Узор Пенроуза. Глава 16

Москва, штаб-квартира СРП.

Закон исключённого третьего — закон классической логики, состоящий в том, что из двух высказываний — «А» или «не А» — одно обязательно является истинным, то есть два суждения, одно из которых является отрицанием другого, не могут быть одновременно ложными. Закон исключённого третьего является одним из основополагающих принципов современной математики.

Афанасий Орлов изучал математику в школе (далее в институте внутренних войск МВД), участвовал в олимпиадах, занимал призовые места и заработал первый взрослый разряд по шахматам; Афанасий Орлов очень математике верил, но последнее время настойчиво шептало ему, что законы классической логики нарушаются так же легко, как и юридические.

Только что он проводил жену свою бедную Ксению, в сопровождении матери и материного корейского бойфренда  с именем Но Ён Хён в Германию.  «Ёшка, — смеялась теща, посверкивая железным зубом в глубине рта, — вот ты и добрался до Европы». Почему-то эта мысль ее очень забавляла, но бойфренд ни разу не улыбнулся, он был смертельно напуган номером рейса, в состав которого входила цифра «четыре», у корейцев эта цифра – омоним слова «смерть», и они придумывают разное, чтобы избежать встреч с нею.

Ксения зябко куталась в короткий плащ, середина сентября, прекрасная погода, и никакая еще не золотая осень, а самое настоящее бабье лето, но ей холодно, мелкая рябь бежит по ее лицу с островками красной воспаленной кожи. Попрощались. «Береги себя», — откуда эта заштампованная фраза, отвратительный китч, но ты береги себя, береги, бедная Ксения, слушайся доктора, не отступай от назначенного им курса лечения, пожалуйста. Не расстраивайся, если сначала не будет результата, ты же все знаешь о своей вредной болезни, она отступает неохотно, медленно, она дерется за каждый клочок кожи, противник превосходящей силы. Но ты не одна, Ксения, ты не одна – отважный солдат, расстрелявший последний патрон, бросивший единственную гранату и пристраивающий штык-нож к горячему автоматному дулу, наизготовку перед  рукопашной. Помощь придет, всем известно, как это бывает – усталый командир подразделения дает команду, и артиллерист, молодой парень, выпускник одесского училища, послушно прильнет зрачком к перекрестью прицела; или летчик штурмовой авиации выжмет до предела гашетку, начиная прицельное бомбометание.

Так, бормоча на военные темы, и стоял, помахивал рукой, сам себе напоминая трагикомическую фигуру Брежнева из кинохроники — Афанасий Орлов Брежнева не застал, оказался рожден в год его похорон. Но кинохронику видел, и анекдоты рассказывал:  «Ввели четвертую программу  телевидения.  В  первый  же  день гражданин  сел  к  телевизору, включил первую программу и увидел, что по ней выступает Брежнев. Переключил на вторую — снова  Брежнев.  На третью — опять Брежнев. Переключил на четвертую. Там сидит полковник КГБ и грозит пальцем: «допереключаешься!». Перестал, наконец, взмахивать ладонью, резко двинулся вперед, случайно толкнул красивую девушку во всем белом и с белыми волосами, извинился, пошел на выход странной, неустойчивой походкой, заплетаясь ногами.  «С вами все в порядке?» — окликнула его белая девушка, ее губы в движении выглядели сомнительно – тройка извивающихся дождевых червей. «Спасибо, да», — вежливо ответил ей Афанасий и снова шевельнул без особой цели пальцами – особый вид тика? — до свидания, бедная Ксения, железнозубая теща, испуганный Ёшка.

Через три часа полетного времени они приземлятся в городе Берлин, а оттуда доберутся до Висбадена, в аэропорту будет ожидать трансфер от клиники. Какой-нибудь бравый водитель автомобиля с табличкой «Xenia Orlova», блондинистый немец, типичный Ганс, чистокровный ариец. Нет, поправил себя Афанасий, скорее это будет поджарый пакистанец с трехдневной густой щетиной, все, кто бывал в Германии не так давно, отмечали полнейшее отсутствие на улицах европейских лиц вообще. Москва в этом отношении не слишком отличается. Недавно приятель, врач-скоропомощник, рассказывал, что в шестидесяти процентах историй болезни, заполненных им за суточное дежурство, значится: «пациент плохо понимает по-русски, сбор анамнеза затруднен». Общая болезнь больших городов, кивает Афанасий Орлов, мигранты, столкновения культур, агрессия, апатия, что еще?

