Конец «Искусству»

Стрит-арт часто называют концом искусства. По версии американского арт-критика и философа Артура Данто, contemporary art (стрит-арт в частности) возникает после конца искусства. Разумеется, Данто говорит не о летальном исходе, а о конце некой истории искусства. Данто и продолжающий данную тему философ и эссеист Борис Буден считают, что творения современных художников не могут претендовать на особую нишу в пространстве истории культуры. Искусство граффити оказывается в непростой ситуации. С одной стороны, оно находится во внеисторическом пространстве, но с другой стороны, зародившись сорок лет назад в США, граффити из субкультурной инфантильной забавы переросло в целую индустрию. Трафареты, тэги, иногда сложные композиционные рисунки – типичная картина не только для нашего города. Граффити стало своеобразным «украшением» любого современного крупного региона.

В ноябре прошлого года созданное по инициативе мэра города Дмитрия Азарова виртуальное правительство Самары подготовило документ, призванный бороться с проявлениями уличного искусства, а именно с граффити. Мэру блогеры предложили увеличить штрафы до 10 тысяч рублей за незаконное нанесение надписей для физических и 100 тысяч рублей для юридических лиц, а также проработать юридическую возможность введения ограничений на продажу аэрозольных баллончиков с краской и перманентных маркеров для несовершеннолетних. О дальнейшей судьбе этих предложений ничего не известно. Тем временем неугомонный уличный «вандал» — граффитчик Убийца (о котором вы уже могли читать на страницах «Новой в Поволжье»), какое-то время находящийся в розыске, становится современным художником и даже участвует в первой выставке Самарского актуального искусства под названием «Самодвижущееся». С куратором этой выставки Сергеем Баландиным и арт-критиком Константином Зацепиным «Новая в Поволжье» обсудила самарский стрит-арт.

Сергей Баландин

художник, куратор выставки «Самодвижущееся»

У меня как-то спросили, почему в Самаре художников знают, а граффитчиков не знают. Мы все знаем художников Гвоздя и Уби, а настоящих граффитчков — не знаем. Почему? Потому что Гвоздь и Уби, люди, пишущие надписи «174» и т.п., — это художники концептуалистского толка, размножающие знаки, а не граффитчики, делающие уникальные изображения. Думаю, эти «пометы» в городе стали особенностями нашего ландшафта. Это уж точно интереснее «тархни жору» и т.п. предвыборное, это вечное.

Самарский стрит-арт слаб визуально, но силен своей пронырливостью, убежденностью, внутренней струной. Как подумаешь, что все эти упрямые повторы «ГВОЗ» во всех уголках города, на всех крышах от Металлурга до Хлебной площади — дело рук одного человека, — дух захватывает! Вот это бунт Башмачкина! Вот это Евгений грозит Медному всаднику! «Вы нас даже не представляете!» — кричат на митингах. Мы его, этого Гвоздя, даже не представляем. Кажется, он везде.

Уби — вандал? Я думаю, он вандал, как всякая совесть — вандал. Он мешает нам жить, как Библия мешает нам жить, как всякая мудрая мысль, как Толстой. Почему фотографии разыскиваемых преступников не вешают по городу, как когда-то, а висят они за стеклом на досках объявлений у отделений милиции, которые никто не читает? Потому что они мешают нам жить. Надписи «уби» — из той же серии.

Проблема охраны культурных памятников от граффитчиков для меня равнозначна проблеме охраны граффитчиков от защитников культурных памятников. Новая культура (в каких бы формах она ни существовала — без инноваций нет культуры) не должна ущемляться старой. Если перед Лувром нужно построить стеклянную пирамиду — ее строят, если Илья Поляков натырил бесхозных рисунков Пурыгина — он волен их расчеркать, если на здании появилась надпись — считайте, его украсили фреской.

Моя реакция на все происходящее в искусстве — пожимание плечами и разведение руками. Культура, как ни странно, — стихийный процесс. Им не нужно управлять, нужно слушать музыку революции. Через века в школах будут проходить «х№й» на заборе, а не как мы с ним боролись.

Константин Зацепин

заместитель директора Самарского областного художественного музея по развитию,

кандидат филологических наук, арт-критик

Стрит-арт на западе – самостоятельное полноценное направление contemporary art. У него есть история, есть свои корифеи наподобие какого-нибудь Шеппарда Фейри или Бэнкси. Сформировался некий узнаваемый пул работ, некоторые из которых их создатели даже умудрились продать на аукционах. Вообще, если брать шире, паблик-арт сейчас едва ли не самая процветающая разновидность современного искусства. Пока серьезные художники собирают свою очень элитарную публику по галереям и музеям, паблик-арт, стрит-арт выходит в городские пространства на всеобщее обозрение и символизирует креативность и либеральность современных городов. В России стрит-арт долгое время пребывал в стихийном и хаотичном состоянии и нигде как какое-то целостное явление не развивался и не воспринимался. Сегодня Пермь стала таким пионером развития паблик-арта, проводя некую последовательную линию его публичной репрезентации. А Самара до сих пор в стороне от цивилизации – стрит-арт пребывает в хаотичном состоянии и в подавляющем большинстве низкого качества, как ваш любимый Убийца и иже с ним. Если пытаться назвать художников, которые реализуют здесь некие последовательные проекты с узнаваемым почерком, то лично мне симпатично то, что лет шесть назад делали Артем Ивашкин с коллегой Стасом – те, которые рисовали трафаретных Элвисов. Из нынешних могу назвать только группу ЧЖНС, да и то они как-то очень резко оказались присвоенными традиционными институциями – попали в галереи, доехали до США. Теперь их можно назвать «галерейный стрит-арт». Ну а то, что мы в подавляющем большинстве видим в Самаре на стенах – это бесчисленные однотипные тэги плюс в лучшем случае авторские надписи типа «Гвоз»… Все это как-то очень далеко от того, чтобы восприниматься серьезно. Только в последний год в центре началось хоть какое-то разнообразие – особенно на Куйбышева-Ленинградской, где появились человек-паук, девочка-мутант, микки-маус с ножом одно время висел… Но это все редкие и случайные исключения.

В целом, я думаю, какой город, такой и стрит-арт. В Самаре эстетичность общественных пространств никогда не была в приоритете ни у властей, ни у жителей. Общая визуальная среда здесь чудовищная. Всем на этот город наплевать. А стрит-арт растет, как мне кажется, все-таки не только из желания художника самовыразиться любыми средствами, но и из гражданского самосознания, из чувства ответственности за то место, в котором художник живет. То есть из желания сделать город эстетичнее, комфортнее и визуально богаче. Только тогда у художника может выработаться какая-то осмысленная стратегия действия. Откуда чему-то подобному взяться в Самаре, я лично без понятия.