Я дважды ходила на встречи однокурсников. Первый раз это случилось давно. Прошло около полугода со дня окончания института. Удобно, все еще плотно общались. Мы с однокурсниками встретились на летней набережной. Я была прекрасна. Блистала, хохотала, уносилась в танце и песне. Но блистать – занятие выматывающее, через время я устала и пошла мирно домой. Но домой я почему-то не пришла, а пришла в какое-то другое место, за городом.
Утром в другом месте за городом я обнаружила пропажу своей сумки. В сумке хранился оклад денежного содержания, туго набитая тушью косметичка и ценная аудиокассета с интервью Бориса Фрадкова, тогдашнего директора радио «Европа плюс». Оклад – дело наживное, ровно как и косметичка, но без ценного интервью на работе появляться было опасно.
Я поехала на радио, умолять Бориса Фрадкова о перезаписи. Он мне очень обрадовался, согласился поговорить еще. Борис Фрадков вообще любил разных девушек, возможно – всех. Полюбил и меня, в синем платье и с зеленым лицом.
Сумка не нашлась. С однокурсниками я более не встречалась. Чуть не двадцать лет. Что-то мне подсказывало, что делать этого не следует. Наверное, ноосфера.
Некоторые люди очень прислушиваются к ноосфере, и она их никогда не подводит. А я ноосферу не послушала. Стала собираться на встречу выпускников. Предварительно мы длительно созванивались и переговаривались. Намечали удобный день, место, время. День выбрали – пятницу, время – семь вечера, а один выпускник по имени Игорь оказался олигархом и предложил встречаться в своем коттедже. Еду и напитки заказали из расчета три тысячи рублей с человека.
«Дом светлого камня с эркером» – технично описал Игорь свое жилище, но я дважды проходила мимо и вовсе не потому, что не знакома с понятием «эркер». Просто не ожидала, что олигархический дом будет столь огромен, не побоюсь этого слова – велик. На первый взгляд в нем насчитывалось этажей пять, на второй – чуть меньше. Сад выглядел роскошно, никаких грядок – фруктовые деревья, каштаны, липы и елки. Одно коренастое дерево с мощным стволом я не опознала, позже кто-то назвал его грецким орехом. Под грецким орехом громоздилась бронзовая скульптура большой кошки. На большой кошке была надета матросская бескозырка. Надпись на ленточках не читалась.
Хозяин коттеджа, бывший однокурсник по имени Игорь, нынешний олигарх, встречал гостей на ступенях. Рядом с ним стояла очень красивая девушка в коротком сияющем платье, олигарх произносил через равные промежутки времени:
– Моя Ксюша! – Ксюша тепло улыбалась.
– Моя Ксюша! – еще три минуты, еще одна теплая улыбка.
Это немного напоминало известный настольный аттракцион с мужиком и медведем, где они колотят дрова с обеих сторон деревянной плашки, но выглядело мило. Из распахнутой входной двери вышла приземистая женщина, ее кряжистые ноги были обнажены выше колен, на шее – бусы в пять рядов.
– Моя Ксюша! – как раз произносил приветливо олигарх.
– Невеста Игоря! – торжественно дополнила женщина. Ксюша улыбнулась.
Я сорвала несколько молодых еловых иголок. Мама в детстве учила меня их есть, чтобы не было цинги. Пока я жевала иглы, ко мне подошел еще один бывший однокурсник, по имени Шурик. За прошедшие годы он обзавелся шрамом через левую половину лица.
– Привет, – сказал взбудоражено Шурик, – Наташка, отлично выглядишь, шесть тысяч уже сдала?
– Почему, – спросила я, – шесть? Договаривались же три.
– А вот и не три, – чему-то обрадовался Шурик, – а вот и шесть! Игорек сказал, что три – это только на бухло еле-еле хватит, а ведь еще и жрать чего-то надо! Типа, мясо, рыбу, колбасу. Короче, при входе со всех берут по шесть тысяч рублей, и наплевать.
Я испугалась. Ни в одном ресторане мира я не ела разово на сумму, превышающую три тысячи рублей. Поняла, что не смогу расстаться безболезненно с деньгами на крыльце дома с эркером. Я бы возненавидела себя и не прощала очень долго, пришлось бы уживаться с этим разрушительным чувством, пожирающим внутренний ресурс не хуже старых версий Касперского.
Гостей прибывало. Одна девочка кричала хозяину дома о своей поездке в Анталью. Фотографии из путешествия она держала наготове. «А это я рядом с автомобилем своего любовника! – восклицала она, – он почти что швед!»
Два мальчика спорили о том, сколько именно водки было выпито пятнадцать лет назад на веселой вечеринке, закончившейся выселением их обоих из общежития.
Девочка, чье лицо мне показалось совсем незнакомым, наклонилась и почистила свои туфли «мгновенным блеском».
Другая девочка несколько раз повторила кусту роз: «Нет причин для удивления, я давно в такой форме».
Бывший староста группы начальственно разговаривал по двум мобильным телефонам и отгонял ногой мелкую хозяйскую собачку с вытаращенными круглыми глазами. Собачка была недовольна и тонко тявкала.
– Шурик, – нежно выговорила я, – а ты очень хочешь к Игорьку в гости? За шесть тысяч рублей?
– Да прямо, – Шурик пожал плечом, – я за шесть тысяч рублей новый спиннинг себе куплю. Еще четыре добавлю, и куплю.
– Шурик, – еще нежнее проговорила я, – а как ты думаешь, нас уже кто-нибудь заметил? Может быть, мы тихонечко уйдем? Ты за спиннингом, я – тоже куда-нибудь.
– А пошли, – Шурик обрадовано схватил меня за руку в районе локтя, вдруг насторожился и посмотрел подозрительно, – так, слушай, а это не специальная бабская разводка типа «здесь так шумно, поедем ко мне»?
– Что ты, что ты, – замахала я рукой, – ничего подобного… Кстати, всю жизнь считала, что это – специальная мужская разводка.
– Да прямо, – Шурик отвечал немного однообразно, – прямо, мужская… Бабская! Сначала: «Ах, как душно, пойдем, подышим», потом: «Ах, как светло, ломит глаза», и в конце: «Милый, давай поговорим о нас»!
– Какие отвратительные интриги, – сказала я, и мы тайно прокрались к воротам.
– Моя Ксюша! – доносилось от высокого крыльца.
– Невеста Игоря! – далее без всякой паузы.
Ксюшину улыбку я уже не разглядела.
это работает?