Он читал недавно новость. В южном Лос–Анжелесе четырехэтажный дом был охвачен пламенем и сгорел дотла. На первом этаже жила нигерийская семья из шести человек, занимавшаяся подделкой банковских чеков. Все погибли. Группа из семи нелегальных иммигрантов, исламистов из Кении, сумевших обмануть муниципальных работников и незаконно получавших социальную помощь, жила на втором этаже. Погибли и они. Шесть членов латино–американской шайки, занимавших третий этаж, тоже погибли. Из жильцов дома в живых осталась лишь семейная пара белых, проживающая на четвертом  этаже. Какие-то борцы за политические и социальные свободы были возмущены этим фактом и вылетели в Лос–Анджелес на встречу с начальником местной спасательной службы, где в резкой форме потребовали ответа, каким образом уцелела  лишь белая пара. Ответ начальника пожарных был краток: «Потому что они были на работе…»

Афанасий Орлов тоже отдает работе много времени, как белый человек. Он работает без выходных с восьми утра и до бесконечности. Иногда, в выходные и праздники, начало рабочего дня может чуть смещаться вправо – допустим, одиннадцать утра, отличное время для труда. В субботу очень популярны деловые завтраки, в воскресенье – бранчи, и нужно не только быть в форме физически – выглядеть, удачный костюм, галстук, цвет лица  и так далее, но и отлично соображать, вести свою линию и добиваться побед. Каждый день.

Каждый день, страшноватое сочетание слов, и Афанасию Орлову некогда размышлять на темы современной математики и классической логики – о законе исключённого третьего, например. Афанасию Орлову некогда, ведь  до возвращения бедной Ксении надо многое успеть. Сначала сосредоточиться.

Вот Афанасий Орлов закуривает.  Пробует сосредоточиться, поправить мотивацию. Плоховато с мотивацией у Афанасия. Смотрит прямо перед собой. Вынимает из кармана пачку несуразных тонких сигарет – откуда они? как попали в карман?

— Сигареточкой не угостишь? – подошла руководитель медийной группы Птичкина, презирающая свою несерьезную фамилию. Она вообще была очень серьезна. Там, где средний человек сказал бы: « Я не знаю»,  руководитель медийной группы Птичкина говорит: «Затрудняюсь в точном ответе, поскольку наблюдаю некоторую дестабилизацию обстановки». В офисе она занимает место около Гали, ненавидит ее за  моральное разложение коллектива,  даже отказывается от шоколадных конфет и яблок, которыми Галя кормит коллектив. Но всегда с ней мило беседует и дает полные ответы на вопросы. Этого требуют приличия.

— Пожалуйста, — Афанасий подал девице сигарету, — тонкие. Не пойму, как и появились-то у меня.

Она закурила с трагическим видом человека, исполняющего свой почетный долг. Пепел аккуратно стряхивала в карманную пепельницу с греческим орнаментом.

Лихо затормозивший в двух метрах правее  толстый Мухоморов сходу вызверился на Птичкину.  Мухоморов хотел немедленно выяснить, какого черта вчера на его телефон был совершен звонок из сердца медийной группы в двадцать три часа ноль семь минут, а еще Мухоморов хотел немедленно накостылять звонившему по шее. Он так и сказал: хочу накостылять, и потер свои пухлые ручки, заросшие рыжеватыми волосами.

Руководитель медийной группы Птичкина отпрянула и  что-то отвечала в  том духе, что не пристало кандидату так реагировать на звонки из штаба, пусть даже в двадцать три часа. «Ноль семь минут», — настаивал Мухоморов; кстати, выдвигался он под фамилией — Грибов. Ловкость рук и никакого мошенничества, и Максимиллиан Мухоморов превращается в Максима Грибова. Руководитель медийной группы Птичкина тоже хотела бы изменить свою фамилию, немного изменить. Например, сделаться хотя бы Птицыной, а лучше – Орловой. Она неприязненно посмотрела на Афанасия. И почему-то все лучшее достается лимите, подумала в раздражении, даже имена. На шею сели, в самом деле.

Мухоморов потрогал себя за округлый  подбородок:

— Уже бриться пора. Что за чччерт…

В окно выставила голову Галя, смешно подвигала носом, спросила совсем по-домашнему: «Кристины Геннадьевны не видели тут?», потом окно закрыла и пропала, шагает в очередной юбке с оборками и косыми вставками по коридорам, заглядывает в кабинеты,  неистово ищет свою руководительницу, Кристину. Афанасий принялся за специальное дыхание. Научили его понижать уровень кислорода в крови: короткий вздох на один счет и на три счета – выдох. Общее число четыре, невозможное для корейцев, потому как омоним слова смерть. Специальное дыхание призвано не допустить возникновения панических атак. Афанасий Орлов не уверен, что происходящее с ним – панические атаки, он ведь не дипломированный психиатр, он выпускник института внутренних войск МВД. Но ему сильно не по себе.

