Довольно часто происходят какие-то такие события, которые вроде бы никак не могут произойти в реальной жизни, и любой, допустим, редактор, обнаружив подобное в художественном произведении, злобно затопал бы ногами и повелел убрать, как «плохую литературу» и «перебор». Например, если сказать, что в общественном туалете на площади Революции посетителям раздают памятки по досрочному голосованию, то это — перебор. Но ведь посетителям раздают!
Или в последний день лета сидишь с коллегой по работе, главная улица города, летняя веранда японского ресторана, аккуратные официанты в темно-красных передниках суетятся. Вы ведете типичный разговор матерей школьников в преддверии первого сентября — сколько затрачено денег на экипировку, какой рюкзак, количество пар обуви и канцтовары. Мимо проходят люди, жители и гости города, едят на ходу мороженое и пьют колу, по-разному.
И вдруг коллега хватает меню большого формата и прячет за ним свое покрасневшее лицо. Еще она нагибается к столешнице и оттуда говорит сдавленно: «Видишь того мужчину в полосатой футболке? Это мой бывший учитель математики… Пусть пройдет…»
Вы интересуетесь, отчего от учителя математики нужно прятаться за меню японского ресторана. Коллега какое-то время молчит, пережидая опасность, а потом начинает рассказывать:
«Да потому что стыдно. Ты не представляешь, это такая история была. С математиком. Миллион лет прошло, казалось бы, но не забывается. Ты Игоря помнишь? Мужа моего?»
Вы неопределенно киваете, потому что как-то неприлично не помнить мужа коллеги.
«Так вот, мы же вместе учились – я, Игорь и Настя, такая девочка. Она в классе считалась первой красоткой, такой типаж даже скорее американский – ровные зубы, ясные глаза, светлые волосы до лопаток. В американской школе была бы капитаном группы поддержки – они прыгают со смешными пушистыми штуками в руках перед баскетбольными матчами. Как это называется, черлидер? Так вот, Игорь влюбился в нее, как влюблялись все.
В десятом классе, сподобился. Видимо, стал разбираться о чем поговорить с девушкой. Писал записки, я передавала. Доверенное лицо, хо-хо. Не представляешь, как я переживала. Шла с этой его запиской, листок в клеточку, сложен многократно, и рука просто горела, сгорала, я видела этот огонь, он бежал от пальцев по предплечью.
Она ему отвечала, не всегда. Но – отвечала, чиркала ручкой на том же листке, по тем же клеточкам, была добрая. Красивая и добрая, черт-те что, если разобраться, еще и умная, училась хорошо. Наши сочинения по теме «Завтра была война» отправляли на областной конкурс. Я не заняла никакого места, а она – третье. Чествовали на линейке, вручали кубок и диплом.
Так вот, целых три четверти я таскалась с записками, рыдала в туалетах потом, охлаждая руку под ледяной водой в грязных умывальниках; весной прошел слух, что Настя встречается с взрослым мужиком. И непросто там каким-то абстрактным мужиком, а с новым учителем математики, Николаем Николаевичем. Их видели якобы в каком-то кафе, и в его машине тоже видели. Да и Настя не особенно скрывала, шушукалась с девчонками на переменах. Математику тогда было лет тридцать, может, чуть меньше. Двадцать восемь. Помимо работы в школе он натаскивал абитуриентов на сдачу вступительных экзаменов, и вот этим репетиторством неплохо зарабатывал. Настя называла его — «Колясик». У нее появились дорогие вещи в гардеробе, я все замечала. Джинсы, туфли, кольца, серьги, модные заколки, австрийский плащ из редкого тогда микроволокна, все щупали и восхищались технологиями.
Я вроде бы приободрилась, решила, что могу вздохнуть облегченно. Но Игорь был в таком состоянии, он просто потерял себя. Прогуливал уроки. Выходил из дома, шлялся по улицам. Одним утром я поджидала у подъезда и незаметно проследовала за ним. Он двигался именно «куда глаза глядят», не имея ни цели, ни маршрута. Устав, свалился на ободранную еще с осени лавку, покрасить не успели. Рухнул и стал плакать. Слез не утирал.
Бегом бросилась назад, твердого плана действий не было, но я доверяла себе и знала, что экспромт будет удачным. Устала, задыхалась, кололо ужасно в левом боку. Куртку сняла и повязала на пояс, она мешала. Но успела, успела! Математикова белая «девятка» была припаркована близ школьных ворот, математик как раз вставлял ключ в замочную скважину, чтобы блокировать двери. Я сказала себе: смелость! смелость! – и подошла вплотную. Николай Николаевич был чуть лысоват, но вполне симпатичный, улыбнулся мне приветливо. Выбросил окурок себе под ноги, он тлел, догорая. Спросил, что мне угодно.
«Простите, Николай Николаевич, — сказала я. – Может, я не вовремя, но просто Настя сказала, что вы сделаете хорошие подарки и исправите мне оценку за год, если я с вами… ну… »
Трудно было говорить дальше, подозреваю, я никогда не произносила этого слова в данном контексте, но вспомнила Игоря на некрашеной лавке и закончила: «Если я с вами пересплю».
Математик покраснел рваными пятнами, даже нос, даже лоб. Отпрыгнул от меня, хлопнул дверью сильно, уехал. Ругался громко.
Я зачем-то наступила на окурок, затушила.
В тот день на занятия он так и не пришел. Да и вообще никогда не пришел. Не знаю, как у него получилось уволиться в конце учебного года.
Уже назавтра Настя бродила из кабинета в кабинет потерянная и очень грустная, а Игорь, аккуратно проинструктированный мной, быстро оказался в её фаворитах. Правда, ненадолго. Но Игорь успел наверстать упущенный материал по программе, экзамены сдал прилично.
Странно, что я тебе раньше этого не рассказывала, люблю вспоминать. Быть хозяином ситуации, брать ее в свои руки – это высшее наслаждение, ты согласна?
Вот только я ужасно часто его встречаю, этого Николая Николаевича. Прямо наказание какое-то. И что характерно, Игорь ничего такого не помнит. Вот спроси его. Скажет: Настя? А кто это? Память, такая странная штука…»
Так коллега заканчивает свой рассказ, учитель математики давно прошел мимо, вы сожалеете, что плохо рассмотрели его, отметив только полосатую футболку. Разговор возвращается к покупке школьных принадлежностей, резюмируется справедливое «потратишь ровно ту сумму денег, которую ты готов потратить», опять сменная обувь, ЕГЭ и форма для физкультуры; где-то по городу идет бывший учитель математики, много лет назад попавший в переплет.