В новом году мы живем очень хорошо: пришла настоящая русская зима, и она определенно закончится месяца через полтора. А пока преобладают настроения февраля, Самара хлопает глазами на новые цены на говядину, капусту, айподы и все-все-все, Самара открывает новые пиццерии и винные бары, ходит на презентации, бегает на лыжах и по музеям. Культурная программа может быть очень насыщенной – здесь новый проект, и в Фабрике-кухне опять что-то без отопления происходит, и выставка насчет итальянского кино, и, опять же, проект правительства с ограблением пенсионеров. Приходится не отставать.
На днях в музей собралась. Точнее, не в музей, но в ТЦ Аврора, где обещали представить публике коллекцию роботов, да еще и интерактивных. Подробностей не знала. Можно было прочитать в разных источниках заранее, но я свысока думала: глупости, я же все равно собираюсь в музей. И вышла со двора. Одновременно со мной со двора вышла женщина-дворник из соседнего ТСЖ. Она несла лопату и маленькое аккуратное кайло. На бугристом катке асфальта я поскользнулась и буквально упала в объятья женщины-дворника. «Эй, — сказала она, — похоже, пути-то тебе не будет».
Может быть, женщина-дворник была ведьмой. А может быть, с самого начала нужно было плюнуть на музей, завалиться в блинную и съесть там сытный блин с семгой. Но я упрямо села в автобус, по вечернему времени полный сотрудников офисов и банковских клерков, возвращающихся домой.
Нависла над двумя прекрасными девушками, они сидели без всяких головных уборов — ледяная блондинка с волосами, забранными в хвост, и оливковая брюнетка с короткой смелой стрижкой. Блондинка говорила: «Никак я не ожидала от него, ну ты понимаешь. Ничего не предвещало. Сама посуди — аудюшка у него, хату снимает на Садовой, правильно питается, евроремонт, все. А тут вдруг выясняется, что приехал из Трускавца. Или как там. Забыла. Трускавец все-таки. Я просто руки опускаю, Марин».
Брюнетка покачала головой, брильянтовая крошка в умочке уха сверкнула по-настоящему, через весь автобус и разбудила от тяжелого производственного сна женщину-кондуктора, которая сразу же стала во все стороны орудовать своим кондукторским аппаратом. Прекрасные девушки расплатились полтинником и продолжили беседу. Не скрою, я с интересом ожидала ответа брюнетки. Ну вот что, думала, она скажет? Например, ну а чем тебе плох Трускавец. Или: ты абсолютно права, дорогая, куда делись нормальные люди, кого ни тронь, вылезает Трускавец.
Но брюнетка сказала так: «Мы справимся, обещаю. Повторяй за мной. Я притягиваю богатых мужчин без сложностей в семейной жизни».
Блондинка секунд пять помешкала, но покорно забормотала вот это самое, ворожильную мантру. Богатые мужчины без сложностей в семейной жизни, слушала я в автобусе, нависая над двумя прекрасными девушками, богатые мужчины без сложностей. Кондуктор тоже подошла, немного послушала. Вздернула кудрявую бровь.
Тем временем мы благополучно встали в пробку. Пробка начиналась на Московском шоссе и заворачивала направо. Пробка была густая, как сливочное масло. Она не двигалась и ей было в этом состоянии неплохо. И вот уже кондуктор снова видела сны – возможно, лучший в мире город без общественного транспорта, а лучше без транспорта вообще. И вот уже юркий гражданин врал в трубку, что шеф завалил бумагами и надо до завтрашней презентации разгрести; при этом гражданин несанкционированно сиял очами, а под мышкой его вял букет мелких пушистых гвоздик в газете (Я профессионально пригляделась — «Самарское обозрение»). И вот уже мама школьника достала его рабочую тетрадь большого формата, и строгим голосом указывала своему школьнику на недостатки и недочеты. И вот уже школьник тонким грустным голосом говорил, что не может понять, какой предмет лишний из стола, картины, многоэтажного дома и часов с маятником. И вот уже водитель распахнул дверь, выставил в салон бородатое лицо и сказал, что, по его мнению, тут ловить нечего, и он никого не задерживает, вперед и с песней. И он бы, водитель, сам с радостью. Но никак.
Вышла в февраль. Имелось два пути: пешком топать через полгорода, падая через каждые три-четыре ледяных метра, или развернуться и поехать домой, попутно съев сытный блин с семгой. Я смалодушничала. Поехала домой, потому что в том направлении как раз никакой пробки не было, и мы домчали с ветерком, и блин мне выпекли молниеносно, и семги напихали внутрь. Правда, немного.
Я отпиливала от блина миниатюрные кусочки, пережевывала их, запивала жиденьким чаем и отчетливо понимала, что живу очень хорошо. За соседним столиком одна дама в меховом пальто громко сказала другой даме в меховом пальто: «И помни, сладкий стол — это вершина праздника». Собеседница ей возразила: «Не стоило мне вообще браться за организацию этого барбекю! Барбекю для менеджеров – что может быть гаже? Сергей сказал, чтобы ничего общего с хозяйским меню!»
Я порадовалась за неизвестных менеджеров с отдельным барбекю. И за хозяйское меню тоже порадовалась, отдельной и сильной радостью. «Как мы хорошо живем», — сказала вслух. Даже, скорее, воскликнула. И люди мне закивали, закивали. А интерактивных роботов в Авроре благополучно представили без меня. ОНи, я уверена, совсем не грустили.