Сегодня  в пять часов вечера у Афанасия Орлова назначено свидание. Сегодня в пять часов вечера Афанасий Орлов на свидание не пойдет. Он не намерен больше встречаться с супругой лидера партии Андрея Андреевича Раевского. Мало того, что это губительно для его карьеры, так еще и бедная Ксения, мужественно сражающаяся с болезнью, лишается его моральной поддержки. Возвращаясь к ней, ожидающей на веранде щитового дачного дома, воспаленное лицо в листьях дикого винограда и кружка с некрепким чаем, Афанасий всякий раз обещал себе, что это был последний раз. Щеки его пылали. Он говорил убедительно, чеканил фразы. Он обнимал худые плечи жены, как обычно – слишком горячие, вдыхал запах лечебной мази, выдыхал свою вину и с преувеличенной многократно бодростью выкладывал на стол какую-то съедобную чепуху, привезенную из Москвы – чепуху еще и потому, что Ксения была весьма ограничена в выборе пищи. И да – никакой китайской кухни, никаких сладких карпов  и морских огурцов.

Короткий вдох, длинный выдох. И еще раз.

— Ты что это пыхтишь, как паровоз? – Галя уже на улице, действительно оказалась в странной юбке с кружевами и полосатой рубашке на пуговицах, пуговицы немного расходятся на груди, а  пояс очень напоминает пояс от махрового халата. – Не понимаю, где Кристина Геннадьевна. По плану она должна ехать в детский дом. Бригадирша волонтеров звонит пятый раз. Они там какой-то концерт  приготовили. Силами сирот.

— Боже мой, как грустно, — сказал Афанасий своим обычным тоном. – Силами сирот.

— Да это что, — Галя махнула рукой, задев автомобиль Мухоморова за полированную крышу, — сироты еще как-то. Ну, перенесем на завтра, если не выйдет.

Галя вдруг рассмеялась, прикрывая рот коричневой записной книжкой исполинских размеров. Из книжки спланировал и выпал на асфальт фантик от конфеты. Птичкина мстительно раздавила его носком черной замшевой туфли.

— Я чего смеюсь-то, — объяснила Галя, — над словом «выйдет» я смеюсь. Когда я в школе училась, у нас было принято ребятами звонить в дверь, и спрашивать так: а Галя вы-и-и-йдет?

— Куда? – округлила глаза молодая  Птичкина.

— Ну, гулять, естественно, — пояснила Галя, — на улицу. У вас такого не было, нет?

— Я выросла в коттедже, — сказала Птичкина. Галя покраснела. Потеребила себя за нос:

— В коттедже, как удачно. Ладно, детский дом мы можем сдвинуть. Но ведь в восемнадцать тридцать этот бизнесмен прибывает! Как его там… Ира Реннерт.

— Ира? – удивился Афанасий. – Хорошее мужское имя.

— Кристина Геннадьевна в клубе ему назначила. Администратор интересуется насчет меню. Есть ли предпочтения, то да сё. А что я могу? А что я скажу? Этот бизнесмен какой-то уж совсем. Запредельный.

— В смысле? – Афанасий посмотрел на часы.

-Ой, подожди. Я тебе прямо зачитаю. У меня по нему масса информации. Стой здесь! Сбегаю и принесу.

Галя действительно бежит, зачем-то приподнимая подол юбки, будто бы она длинна и путается в ногах. На бегу задевает каменную урну коленом, быстро-быстро трет колено, бежит дальше. Руководитель медийной группы поморщилась, будто бы сожалея о несовершенстве мира.

Галя уже вернулась, прихватив с собой глянцевый темно-зеленый конверт. Кристина сказала как-то: «Только в ней я могу быть уверена».

— Около десяти лет назад предприниматель Ира Реннерт изрядно взволновал общественность, начав строительство огромного коттеджа, названного McMansion, — гигантской резиденции в зажиточном курортном районе Хэмптонс на Лонг-Айленде, — прочитала она, откашлялась и продолжила. — В газете The New York Times появилось сообщение: «Дом мечты Иры Реннерта в Хэмптонсе будет иметь двадцать девять спален, тридцать девять ванных комнат, кинотеатр на сто шестьдесят четыре места и огромную кухню, в которой будет пять холодильников, шесть раковин и жироуловитель объемом полторы тысячи галлонов».

