Она сказала: «Ты прости меня, я вечно гружу тебя такой ерундой, что ты скоро перестанешь отвечать на мои звонки, но это последний раз. Обещаю, последний. Ты же выслушаешь меня? Представляешь, шла с работы домой, мороз, космическая стужа вообще невероятная, замерзла. Позвонил руководитель проекта и просил вернуться – забыл мне отдать важную распечатку, а по электронной почте, спросила я. Он возмутился и ответил, что ему некогда, некогда! Я повернулась обратно и поняла, что сейчас умру от холода. Чулки просто вмерзли в кожу, руки-ноги одеревенели и ими хотелось стучать друг о друга, чтобы характерный такой звон. Никакого транспорта. В принципе, идти-то недалеко, но не каждый раз так кажется. И вот я увидела эту вывеску, идиотская совершенно вывеска: бар-столовая «Последняя рюмка», такие забагаловки принято называть как-то «чипок», что ли. Не помню.
За моей спиной закашлялся мужчина. Только в этот момент я обратила в нимание, что в баре-столовой кто-то был еще. Вы бы конфеткой зажевали, он протянул мне какую-то страшную мармеладину в табачной трухе и обрывках бумаги. Я взяла ее, не решалась откусить, но отдавать было неудобно. И тогда я выпила вторую порцию водки и быстро съела конфету. Барменша села на деревянный стул и сделала громче музыку. Это была песня со словами «она хотела бы жить на Манхэттене, и с Деми Мур делиться секретами».
Мужчина рассмеялся и вышел на улицу. Я, неизвестно зачем, поспешила за ним. Догнала. Он был в куртке из грубого материала типа брезента. Цвет в темноте различить было сложно, но я бы сказала – зеленоватый. Свободные джинсы. Голова непокрыта. Темные волосы отросли длиннее задуманного и завивались за ушами настоящими кольцами. Небритый, небольшие глаза интересной формы, узкие.
Я заступила ему дорогу. Я не знаю, зачем я это сделала, не было никаких оснований для этого – заступить дорогу незнакомому человеку. Какой-то морок, когда откуда-то берется твердая уверенность в том, что поступить надо именно так. Простите, сказала я, удивляясь самой себе, можно я вас провожу немного. Да, такая глупость. Он сказал, ну что ж, пошли, если так хочешь. Он выделил голосом вот это самое «если так хочешь», без сомнения, имея в виду нечто сексуальное. Ну, ты понимаешь, сексуальный контакт. Уверена, что он решил, будто я запала на него, в этом баре-столовой. И даже отказалась ради этого от пиццы с яйцом! Такая вот нелепость. Прости, я обещала быть краткой. Не получается. Меньше всего тогда я была настроена на секс. Я и сейчас-то… Ладно.
И мы пошли. Это продолжалось долго. Мужчина поднял воротник, прикрыл нижнюю часть лица шарфом, оттуда, из-под шарфа говорил мне что-то. Я слышала не все, рядом проносились автомобили, автобусы тормозили, звонил мой мобильник, этот шум вокруг мешал. Отдельные слова и фразы я улавливала, что-то про коммунального соседа со странным именем Кутя. Так получилось, что я шагала в неизвестном направлении с человеком, представления не имела, как его зовут, зато знала многое про коммунального соседа, о его привычке заваривать чай непосредственно в электрочайнике, например.
И тут мы вдруг пришли. Буквально уперлись носами в облупленную и обезображенную грибком кирпичную стену дома. Подожди здесь, вынув рот из шарфа, сказал мужчина, подожди, посмотрю, можно ли ко мне сегодня. И он прошел дальше, в подъезд, лишенный всякой двери, как бы просто — проем. Я осталась, пытаясь сориентироваться. Куда, скажем, вызывать такси, уточнить адрес. С огромным удивлением прочитала название улицы, это была далекая улица. Получалось, мы шли не менее часа.
Мужчина не возвращался, постепенно мой морок как бы проходил, отваливался от меня по кускам, внезапно и резко заболела голова. Достала телефон, посмотрела – ну конечно, пять пропущенных вызовов от руководителя проекта, набрала его номер. Он не отвечал. Надо было ехать домой, вдруг я ощутила холод, очень сильный, словно он накапливался где-то в резервуаре, как в желчном пузыре, а потом – разом пролился. Или обрушился. У меня застучали зубы, я забежала в подъезд, где ранее исчез мужчина, но там согреться было невозможно. Очень старый был этот дом, неухоженный, лестницы выщерблена, перила изломаны. Лампочка горела слишком близко к потолку, она выжгла на нем черное пятно. Батарея, батарея, бормотала я вслух, искала хоть какого-то тепла. Батарея обнаружилась между этажами, я даже немного прослезилась от счастья. Присела около нее, как кошмарная бомжиха, прижалась коленями, ладонями, приблизила лицо. Теплой она была весьма условно, конечно. Вызвала такси из положения на корточках. Мужчина так и не появлялся, да я уже и забыла, чего хотела от него. Такси подъехало минут через десять. Я разогнулась, спустилась, заявленной диспетчером шкоды-октавии не увидела. Вообще, кроме одного автомобиля, неловко припаркованного у дома напротив, никаких машин в пределах видимости не было. Я быстро проверила адрес. Адрес был верным. В недоумении прошла десять метров влево, десять метров вправо. Заглянула за угол. За углом был двор, детская площадка, песочница. Перешла дорогу. Впереди показались фары и ярко светящаяся эмблема такси, черные «шашечки» на желтом фоне. Второй раз за вечер я чуть не заплакала от радости. Побежала. Взгляд некстати зацепился за тот самый автомобиль, неловко припаркованный криво и косо. Я остановилась. Я уже знала, но все же посмотрела на номер. Это был автомобиль моего мужа. Да, ходовая модель, а цифры – код региона города . Легко запомнить. Это был его автомобиль, и он стоял, неловко криво и косо припаркованный на далекой улице, где мужу совершенно нечего было делать. Особенно если учесть, что он сегодня вечером навещает свою мать. Он всегда навещает ее по четвергам, это в правилах семьи.
Я заглянула в темный салон. Разумеется, он был пуст. Сразу куда-то делся озноб. Я выудила из кармана телефон. Набрала номер.
Ничего, сказала я.
Он сказал: «Тина поступает со мной так, как никогда до нее никто не смел. Я прошу не звонить мне позже восьми вечера, позже восьми вечера я дома, она если и звонит, то только, только после восьми вечера. Прошу не называть меня «Гоша», ненавижу «гошу», она называет меня только так. Как-то спустился на пять минут в кафетерий у себя в офисе, и увидел там ее. Это было не оговорено, обычный рабочий день, я плотно занимался важным клиентом и вот выкроил минуту, чтобы купить кофе. У нас сломался, что ли, аппарат или кончились фильтры, или я не помню. В общем, она сидит в нашем кафетерии, морщится над чашкой чая, сводит брови на переносице. Что ты тут делаешь, я шагнул к ней. Она резко встала, мы оказались очень близко друг к другу, этот ее запах… Очень сильный запах соли, рыбы, кипящей воды, я не могу объяснить. Личный ее запах, не духи, травы, мокрой земли, не знаю, я просто потерял возможность соображать на время. Отступил назад и сел. Дышал громко, все в кафетерии смотрели на меня, слышали это громкое дыхание и видели мое ненормальное, болезненное возбуждение. Тина повернулась и пошла к выходу. Молчала. В тот день я впервые подумал, что все идет не так, как мне хотелось бы».
