Чертовски жалко, что сейчас почти утерян такой пласт подростковой субкультуры, как девичьи тетради. Дневники. Альбомы. Дети плотно обосновались вконтакте и в фейсбуке, это хорошо, правильно и в духе времени, но альбомов жалко. Вот в мое время каждая уважающая себя девочка обязана была иметь а) песенник и б) анкету для друзей. В песенниках наклеивались волшебные коллажи из разбитых сердец, меховых котят, роскошных серебристых цветов и улыбающихся женских лиц, выстриженных из упаковок от туалетного немецкого мыла. В песенниках записывались чудесные народные стихи: «В турлагере, помню я, увидел тебя и что же, я понял тогда, что ты для меня на свете всего дороже! Все косы твои да бантики, да прядь золотых волос, глаза голубой Атлантики, да милый курносый нос!». К народным стихам прилагались народные аккорды, ля-минор и ещё парочка. В песенниках давались чудесные советы на сложные случаи жизни. Нравоучительные: «Люби цветы, люби их дух, люби мальчишек, но не двух», или толерантные: «Не желай, чтоб тебя полюбили весной, когда в саду распускаются розы, а желай, чтоб тебя полюбили зимой, когда холод, снега и морозы». В песенниках странички целовали, гладили и заливали негорькими слезами.
Нет числа на самом деле: «Не бойся к другу опоздать, кто любит, тот умеет ждать», или вот прелестное, только для девочек: «Меньше пудры, меньше краски, меньше строй мальчишкам глазки, больше гордости, ума — ты понравишься сама!» Или альтернативное железной гетеросексуальности: «Света — роза, Света — мак, Света — одуванчик! Ой, люблю тебя я так, жаль, что я не мальчик!» Мальчикам, кстати, тоже были добрые пожелания, довольно спорные: «Ребята! Не стесняйтесь! Если любите девчонку, сразу признавайтесь! если любишь, так люби, а не любишь, так скажи!»Один из листов аккуратно складывался гармошкой, на каждой грани выписывалась часть красивой длинной фразы: Открой листок/ Ещё разок/ Ну что же ты копаешься/ Быть может, догадаешься/ Что/ Я/ Тебя люблю.
Такие замечательные глупости, такое уютное времяпровождение — читать неизвестно когда, неизвестно кем, но именно к твоему душевному состоянию сочиненное: «Почему так бывает часто? Любишь ты, но не любит он, сердце жжет, но- увы! — напрасно, не в тебя он совсем влюблен…»
Или вот обожаю, обожаю: «Мы любовь свою схоронили, крест поставили на могиле, слава Богу! — сказали оба, только встала она из гроба, укоризненно нам кивая: что вы сделали, я же живая!..»
Слепой поэт Асадов заучивался просто сборниками, вот это вечное: «Гордым легче, гордые не плачут от страданий и душевной боли, на чужих дорогах не маячат, о любви, как нищие, не молят…» Или многостраничное, назидательное: «Они студентами были, они друг друга любил, комната в восемь метров — чем не семейный дом?..»
Честно, все это пишу по памяти, глупо улыбаюсь, мне приятно. Дурочки, какие смешные милые дурочки, да.
Я была большая специалистка по именно анкетам. Имела самую гигантскую в параллели по количеству заданных вопросов, невероятным числом триста с чем-то. Там было все. Начиная от кондовых: «Мальчик, который тебе нравится» — девочки затейливо вписывали инициалы типа В.Э. или А.Я., до философических: «Какая разница между дружбой и хорошим отношением к человеку? Приведи примеры.», или «Представь, что ты стал свидетелем вот такой сложной ситуации… (описывалось нечто невообразимое, я любила пофантазировать на досуге) Твои действия?»
Пожелание хозяйке анкеты, куда без этого, обязательное логическое завершение. Помню, одна добрая знакомая мне пожелала: «быть немного поумнее», я старалась.
Разумеется, девяносто процентов содержимого тайных и не очень тайных девичьих тетрадок посвящалось любви, а чему же ещё. Помню, как-то мы с двумя старинными подругами детства заполняли анкету нашей слегка сумасшедшей одноклассницы Т. у меня дома, а в перерывах гадали. На нитках. Брались три нитки равной длины, вручались взволнованным участницам, поджигались одновременно тремя спичками как-то, и чья чертова нитка быстрее сгорит, тот первой выйдет замуж. Одной из моих старинных подруг детства — С. быстро наскучила такая малоинтересная забава, она вскочила на родительский красный диван, откуда проорала, призывно нам жестикулируя:
— Так, внимание всем сюда! — С. была пионерским лидером, — правило правой руки!
Мы со старинной подругой А. замолчали — не то чтобы уж очень уважали всякие демократические централизмы, но побаивались С.
— Главный тест года! Моментальное осознание своего места на любовной лестнице! — выкрикивала С., подпрыгивая на своих недлинных ножках.
Мы заинтересовались. Присели осторожно рядом.
— Отвечаем быстро и не раздумывая! — С. ещё раз подпрыгнула, поправила завитые каштановые волосы, очень густые, у нее и сейчас они прекрасные, только выкрашены в разные цвета, — на школьной дискотеке вы видите незнакомого симпатичного мальчика! Он прилично одет и красиво танцует в большом кругу! Вы: да! нет! Не знаю! Отвечайте! Ну!
— Что — да? — попыталась несмело спросить я, — а что — нет? Что — не знаю?
А. оробела окончательно. Я, если честно, С. и сейчас немного робею. Чего уж там.
— Отвечать! — рявкнула старинная подруга детства С., — да! Нет! Не знаю!
— Нет, — пискнула А. Она загородилась от С. обеими руками и отползла по дивану на самый край, уткнувшись в полированный бок книжного шкафа.
— Не знаю, — промямлила я, уклонистка.
— ДА! — гордо выкрикнула С., — ДА!
Как ни странно, навсегда определив этим кратким опросом жизненное кредо каждой.
