Каждый мало-мальски значимый в профессии журналист обязан быть минимум дважды арестован. Лучше, чтобы это происходило как-то нетипично: на башне кремля с альтернативным флагом, в тоннеле метро с транспарантом «Анна Каренина – это я», на трассе М5 с колонной митингующих против иеговы его свидетелей. Роман Хахалин был значимым в профессии человеком: один раз его арестовали на подступах к выборам, второй – в туалете. Причем история с сортирным арестом имеет детективное начало — например, предварительно Роман хотел выследить убийцу одного банкира. У банкира случились похороны, очень торжественные, и поскольку никто не верил, что банкир сам в себя выстрелил, а убийцу тянет на место преступления, то мы пошли его различать в провожающей толпе (убийцу, не банкира, банкир был заметен издалека); не различили.
Роман расстроился, но не слишком, потому что в Доме Офицеров исправно работал буфет. Далее я все записала по ролям, притворяясь известным в Самаре драматургом. Надо же когда-то начинать писать пьесы, подумала я, надо расти, ставить пред собой амбициозные задачи.
Действующие лица: журналист Х., журналистка Ф., женщина в красном, охранник 1, охранник 2, охранник 3, начальник охраны, директор Дома промышленности.
11.30 Вестибюль дома промышленности. На письменном столе разложена копченая рыба.
Журналист Х: Так что ты скажешь про похороны?
Журналистка Ф: Похороны как похороны.
Журналист Х: А я вот думаю, что ради меня дом офицеров не арендовали бы.
Журналистка Ф: Скорее всего.
Журналист Х (мстительно): Никакой твоей столовой здесь нет.
Журналистка Ф.: Зато продают рыбу. Ты хочешь рыбы?
Журналист Х: Я хочу рыбы.
Журналистка Ф: Давай купим рыбы. Сейчас. Вот палтус. Смотри, какой золотистый! Я обожала в детстве палтуса. А ты?
Журналист Х: Кто же в детстве не обожал палтуса.
Журналистка Ф: Давай купим, давай. Семга я, крутая рыба, килограмма вам бы три бы.
Журналист Х.: И будем ее носить с собой целый день.
Журналистка Ф: Не всю. Мы ее сразу начнем есть. И ее станет меньше. Постепенно. Только мне нужен туалет. Здесь есть туалет, как ты думаешь?
Журналист Х.: Сколько хочешь. Это огромное здание, памятник конструктивизму. Здесь туалетов штук пятьдесят-шестьдесят.
Журналистка Ф.: Найди мне один. Из них.
Покупают рыбу. Журналист Х. быстро отъедает кусок. Аккуратно вытирает руки носовым платком.
11.35 У парадной лестницы.
Охранник 1 (задумчиво): Туалет. На каждом этаже. Слева. Или справа. Смотря, по какой лестнице пойти.
Журналистка Ф: А по какой надо?
Охранник 1 (задумчиво): Хм.
Журналист Х: Это значит – налево.
Журналистка Ф: Как это по-мужски!
Охранник 1 (задумчиво): Хм.
11.37. Коридор второго этажа. Новый линолеум. Вид из окна на внутренний двор-колодец.
Журналистка Ф: Не подскажете, где у вас тут уборная?
Женщина в красном: А вы откуда?
Журналист Х (небрежно): Пресса.
Женщина в красном (обстоятельно): на втором этаже никаких туалетных комнат нет. Есть на третьем. Но в другом крыле. Обойдите, потом поверните, и сразу.
Журналистка Ф: Спасибо.
Журналист Х: Так что скажешь насчет похорон.
Журналистка Ф: Очень грустно.
Журналист Х: Так понятно, не мюзик-холл.
11.40 Коридор третьего этажа.
Журналист Х (мечтательно): Когда мы еще не были знакомы, я частенько захаживал сюда, в Управление по правам человека.
Журналистка Ф: У меня такие подозрения, что здесь туалеты законсервировали.
Журналист Х (мечтательно): Они занимали небольшое помещение на шестом этаже, и оттуда был виден весь Струковский сад. Как на ладони!
Журналистка Ф: С другой стороны, до дома я не дойду.
Журналист Х (мечтательно): И всякий раз можно было смотреть, как большие деревья рвут облака своими ветвями.
Журналистка Ф: О! Вот оно. Жди меня тут. Сторожи рыбу.
Журналист Х: Так ты сказала – сразу есть.
Журналистка Ф: Я сказала? Когда?
Журналист Х: Только что.
11.42 Коридор третьего этажа.
Начальник охраны (устало): Предъявите ваши документы.
Директор дома промышленности (агрессивно): Документы быстро. Вызывайте полицию. Вы проникли на территорию режимного объекта. У нас есть Уложения. Вы нарушили пункты Уложений.
Охранник 2, Охранник 3 молчат. Обступают.
