человека. Привлечь его внимание. Сигнализировать ему: путь закрыт. Но взрослый человек откинул своей рукой сетку и отодвинул стул, а потом принялся кататься на качелях.
Няня Мирославы никогда не представала в роли обвиняемой в деле.
Сейчас. Держите за руку
Сейчас лабиринт скрыт плотным банером с маррокешской символикой, забинтован напрочь, чтобы без страшных ассоциаций. Директор ресторана говорит, что в ближайших планах утилизировать целиком этот лабиринт, убрать с лица земли. Это будет сделано вскоре, но пока можно отогнуть банер и посмотреть на место происшествия.
Сесть на лавку-качалку. Оттолкнуться ногой. Подумать, что через неделю официально наступит лето. Летом можно дольше гулять с детьми. Дети летом счастливы. Бегают всюду. Лазают по горкам и шведским стенкам. Качаются на качелях. Прыгают с цветами в руках в опасной близости от естественных и искусственных водоемов. Как это может быть страшно. Не выпускайте детской руки. Держите крепко.
Уважаемая, Наталья. Раз у вас ко мне вопросов не было, они появились у меня. С каких пор журналисты «Новой газеты» изменяют своему ремеслу и сочиняют сказки на свой лад. Позвольте вашим слогом, здесь он куда более уместен, недели в освещении трагедии. » И притаившись на лавочке, стесняясь спросить у родителей, что же произошло в тот страшный день, я уже нарисовала картинку витающей в облаках няни, самостоятельной девочки, от скуки залезающий в петлю. И героя спасителя директора «Маракеша», который-то и дал мне такой удобный и развёрнутый комментарий!»
Наталья, назвать вас журналистом как то язык не поворачивается. О чем только вы думали сочиняя этот бред, и как мог главный редактор газеты дать согласия чтобы это опубликовать??????вы хоть на минуту задумались, что это будут читать родители девочки?что будут читать другие люди, которые поймут из всего написанного , что девочка залезла в петлю от скуки , няня каталась на качелях и любовалась природой, а супергерой директор Маррракеша спасал ребенка!!!!я понимаю ,у нас свобода слова и все такое, но ведь никто не отменял главного- быть в первую очередь человеком. Наталья , вы якобы журналист, так вот журналисты в отличии от сказочников должны освещать события, а не сочинять всякий бред, додумывать и придумывать.Произошла трагедия, в которой погибла маленькая девочка……
Наталья, назвать вас уважаемой у меня не повернется язык. Я видел вас в тот день во время начала следствия, я видел как вы слушали внимательно мои пояснения другим вашим коллегам, записывая все мной сказоное на диктофон. Так вот, у меня вопрос, почему вы пишите про другое, почему вы освещаете эту трагедию со своей стороны, или не со своей? Вы и представить себе не можете, как тяжело читать этот бред что вы написали. Не дай вам Бог оказаться на нашем месте.
Обращаюсь к руководству Новой газеты- как можно было опубликовать такое? Это просто неприемлимо и в голове не укладывается от бездушия ваших сотрудников.
Отличный текст. Только не понятно, почему вас обвиняют в бездушии, в чем бездушие, если как раз в сухих сводках из зала суда — бездушие, а здесь попытка максимально сблизить читателя с героями событий.