— Жироуловитель, — повторил Афанасий.

— Жироуловитель, — значительно посмотрела на Галю руководитель медийной группы. Галя не заметила подтекста.

— Да, — согласилась она охотно, — жироуловитель объемом полторы тысячи галлонов. На прибрежной территории площадью в шестьдесят три акра также расположились два теннисных корта, две дорожки для боулинга и баскетбольная площадка; гараж на двести автомобилей, а также электростанция с четырьмя громадными цистернами для воды и целый лабиринт прочих удобств. McMansion  стали символом чрезмерного хвастовства, алчности и эгоизма. Репортер из еженедельника Austin Chronicle назвал такие дома «Шато де Иди Ты Нафиг».

Последние слова Галя красиво выделила интонацией. Птичкина возмущенно крякнула. Она не признавала ненормативной лексики. Для всего можно найти нормальное слово, ведь правда? Стоит только взять на себя труд. А некоторые манкируют. И ничего, становятся личными секретарями, доверенными лицами, незаменимыми сотрудницами и все дела. Ходят по штабу, отклячив невероятных размеров задницу, вслух зачитывают никому не нужные газетные заметки, отличная работа.

— И что, — спросил Афанасий, — он денег хочет дать? Этот, из шато.

— Может, и хочет, — с достоинством ответила Галя, — может, и даст. Кристина Геннадьевна умеет разговаривать с людьми.

Налетел ветер, поднял с тротуаров пыль, швырнул в лицо. Афанасий поднял голову. Небо, еще недавно ровно-голубое, приобрело стальной оттенок и заполнилось кучевыми облаками. Солнце притихло, отказалось от победительной иллюминации,  и как бы с усилием  пробивалось к поверхности Земли.

— Еще и дождь будет, — с огорчением заметила Галя. – Или даже гроза. Хотя может быть, и нет.

Закон исключённого третьего — закон классической логики, состоящий в том, что из двух высказываний — «А» или «не А» — одно обязательно является истинным. Так он и должен работать  на практике:  дождь или будет, или нет. Одно из двух. Галя ушла, кивнув на прощанье. Руководитель медийной группы Птичкина тоже отправилась следом, удерживая дистанцию и презрительно подняв нос. Афанасий Орлов остался на месте.

Вот он, сначала застегивает пиджак, потом расстегивает пиджак, смотрит в небо, делает несколько шагов вперед, просто чтобы проявить двигательную активность, пинает ногой мелкий камень, трогает рукой  ствол дерева, наверное, это — тополь. Кристина  как-то заметила, что большая редкость – непухонесущий тополь, и что правительство Москвы рассматривает вопрос о замене всех пухонесущих тополей на именно такие. Не-пухонесущие. Хорошо, если бы Афанасию удалось не вспомнить, что рассказавши про тополя, Кристина перевернулась на живот и освоила новую тему, не ботаническую. «Когда-то, — рассмеялась она, — я была знакома с одним молодым человеком. Ему нравилось кончать на меня в виде узоров. То есть он во время оргазма еще и напряженно думал, как ему нарисовать на моей спине цветок. Или иероглиф. Потом вскакивал и фотографировал свои шедевры. Мне же в это время нельзя было двигаться, чтобы не испортить рисунок. Художник!.. Я с ним встречалась месяца полтора, и вот иногда думаю, может быть, он усовершенствовал навыки, и теперь более сложные картины пишет».

В данный момент Афанасий Орлов относится к себе сугубо отрицательно —  высчитывает минуты, оставшиеся до назначенной встречи с Кристиной. Это последний раз, говорит он твердо внутренним голосом, самый последний.  Секс – прекрасное занятие, но существуют вещи поважнее. Последний раз. Квартира в Спиридоньевском переулке  имеет форму буквы «Г», стены выкрашены в бледно-желтый и бледно-зеленый. Цвета дыни, как-то сказала Кристина, она стояла в этот момент под душем, он рядом и целовал ее горячее шелковое плечо.

Афанасий зажмурился. Зажмуренные глаза его видели всполохи чего-то яркого, красно-черного. Звякнул в кармане телефон – бедная Ксения примерно отчиталась: «Все хорошо, меня встретили, еду», смайлик с улыбкой.  Бедная Ксения, бедная Ксения, прости, прости, прости, привычно повторил Афанасий все тем же внутренним голосом. Последний раз, самый последний раз.

Начался дождь.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.