Эта свадьба началась как трагедия, а закончилась как фарс. Или наоборот, зависит от точки зрения. С точки зрения жениха, фарс был как раз в начале, а катастрофа — в конце, невеста же придерживалась противоположного мнения, потому что платье в ночь перед торжеством порвали именно ей.
Как произошло: сестра невесты, девушка веселая, но паническая, очень хотела выйти замуж. Она всерьёз опасалась остаться старой девой, такая боязнь свойственна иной раз паническим и веселым девушкам. И вот сестра невесты решила хотя бы примерить с горя свадебное платье, раз уж всего остального проклятая судьба ей не отпустила. Тайно вломилась в спальню, где в общем доступе нарядно висело на специальных плечиках, отделанных шелком, прекрасное платье с корсетом, рюшами, кружевами, бантом и шлейфом, и стала неистово натягивать его на себя, торопясь и постанывая от нетерпения. Невесту сестра нейтрализовала на кухне, где та корпела над планом рассадки гостей, это и вправду важно. Невеста никак не могла решить, куда девать родственников жениха из мордовской Рузаевки, известных своими патриархальными взглядами; им требовались такие же посконные соседи насчет льна и пеньки, а таковых не находилось. Не считать же посконной бритую кузину невесты, год назад удравшую из дома с престарелым байкером по кличке Беда!
Свадебное платье же повело себя по-свински — на пышной фигуре посторонней соискательницы оно треснуло и буквально распалось на несколько атласных частей; они могли показаться даже милыми незаинтересованному человеку, но отнюдь не невесте, которая примчала на вой сестры и сразу же надавала ей пинков, но что толку. В итоге всю ночь невеста провела в слезах, пару раз отвлекаясь на избиение сестры; платье поутру на ней собирали три-четыре женщины, на живую белую нитку.
Жених, прибывший с цветами и розеткой в петлице клубного пиджака, от рассказа про саботаж со стороны сестры невесты пришел в восторг. Он начал приплясывать на пороге, радостно повторяя: эка она тебя, что порядком взбесило невесту, всю в живой нитке, и она даже на пару минут решила перестать выходить замуж, но быстро опомнилась.
Тут надо отметить, что жених был до недавнего времени старым холостяком, появляясь в компании друзей еженедельно с новейшей девушкой, максимально юной. Самой, кажется, радикальной было вообще семнадцать лет, она не вынимала из ушей наушников, а жениха называла крольчуля, причем это слово предпочитала писать через «ю». Другая девица прославилась тем, что любую фразу предваряла уместным для аудитории зачином «мы, молодёжь». Например: «мы, молодёжь, считаем трамвай отстойным видом транспорта», или: «мы, молодёжь, вообще-то против спайса, но иногда не обойтись». Третья пела с места в карьер – бывалоча, только каждый обнимет ладонями бокал с алкоголем, а она уже вовсю исполняет что-нибудь из Татьяны Булановой. Не плачь, всего одна осталась ночь у нас с тобой. Четвертая слыла заядлой спортсменкой; однажды она весь первомай провела в десятикилометровом кроссе по дачному участку, приветствуя взмахом руки присутствующих с полными шашлыка ртами.
Итоговая невеста была приятным исключением: не пела, старше тридцати, писала без ошибок и не стартовала марафон каждую минуту. Друзья жениха её полюбили, сочувственно послушали про платье, а жена почетного свидетеля даже одолжила для прочности конструкции свой французский жакет цвета теплых сливок, отделанный норкой. В общем, всё обошлось вроде бы, да только не обошлось.
В тот неизбежный момент свадьбы, когда закуски съедены, первая перемена жаркого миновала, а вторая еще только грядет, когда все ритуальные танцы станцованы, шампанское из туфли выпито, тамада отыграл на баяне, водка со своей стороны обвенчана с томатным соком и с апельсиновым соком тоже, когда гости откинулись на спинки кресел, сыто усмехаясь в усы, в этот момент невеста в платье на живой нитке вдруг повела себя странно.
Она вскочила со стула и принялась яростно обмахивать жениха меню в кожаном переплете. Она щупала лоб жениха губами, энергично массировала его виски указательными пальцами. Она говорила, перекрывая музыку, что у жениха жар, кома, чума, малярия и синдром Аспергера, и нужно немедленно доктора, немедленно доктора.
Гости буквально всполошились, и тут вдруг в зал вбежала женщина в белом халате, шапочке с красным крестом и сапогах-ботфортах, на шее фонендоскоп. Впрочем, фонендоскопом она баловалась недолго, мигом отшвырнувши его за пределы веселья, сама же принялась плясать стриптиз, ловко бросая предметы одежды прямо в лицо помертвевшему от ужаса жениху.
Жених располагался непосредственно напротив своих посконных родственников из мордовской Рузаевки, которые при виде вопиющего безобразия покрылись прыщами отвращения и срочно убыли восвояси. Мать жениха забилась в корчах, мать невесты рванула стакан коньяка и страшно заплакала, отец невесты сказал: убью гадёныша, ни к кому конкретно не обращаясь, тетка жениха завязала дядьке жениха глаза столовой салфеткой и вытолкала его под октябрьский дождь. Примерно так же повели себя еще десяток гостей со всех сторон, а лучший друг жениха, даром что известный любитель блэкджека и шлюх, плюнул в тарелку и сказал: и как после этого здесь есть? Тем не менее, много впоследствии ел и пил.
Сюрприз, таким образом, не очень удался, но танцовщицу это нисколько не смутило, она была честной женщиной и отработала номер по полной, включая приватный танец на коленях клиента. Клиент к тому времени был, простите банальность, скорее мертв, чем жив, музыка как-то стихла, и только шумное дыхание стриптизерши слышалось в звонкой тишине.
«Дураки какие-то, — говорила получасом позже невеста, всхлипывая в курилке. — Я хотела, чтобы весело, задорно, чтобы не эти ваши матросские танцы! Чтобы атмосфера праздника, чтобы запомнилось на всю жизнь!»
Милая, отвечали ей все, запомнилось, запомнилось. И не врали.