Журналистка Ф (потрясенно): Я просто ходила в уборную.
Директор Дома Пр. (делает несколько шагов вперед): Ничего не знаю! Руки за голову. Лицом к стене.
Журналист Х: А вы вообще кто?
Директор Дома Пр. (подрыгивает на месте): Неважно.
Начальник охраны (устало): Предъявите документы. Я – начальник охраны. Точнее, не начальник охраны, но вам так будет понятнее.
Журналистка Ф (протягивает удостоверение): Ну, вот она я.
Директор Дома Пр. (выхватывает из рук, прячет в карман): Вот и хорошо! Вот и замечательно! Пройдемте в кабинет и вызовем полицию.
Журналист Х: Вы оборзели?
Директор Дома Пр.: А с вами мы вообще в другом месте будем разговаривать.
Журналист Х: В каком?
Директор Дома Пр.: В другом.
Журналист Х: Отдайте документы.
Директор дома Пр. (оборачивается к охранникам): Сопроводите в кабинет.
Охранники сжимают челюсти.
11.50 Кабинет начальника охраны на 1 этаже.
Директор Дома Пр. (кричит): Звони в полицию.
Начальник охраны (устало): Звоню, чего.
Директор Дома Пр. (агрессивно): Сейчас приедут. Кажется, гражданин, вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения?
Журналист Х (прислушивается к себе): В какой-то степени.
Директор дома Пр. (настойчиво): В сильной.
Журналист Х: Так не говорят по-русски – в сильной степени. Говорят – в высокой.
Директор Дома Пр.: Молчать! Чтобы сейчас здесь ничего перед нами не скрыли, зачем вам был нужен санитарный блок!
Журналист Х: Клянемся!
Начальник охраны (набирает номер): Так. Что сказать?
Директор дома Пр.: Записывай! В нарушение Уложений…
Журналистка Ф (внезапно рыдает): Ыыыыыыы
Журналист Х (испуганно): Эй, ты чего? Ну, пускай приедут, весело же.
Журналистка Ф: Ыыыыыы
Журналист Х: Не бойся полиции. Я звоню Гольдштейну.
Директор Дома Пр. (декламирует): Журналисты без определенного места работы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, тайно пробрались на территорию режимного предприятия, нарушив пункт.
Журналистка Ф: При чем тут полиция? Я не боюсь полиции. Я не про полицию плачу.
Журналист Х: А почему?
Журналистка Ф (рыдая): Потому что я замучена! Морально истощена! Потому что ты вымотал мне душу! Разбил всё сердце!
Журналист Х (смятенно): Всё сердце? Я? Но как?
Директор Дома Пр. (декламирует): Тайно пробрались в здание, представляющее собой историческую и культурную ценность, где воспользовались корпоративной уборной, благоустроенной на средства коллектива.
Журналистка Ф (снимает шапку и рыдает внутрь): Я слишком несчастна, чтобы про это говорить.
Журналист Х: Но ты уже говоришь.
Директор Дома Пр. (подчернуто): Цинично воспользовались уборной.
Журналистка Ф (рыдая): Не говорю! Я слишком несчастна, чтобы мыть пол. Я слишком несчастна, чтобы чистить унитаз. Я слишком несчастна, чтобы купить подсвечник к новому году.
Журналист Х: Давай купим подсвечник.
Журналистка Ф (рыдая): Нннет. Ннне купим. Ввввааа.
Директор дома Пр. (обращаясь к начальнику охраны): Предлагаю девушку отпустить. Идите, женщина. Пол помойте. Чего вы там хотели.
Начальник охраны (устало): Я вот тоже думаю. Шла бы она.
Журналистка Ф (рыдает): Не уйду.
Директор дома Пр: Очистите кабинет!
Журналист Х: Не смешите меня! Мы ждем полицию.
Директор дома Пр.: А вот и не ждёте.
Журналист Х: Вас прямо не понять. То ждем, то не ждем.
Начальник охраны (вызывает подкрепление): Проводите этих.
Охранник 2 и охранник 3 заходят.
12.10 Крыльцо Дома Промышленности.
Журналист Х (сберегая палтуса): Ну так что скажешь про похороны.
Журналистка Ф (всхлипывая): Как-то на почте России стояла сто лет в очереди, чтобы получить перевод вестрн юнион. Буквально под плакатом «Вестерн юнион — рукопожатие через океан». Выстояла очередь, а перевода мне не дают. А он из Санкт-Петербурга был. Я говорю, чего вы не даете мне денег? Вот же, говорю, написано – рукопожатие через океан. А они отвечают, типа, Санкт-Петербург нифига не через океан, так что вот вам хрен.
Журналист Х (выдержав паузу): Почему ты это вспомнила?
Журналистка Ф: Сама не знаю.
КОНЕЦ
PS Вот так писать слово «конец» — главное правило драматургов. Самарских точно.
фото: Гор Мелконян
