Май в Самаре выдался литературным. В тот день, когда завершился всероссийский библиотечный конгресс, стартовала конференция «Значение отечественной литературы в самоидентификации русского человека», где для обстоятельного разговора собрались столичные критики и писатели, а также местные. «Новая в Поволжье» публикует интересные моменты из выступлений.
Михаил Перепёлкин, краевед, старший научный сотрудник литературного музея.
— Мы являемся правопреемниками самого первого литературного музея, который появился в нашем городе ещё в 1909 году по инициативе самарских дворян. Они у родственников и потомков Сергея Тимофеевича Аксакова приняли в дар рукописи писателя. В доме дворянства открыли аксаковскую комнату. К сожалению, она прекратила своё существование после революции. Фонд уехал в Петербург и сейчас находится в Пушкинском доме.
Самарцам пришлось переоткрывать музей. Сделали это 18 июня 1941 года. Через два дня сотрудники музея ушли на фронт. Фонды были свёрнуты. Снова пересоздали его только в 1946 году, всего через год после войны. Есть-то было нечего, но музей должен был работать. С этого дня началась неутомимая работа воспоминания, припоминания. И сегодня, находясь за калиткой музея, мы живём в настоящем. Как только пересекаем границу, начинаем жить в истории. Быть русским человеком — значит помнить.
Лев Аннинский, критик и литературовед.
— Мы сейчас спохватились и начинаем говорить, что нужно вернуть литературу подросткам. А что подростки делают? Яйца варят на мемориальных огнях! Но тем не менее хорошо, что спохватились. Ни одна нация и культура не может осознать себя вне слова. Сначала записывали слово на папирусе. Но дублировать написанное стало тяжело. Наступила эпоха книгопечатания, детьми которой мы с вами являемся. И выяснилось, что слово приводит не к единому мнению, а к непрерывному обмену взглядов. Но без спора не будет культуры.
Сейчас мы наблюдаем такую ситуацию: книги вроде бы читают, но по большому счету слово перешло в интернет, на бесконечный забор «Живого журнала». Печатай, что хочешь, точки зрения не сталкиваются друг с другом. А ведь истина обнажается только в противоречиях, столкновениях позиций. И у меня такое ощущение, что сейчас литературного процесса нет. Зато есть критика. Добросовестный критик, когда что-то пишет, должен чувствовать три уровня: взаимодействие с текстом (почувствовать, что писатель хотел сказать, а что сказал и что не хотел сказать, а оно сказалось); взаимодействие с общественно-политической и литературной ситуации, которая цепляется к каждому тексту; понять, что с нами происходит.
Совершенно очевидно, что мир, который мы получили в результате двух мировых войн, не тот мир, который ожидался человечеством. Сейчас мы влезаем в переходную стадию. Непонятно, что будет дальше. Во всём мире происходят непредсказуемые вещи. Например, в Советском союзе считалось, что на смену старому человеку можно воспитать нового. Сегодня с этим покончено. Раньше мы верили, что человек станет лучше. Не будет такого. Он останется таким же: подлым, слабым, готовым утопить соперника, хоть в нём от природы заложено понимание, что такого делать нельзя. Будем жить с таким человеком, который имеется.
Александр Громов, председатель Самарской областной писательской организации.
— Ещё в школе я понял, что о любви ничего нового не напишешь. Уже всё написали. Когда читаешь Гомера и понимаешь, что человек по своей сути не меняется, но трансформируется мир. Мир переходит на цифру. Мир раскладывает слово на математические составляющие. От этого теряется цельность.
Последние три-четыре года появилось много произведений с элементами бунта. Молодёжь понимает: что-то не так. А что именно? Куда идти? Как исправить? Неизвестно. В современной литературе отсутствует цельность. Желание создать что-то своё, непохожее ни на что другое, существовавшее ранее, уводит человека от цельности. Желание выделиться является разрушением.
Александр Игнашов, заместитель главного редактора проекта «Самарские судьбы».
— Я бы не сказал, что сегодняшняя Самара – это литературный город. Я бы не сказал, что в сегодняшней Самаре есть текущий литературный процесс. Вижу совершенно не сообщающиеся сосуды. Это когда одни «сумасшедшие» что—то пишут. Другие «сумасшедшие» что-то анализируют. Третьи пробрасывают статьи в местной прессе.
Не знаю, была ли в Самаре хоть раз серьёзная литературная ярмарка, где бы писатели, издатели, критики как-то общались. Не сказал бы также, что у нас состоялся год литературы. Или даже его подобие. Проводятся мероприятия зачастую «для галочки».
Сергей Голубков, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы СамГУ.
— Молодёжь, в силу того что она находится в потоке скоростного движения в этой жизни, хочет получить результаты здесь и сейчас. Это как реклама: иди, покупай, ведь ты этого достоин. А потом приходит мироощущение досады и миропонимание, что его обманули. Скорость отнимает у человека довольствование внутренней жизнью.
У нас на станции «Кряж» в советскую эпоху работал обходчиком человек, который имел пять дореволюционных высших образований. Когда началась эпоха анкет, где была графа «ваши убеждения». Он возьми да напиши «анархист-максималист». Что было правдой. Потому, что он изучал Бакунина, Кропоткина. То есть, не был фанатиком, кидающим бомбы в людей. После этой анкеты от него стали открещиваться. И он понял, что с этой властью ему не по пути. Ушёл в состояние «внутренней эмиграции». Хранил свои труды и произведения антисоветских авторов не в шкафу, а в сундуках. И, таким образом, сохранил себя как личность.
Современная молодёжь утратила чувство ответственности и стыдливости. Написал что-то и сразу отправляет в интернет-дневник на всеобщее обозрение. Отсутствует уважение к писательскому труду. Литература – это колоссальное оружие. Если человек прочувствовал много книг, он обладает невероятной силой.
Алексей Шорохов, современный поэт, арт-критик.
— Есть геометрическое понятие истины. Истина – это круг. Делай разрез с любой стороны, всё будет правильно. Земные правды, которые здесь варьируются, там слагаются в одну истину. Поэтому дело наше небезнадёжно. Хотя бы на метафизическом уровне. Если не опускать руки; если притягивать смыслы из будущего и озвучивать их, значит, ситуация будет меняться. Формируется поколение, которое воспитывается нами, прошедшими девяностые, выжившие в борьбе. И если мы с вами будем делиться с молодёжью ценностями, которыми обладаем, ситуация изменится в лучшую сторону.
